Любовь как любовь. Лобовы. Родовое гнездо, стр. 31
– Ваш отец должен был стать ученым, так хотела его мать, ваша бабушка. Ее муж, отец вашего папы, был известным в Москве стоматологом. А сын должен был стать известным историком. Я заканчивала медучилище и оказалась в Москве на практике…
– И что? – в один голос воскликнули Петр и Павел.
– Там мы с папой и познакомились…
– И поженились, – закончил Петр.
– Не сразу… Я вернулась домой. А позднее папа ушел на заочное, приехал ко мне, и мы поселились в Ковригине.
– А в Москве почему не остались? – удивился Павел.
– Мы не могли себе этого позволить, а здесь я работу нашла, папа начал преподавать в школе… потом в НИИ устроился. Денег было мало, но мы были счастливы…
– Почему же вы с бабушкой перестали общаться? – У обоих братьев на языке вертелся главный вопрос.
Люба заговорила, тщательно подбирая слова:
– Бабушка меня не приняла. А когда Гришин отец умер, мы вообще перестали видеться. Гриша узнавал о матери от соседей. Она считала, что я сломала ее сыну жизнь. Это было очень тяжело для Гриши. Бабушка поставила вопрос ребром: или я, или она…
– И папа выбрал тебя! – закончил Петр. – И правильно!
Наталья Аркадьевна лежала в ПИТе, в палате интенсивной терапии, без сознания. Врач никаких прогнозов не давал. Инсульт – дело такое… Смотря какие участки мозга поражены… Через день Наталья Аркадьевна пришла в себя, и ее перевели в общую палату. Она открыла глаза… и увидела около себя сына, впервые за последние десять лет.
– Мама… Ты меня слышишь? – Гриша взял ее за руку.
Наталья Аркадьевна лежала не двигаясь, лишь слабо пожала его руку. Врачи сказали, что инсульт обширный и вряд ли она восстановится. Теперь за ней нужен был постоянный уход.
– Ну, это мы еще посмотрим, – возразила Люба, прослушав Гришин отчет. – Грамотная реабилитация творит чудеса!
Разговор происходил при близнецах. Павел возмутился:
– Вы серьезно хотите ее сюда перевезти?
– Паша, это пожилой беспомощный человек, – ответила Люба.
– А у нас две каморки в «хрущобе» и ребенок на носу!
– Без вашего согласия ничего не будет, – растерянно произнес Гриша.
– Вы же сами говорили, что она сильно обидела вас. Особенно маму, – противился и Петр.
– Петя, никто никого не обидел. Просто у человека было собственное мнение. Может же кто-то кому-то не нравиться!
– Вот именно! – поймал на слове Павел.
– Но только, дети мои, не тогда, когда человек очень тяжело заболел! – сказала Люба.
– Можно нанять сиделку… – предложил грустно Гриша.
– Никаких сиделок! – решительно выразилась Люба. – Первое время бабушка поживет у нас.
– Мы знаем только одну бабушку – Таню.
– А теперь узнаете и вторую, Наталью… Кроме нас, у нее никого нет.
Гриша с благодарной нежностью посмотрел на Любу – вообще-то он не ожидал от нее такой самоотверженности, тем более – перед родами.
– Пока была здорова, она нас и знать не хотела… – с обидой заявил Петр.
– Дети, жизнь течет, все меняются… – сказала Люба. – Что бы там ни было, она – папина мама, не чужой нам человек. Среди родных такие больные восстанавливаются быстрее. Самое главное – вернуть желание жить…
Близнецы были с этим согласны в принципе…
– Время покажет, – решила Люба. – Берем.
Наталья Аркадьевна еще три недели лежала в больнице. Перед выпиской Гриша объявил матери, что он забирает ее в Ковригин. Она, однако, была категорически против, ка-те-го-ри-че-ски:
– Нет-нет, Гриша, не уговаривай. Я хочу домой. Дома и стены помогают.
– С тобой рядом у нас всегда кто-нибудь будет. Тебе это нужно, мама, – строго говорил Гриша, но она так сопротивлялась, что он испугался, чтобы не случилось чего похуже.
Домой Гриша приехал расстроенный. Люба выслушала больничные новости и сказала:
– Я сама с ней поговорю.
– Этого только не хватало! Начнешь волноваться, а тебе нельзя.
– Хорошо. Тогда ты сам должен ее убедить, – настаивала Люба.
