Через Кордильеры, стр. 60

Это диаграмма шоссе, не имеющего равного себе на всем западном полушарии.

Герои перуанских дорог

Над Кордильерами поднялся новый день. Он щедро разбросал солнечные лучи по сумрачным закоулкам Куско, по бурому камню соборов и храмов и вдохнул жизнь в узкие улочки древнего города инков. В такие минуты невозможно не вспомнить улочек, лавчонок и закоулков марокканского Феса. Иные здесь люди, иная культура, вспыхнувшая в начале огнем, созидания, а затем угасшая. Но как сходны характер мышления, отношения между людьми и образ жизни!

По мостовой, выложенной из камня разрушенных инкских дворцов, снова семенят, шлепая босыми ногами, индейцы, несущие на головах центнеры муки и соли и тюки сырых кож. Бросаем последний прощальный взгляд на город, который нельзя забыть.

Солнце вскарабкалось по косогору, заросшему эвкалиптами, и перескочило на противоположные склоны, поднимающиеся над городом, и на гигантскую надпись, выжженную известью в свежей зелени:

VIVA EL PERU! В. I. 9.

— Это намалевали солдаты девятого пехотного батальона — Batallon de Infanteria Nueve. Им пришлось изрядно потрудиться, пока они туда взобрались, — пояснил морщинистый дед у бензоколонки. — До недавнего времени там было огромное изображение серпа и молота, но солдат заставили его закрасить, когда у нас пришло к власти военное правительство Одриа. Никто не хотел этого делать…

Часом позже мы перевалили через хребет, запирающий обширную котловину возле Куско. На горизонте появились две зубчатые призмы, сияющие вечными снегами и льдами. Это были близнецы Сальянтай и Умантай, сказочные индейские ледяные горы, охраняющие вход в таинственную долину Урубамбы.

Не успели мы хорошенько разглядеть плодородную долину, как пришлось переключить все внимание на лежавшую перед нами каменистую дорогу. Подъем. «Татра» поглощает одну сотню метров за другой, выписывает серпентины, петляет над пропастями, взбираясь к первой высотной точке. Мы снова приближаемся к границе 4 тысяч метров над уровнем моря.

Под машиной что-то металлически лязгнуло. Мы взглянули друг на друга.

— Наверное, потерянный кем-то болт отскочил от шины и ударил в крыло…

На словах утешения далеко не уедешь.

— Давай-ка остановимся. Мне кажется, что с рулевым управлением неладно.

В следующую секунду мы оба уже лежали под машиной, — Ну как? Что-нибудь нашел?

— Лопнул коренной лист нижней рессоры. Как раз посредине.

— Н-да, импровизации в Ла-Пасе хватило ненадолго. Погоди-ка, под сиденьем есть хомутик, который мы тогда сняли с верхней рессоры.

Спустя четверть часа «татра», карабкаясь по петлям горного шоссе, преодолевала первые из 1 200 труднейших километров, за которыми был скрыт мираж приморской равнины без гор, без перевалов, без подъемов, заставляющих часами тащиться на первой скорости. И без поломанной рессоры, от которой мы бы избавились там скорее, чем в горах.

О возвращении в Куско нечего было и думать. 3апасного листа рессоры мы бы все равно не достали там ни за что на свете. Столь же мало надежды достать его на любом другом из 1200 километров. Разве что только в Лиме…

— Посмотри-ка, оказывается, мы не одни!

Посреди шоссе стоит поврежденный грузовик. Заросший бородою шофер с улыбкой отказывается от предложенной помощи, воды и продуктов.

— Muchas gracias, у меня пока есть небольшой запас на несколько дней. Я торчу здесь уже четвертые сутки: лопнула правая полуось, видите? Ну, к этому мы здесь привыкли. Бывает, что сидишь вот так неделю, пока не подоспеет помощь…

Это один из тех случаев, который в Европе, возможно привлек бы внимание журналистов и, вероятно, послужи бы сюжетом для драматических новелл и киносценариев. Здесь же, в перуанских Андах, это неотъемлемая часть повседневной жизни человека, которого кормит дорога, неотъемлемая часть жизни тысяч мужчин, на чей героизм никто не обращает внимания: уж слишком он обыден и pacпространен; он стал непременным условием их существования.

В нечетные дни — туда, а в остальные — обратно

Около девяти часов утра дорога нырнула в длинную долину. За полчаса мы спустились на тысячу метров и продолжаем спускаться еще ниже. Вместо скудных пастбищ повсюду среди скал разрослась сочная зелень. В кронах деревьев, усыпанных кроваво-красными цветами, верещат стаи попугаев. С обеих сторон дорогу окаймляют цветущие агавы. Для того чтобы совершилась эта удивительная перемена, достаточно было проехать полчаса и спуститься на тысячу метров.

На повороте дороги неожиданно затрепетал красный флажок. Весь участок дороги перед нами провалился в бурную реку.

В окошко заглянула симпатичная физиономия.

— Инженер Моралес, заместитель начальника строительства. Вам придется немного подождать, мы взрывали вон ту скалу, и теперь ребята убирают обломки. Мы вынуждены вырубать в скале новый участок дороги, чтобы вода опять не смыла ее.

Мы представляемся,

— Что, чехи? Приветствую вас! Это самая радостная встреча из всех, что случались у меня на этой дороге. Вы когда выехали из Чехословакии? И что там нового? Как идут дела в национализированной промышленности?..

Вопросы дождем сыпались на нас. Мы не успевали отвечать. Мы поняли искренность его дружелюбия, поговорив с ним некоторое время.

— Я, собственно, живу здесь в изгнании два года, в тысяче километров от дома, от Лимы. И только за то, что многие годы участвовал в рабочем движении. Я отсидел несколько месяцев, а затем меня вышвырнули из Лимы… Знаете что, хорошенько присмотритесь ко всему и расскажите у себя дома, как тут вынуждены еще жить люди, у которых нет ничего, кроме собственных рук. И будьте осторожны.

За грудой огромных камней на краю нового участка дороги показался человек в широком сомбреро.

— Это начальник строительства, черти его сюда несут, — зашептал Моралес и как бы надел на лицо маску казенного выражения. — Вы едете до самой Лимы? Вы избрали интересную, но нелегкую дорогу.

— Не можете ли вы сказать нам хоть что-нибудь о дороге. Вы наверняка хорошо ее знаете.

Ответ уже висел у Моралеса на кончике языка. Мы быстро вытаскиваем карту, записную книжку, схематические планы участков дороги, сделанные перуанским автоклубом. В течение пятнадцати минут мы изучаем географию и записываем ценные сведения.

— В высотах я могу ошибиться на несколько десятков метров, но вы увидите, что я знаю всю дорогу как свои пять пальцев. Самый тяжелый подъем будет за Абанкаем, вам придется беспрерывно подниматься более чем на две тысячи метров. Там наши машины кипят больше всего. Потом за Аякучо будьте особо осторожны: там неприятные серпентины над самыми пропастями. Из Уанты дорога с односторонним движением ведет до самого Уанкайо, двум машинам там не разъехаться. Во вторник, в четверг и в субботу ездят туда, а в остальные дни — обратно…