Через Кордильеры, стр. 14

И лишь один из нас троих, не поддавшись гипнотизирующему взгляду месяца, рокотал своим мотором по горной дороге, пока не спустился на дно неглубокой долины, пронзив светом фар тьму сонных уличек.

Последний пункт Аргентины, селение Ла-Кьяка.

Там, на другом берегу, под сенью гор спит Боливия.

ЗА ДВЕРЬМИ БОЛИВИИ

Во время путешествия нет ничего более увлекательного, чем сравнивать открывающуюся действительность со своими представлениями о ней.

Представления и действительность…

Представления, вызванные рассказом, народной песней, изображением на почтовой марке, открыткой, романом, кинофильмом либо сложившиеся в результате многолетнего изучения; картины, тысячу раз виденные чужими глазами и тысячу раз преображенные чужим мозгом, чужим вкусом, чужим умыслом.

А с другой стороны — подлинность живой правды, открытой на ощупь, по-колумбовски, без розовых и черных очков.

Трудно насладиться всей радостью нового открытия, если оно не совпало с представлениями. При этой очной ставке, возможно, придется испытать чувство удивления, радостного изумления или разочарования, но тем скорее забудется то, о чем не имел ни малейшего понятия, чего не ожидал, что было туманным.

Большой роли не играет, считаешь ли ты секунды, следя за падением камня на Дно Мацохи [7], или размышляешь у подножья пирамиды Хеопса о том, что побудило фараона возвести это чудовищное сооружение из камня, из человеческих мук, мании величия и жажды, бессмертия. Не имеет значения и то, разложена ли у тебя на коленях туристская маршрутная карта окрестностей Турнова [8] или карта автомобильных дорог тридцатой страны на пути вокруг света. В обоих случаях вид, открывшийся перед тобой, будет одинаково неотразим именно потому, что в карте никогда не прочесть всего того, что хотелось бы знать. Никакой микроскоп не откроет в ней всех тайн, которые скрываются за разноцветными линиями, пометками, горизонталями, названиями и условными знаками.

Вот почему в тот момент, когда символика карты заменяется действительностью, увиденной собственными глазами, карта теряет всю свою прелесть и чары.

Но разве след, оставленный колесами или ногами, не будет всего лишь тонким волоском на огромном пространстве? Разве, кроме этого следа, тысячи и миллионы мест не останутся незамеченными, обойденными, непознанными?

Нет, не может карта потерять своих чар, не может устареть, даже если на ней нанесли линию, отмечающую путь от представлений к действительности.

Гонки на дистанции 9 575 километров

В 1940 году вся спортивная Америка следила за автомобильными гонками, организованными аргентинским автоклубом на трассе Буэнос-Айрес — Лима — Буэнос-Айрес. Через горы, по дорогам и бездорожью за 98 часов было пройдено 9 тысяч километров! Тогда же обсуждался и вопрос о проведении гонок на самую длинную дистанцию в мире: 17 тысяч километров от Буэнос-Айреса до Вашингтона. Но этот план сорвался, так как даже за время войны не было завершено строительство многочисленных участков преждевременно разрекламированной панамериканской автострады.

И тогда в 1948 году аргентинский автоклуб, вознаграждая себя за срыв своего грандиозного плана, организовал гонки по территории шести республик Южной Америки — от Буэнос-Айреса до Каракаса. Гонки на дистанцию 9 575 километров. Гонки, которые стали эпохой в мире автомобилизма.

В них принял участие 141 гонщик.

141 южноамериканец.

Не случаен тот факт, что среди них не оказалось ни одного спортсмена из Европы или Соединенных Штатов Америки. И это произошло не потому, что к участию в состязании были допущены якобы только представители тех стран, по территории которых проходили гонки.

Личное ознакомление с трассой объясняет это лучше, чем десяток трактатов. Бесконечный подъем, трудный рельеф, узкие дороги, изобилующие крутыми поворотами, полное отсутствие над стометровыми пропастями не только защитных стенок, но даже простых столбиков, стада на дорогах в любое время дня и ночи. А к этому прибавляются дожди в долинах и засуха горных пустынь, тропическая жара низин и морозы на вершинах Анд — целая гамма климатических контрастов, стремительно сменяющих друг друга на протяжении одного дня.