И все-таки, тайком от Гриши, она поехала в больницу. Наталья Аркадьевна говорила еще не очень хорошо, но вставала…
– Люба… – она обрадовалась, узнав Любу, и глаза ее увлажнились. – Любочка, совсем не изменилась. А что, ты ждешь ребенка? Гриша не сказал почему-то.
– Да, Наталья Аркадьевна, у вас скоро будет внучка. Простите меня… я понимаю, что вы желали для своего сына другое… блестящее будущее. Но я изо всех старалась сделать его счастливым, – были первые слова невестки после пятнадцатилетней разлуки со свекровью.
– Знаю, девочка моя… Теперь знаю. Болезнь мне не зря послана. Когда побывала у последней черты, все по-другому видится… Благодарю Бога, что Гриша выбрал себе такую жену, и я не смогла его тогда отговорить. Прости меня, – снова заплакала свекровь.
– Наталья Аркадьевна… мама… я приехала, чтобы забрать вас к нам. Не сопротивляйтесь. Вы привыкли заботиться о себе сами… Но я самая лучшая в мире – улыбнулась Люба, – медсестра… Вам нужна медицинская помощь, своими силами, боюсь, не обойдетесь!
Наталья Аркадьевна отрицательно покачала головой:
– Не могу…
– Мы семья, и мы должны быть вместе!
– Куда же я к вам – на голову…
– Ну, пожалуйста. Мы все этого хотим, Гриша, мальчики.
– А ты, Люба?
Вместо ответа Люба наклонилась и сердечно поцеловала больную…
После выписки Наталью Аркадьевну перевезли в Ковригино, оборудовав ей удобное местожительство на кухне Жилкиных. Особенно умилил бабушку Наташу внук Павел, подаривший ей большой колокольчик, чтобы было удобно звать на помощь: она еще не могла самостоятельно передвигаться.
– Как вы себя чувствуете, мама? – спросила Люба, когда первые волнения переезда на новое место улеглись.
– Неплохо, действительно неплохо, – с благодарностью ответила Наталья Аркадьевна. – Первый раз за столько лет почувствовала, что дышу… Надо было заболеть, чтобы заново родиться, будто камень с души… Я вот все мечтала, чтобы мы помирились, да гордость проклятая мешала прощения попросить. А теперь у меня и сын, и внуки, и невестка… Видишь, как – не было бы счастья, да несчастье помогло…
Глава 8
БЫТЬ ИЛИ НЕ БЫТЬ
После заключения брака Настя неосторожно принялась внушать Лене, чтобы он заставил отца сделать его наследником всей земли, считая, что Лика потребует себе возвращения сада как только Михаил разорвет с ней отношения. А он обязательно разорвет, ибо целью его была не Лика, а именно земля с водой.
– Тогда она спохватится и захочет сад обратно. Так что сейчас самое время требовать у отца землю себе.
– Заруби у себя на носу, – не выдержал ее приступов Леня. – Всей земли отец мне не отдаст. Этот сад будет ждать Лику!
– Пусть пропадает сад, да? – наседала Настя. – Ну и семейка!
– Во-первых, ничего не пропадает, а во-вторых, поаккуратней, ты теперь тоже принадлежишь к этой семье. И что ты несешь про Лику и Мишку?
– Какую же я сделала глупость! Надо было выйти замуж за рохлю, за неудачника…
– Слушай, я ведь и обидеться могу!
– Ну и обижайся сколько влезет! Из-под носа у него все уводят…
– Что уводят? Отец поступил по-честному.
– По-честному? – возмутилась Настя. – Ты мужчина, ты и должен быть хозяином. А Лика выйдет замуж и пустит родительское добро на ветер!
– Не слишком ли ты испереживалась за родительское добро?
– Дурак ты! А я-то думала!..
Все чаще между Настей и Леней возникали стычки, после которых ходили они по дому угрюмые и неразговорчивые…
Иногда Насте не хотелось возвращаться в лобовский дом, и она забегала в кафе, поболтать с Олей. Оля не одобряла поведения подруги – так и в дружеских отношениях назревал кризис.
Вскоре в кафе Настя встретила Ярослава, случайного свадебного свидетеля. Тот наведывался сюда часто – с тайным намерением увидеть «молодую». И увидел-таки. Посидели за кофе, поговорили. Настя очень удивилась, узнав, что Ярослав остался «в этой дыре» и даже устроился грузчиком на фабрику.