Весенний подарок для девочек. Лучшие романы о любви (сборник), стр. 71

— Как это — дружат? Как это — неплохой? — взвилась Наталья Анатольевна, правда, на этот раз гораздо тише — ей совершенно не хотелось привлекать внимания настырного репортера. Но тот каким-то образом «вычислил» зловредных «предков». Скорее всего, тут не обошлось без участия Васи и Эммы, которые в своих пижамах робко жались друг к другу, тихо радуясь, что на них никто не обращает внимания.

— Поболтают они сейчас, поболтают, а потом Юльку скрутят и отправят в эту Германию. Как миленькую отправят! — уныло бормотала Эмма. — Вась! Надо что-то придумать! Напрягись, а? Ты же умный!

И Вася не замедлил оправдать столь лестную характеристику.

— Подожди меня тут! — шепнул он и бросился к очереди на таможенный досмотр.

— А вот и уважаемые родители нашей современной Джульетты! — коварный Костя неожиданно возник рядом с родителями Юли. — Как вы можете прокомментировать происходящее?

— Это частное дело! — выпалила Наталья Анатольевна, отворачиваясь от камеры. — Вы не имеете права лезть в чужую жизнь. Пошли, Петя! — И она быстро увела мужа из зоны «обстрела».

Родители Ромы тоже не пожелали позировать перед камерой. Едва увидев направляющегося к ним репортера, поспешили ретироваться.

— Вот такой расклад! — Костя обернулся к камере и развел руками. — И живучи же гены Монтеки и Капулетти!

Журналист чувствовал себя на вершине блаженства. История была рассказана. Оставалось лишь дождаться счастливого конца.

37

Только двое не замечали суматохи. Они не обращали внимания на камеру и Костю, не слышали стихийно развернувшегося ток-шоу о любви. И тем не менее именно эти двое были главными героями всего происходящего. Крепко обнявшись, они сидели на полу.

— Я больше тебя никуда не отпущу, — твердо сказала Юля. Она прижалась ухом к Роминой груди, слушала, как бьется его сердце, и думала, что ни у кого в мире нет такого верного и чистого сердца.

— А я и сам никуда не уйду! — счастливо улыбался Рома. Ему казалось, что Юля — это котенок, который клубком свернулся у него на груди. Ее нежные волосы щекотали кожу, и от этого юношу пробирала дрожь.

— А почему? — Юля подняла голову и посмотрела на него снизу вверх. — Ты мне еще не сказал почему.

— Ты хочешь, чтобы я сказал тебе одной или всем им?

— А ты сам как хочешь?

— Я тебя люблю, — слова Ромы упали нежно, словно лепестки роз. — Котенок, я люблю тебя!

А потом он набрал в грудь воздуху и громко крикнул:

— Я люблю ее! Вы слышите? Люблю!

Все замерли, кто-то охнул, охранник снова схватился за рацию, а Костя бросился к оператору:

— Ты снял это, Михалыч? Снял?

— Да снял, снял! — довольно кивнул оператор. — Крупным планом, все, как положено!

— Ну вот я и сказал, — смущенно и глуповато улыбаясь, Рома снова уткнулся в светлые, пахнущие молоком волосы. — А ты? Ты ничего не хочешь сказать?

— Тебе или им всем? — лукаво усмехнулась Юля.

— Решай сама…

Юля улыбнулась, слегка дунула в смущенное Ромино лицо и пропела:

— Я люблю тебя! С самого первого дня. С самой первой минуты!

А потом она прокричала все это, громко, просто оглушительно — так, что перекрыла даже рев самолетов.

— Нет, это невозможно! Это надо немедленно прекратить! — твердила Наталья Анатольевна, сердито сверкая глазами.

— Совершенно с вами согласна! — поддержала ее стоящая рядом Ирина Степановна. — Беспредел какой-то! Мужчины! Придумайте же что-нибудь!

Однако мужья не слышали этого призыва. Попивая за стойкой кофе, они о чем-то мирно беседовали.

— Вот так всегда! Самые серьезные проблемы они оставляют женщинам! — пожаловалась Ирина Степановна. — А разве мы справимся? Это же просто пожар какой-то!

— Вот именно, пожар. Выставить родителей на посмешище! Перед всей страной! Нет, я этого так не оставлю. Вот когда она вернется из Германии, я ей устрою!

— Нихт Германий. Нихт Дойчланд! — послышалась рядом немецкая речь. Это был Гюнтер. Странно, но на этот раз вечно улыбчивый немец был серьезен и холоден. — Я есть нет! Я есть не брать Юлий нах Дойчланд! Я есть оставить Юлий тут, с ее… — Гюнтер достал из кармана пиджака бумажку и прочитал, — с ее парень Ромм!

— Гюнтер! — оторопела Наталья Анатольевна. — Когда же это ты по-русски говорить научился?

Вручив изумленным родителям Юлин паспорт и никому теперь не нужный билет, Гюнтер заспешил на регистрацию. Проходя мимо притаившихся невдалеке Эммы и Васи, он широко улыбнулся и помахал рукой. А Вася в ответ поднял большой палец.

— Сработало! — выдохнула Эмма. — Васька, ты гений! Сработало!

— У меня всегда срабатывает, — скромно потупился «гений».

— И долго ты его уговаривал?

— Нет, он смышленый, быстро все просек. Но вот к языкам у него никаких способностей. Пока выучил его читать по-русски латинскими буквами, чуть не поседел.

Звонко расцеловав спасителя влюбленных в обе щеки, Эмма потащила его за собой туда, где в обнимку сидели Юлька с Ромкой. Позабыв о своей необычной одежде, она плюхнулась на пол рядом с друзьями и первая объявила радостную новость:

— Она никуда не летит! Она остается!

Шелест голосов, словно эхо, подхватил эти слова и разнес по всему залу. «Она никуда не летит! Она остается! Она остается!» Эти слова вместе со всей историей пассажиры унесли с собой в разные концы света.

— И кто сказал, что я никуда не лечу? — прошептала Юля, положив голову Роме на плечо. — Я именно лечу!

— И я, — ответил парень, крепко обнимая девочку.

И больше говорить они не могли.

Лучшего конца для своей истории Костя и пожелать не мог.

Он был совершенно счастлив, и только на один короткий миг кольнула зависть: почему, ну почему репортеры всегда только наблюдатели, а не участники?