Хуан Гальвес, фаворит гонок, ставший любимцем и героем всей Латинской Америки, сказал перед стартом в Буэнос-Айресе: «Некоторые гонщики заявляют, что ехать следует осторожно, но я знаю, что все поедут по-индейски. Я тоже поеду как индеец…»

В 1940 году участок между Жужуем и Ла-Къякой на границе Боливии он проехал за 3 часа 40 минут и 32 секунды. В 1948 году он улучшил свое время на 10 минут и 11 секунд. Мы вспомнили о Хуане Гальвесе, когда сами в течение полутора дней проезжали этим же путем. Правда, по дороге Гальвес не фотографировал кактусов, не искал тропика, чтобы заснять там свою машину возле обелиска, не ощупывал босыми ногами дна реки, которую предстояло преодолеть вброд. Он вышел победителем двенадцати из четырнадцати этапов гонок, потратив на это двадцать дней. Шесть дней из этого времени ушло на отдых, ремонт машин и переправу через залив Гуаякиль. Гальвесу не повезло на последнем этапе, незадолго до финиша, и он пришел через полчаса после «шевроле» неожиданного победителя Доминго Маримона, который положил в карман миллионную премию за то, что покрыл расстояние в 9 575 километров за 118 часов 37 минут и 18 секунд. Это означало среднюю скорость 80,726 километра в час!

Но Хуан Гальвес, даже не одержав победы, остался в глазах миллионов южноамериканцев героем.

Он был им и через год после гонок, когда мы покидали Аргентину,

— Если бы Хуан выставил свою кандидатуру на пост президента, — говорила вся Аргентина, — он бы победил и Перона…

А как же быть с тропическими ливнями?

Аргентинский автоклуб не всегда надеется на роскошно оформленные карты, которыми нефтяные компании в целях рекламы засыпают своих клиентов. Он заботится о своих членах и об иностранных автомобилистах собственными средствами. Отправляясь в путешествие по Южной Америке, вы получаете от клуба толстую книгу, отпечатанную на меловой бумаге. На двухстах с лишним ее страницах вы найдете не только подробное, с точностью до десятой километра, описание всего пути из Буэнос-Айреса в Каракас, но и фотографии достопримечательностей, схематические карты отдельных стран и диаграммы погоды. К этому прилагается семьдесят страниц путевого дневника, который держали на коленях напарники гонщиков, участвовавших в борьбе за Большую премию Южной Америки. В нем собраны подроби ности всех четырнадцати этапов, изложенные с педантичной точностью:

км 39,8 — узкий мост, начало подъема;

км 46,7 — внимание — брод, убавить скорость;

км 87,6 — ряд узких поворотов; 3 860 метров над уровнем моря;

км 112,5 — крутой подъем, трудные участки с каменистой поверхностью;

км 116,0 — кладбище с правой стороны.

И так далее, от этапа к этапу, продолжает повествовать дневник, доводя записи до самого последнего из почти 10 тысяч километров этой фантастической гоночной трассы, которая не имеет себе равных во всем мире. Но самым интересным для нас оказалась совершенно непримечательная табличка в начале книги: обзор проходимости дорог в отдельные месяцы.

Она-то и наделала нам хлопот.

Дело в том, что, имея опыт путешествия по Африке, было бы неразумно недооценивать тропические дожди после того, как по другим диаграммам мы составили себе представление о дорогах. Асфальт и бетон занимает здесь ничтожно малый процент. Остальное же «покрытие» дорог превращается в вязкое месиво или топкую жидкую грязь, едва пройдут первые тропические ливни.

Изломанная полоска белых квадратиков на шахматном поле диаграммы, составленной из двенадцати месяцев и семи стран, напоминала узкий проход между Сциллой и Харибдой. Вопрос состоял в том, каким образом, сохранив себя и машину невредимыми, проплыть между утесами черных квадратиков, обозначающих на диаграмме периоды дождей и лавин.