Дуэль в Кабуле, стр. 65
Виткевич пригласил Харлана за стол, на котором рядом с шампанским американца стояла русская водка, Ян привез несколько бутылок на всякий случай.
Водка пришлась по вкусу Харлану. Слегка захмелев, он начал, как говорится, выкладывать карты на стол.
— Эмир — славный парень, не то что магараджа в Лахоре. Он напоминает мне нашего Вашингтона. Да, не удивляйтесь! Я перешел от Ранджита к Досту, потому что Ранджит — старый развратник и обманщик и потому что он в дружбе с британцами…
— Мне Дост Мухаммед очень понравился, — заметил Виткевич.
— О, вы еще мало его знаете! Он умен чертовски, твердо знает, чего хочет, ну и хитер, как полагается на Востоке…
Виткевич взглянул на часы.
— Без пяти двенадцать.
Пробка полетела в потолок, вино пенилось в бокалах.
— Подымаю этот бокал, — сказал Ян, — за то, чтобы чаяния эмира и афганского народа осуществились! За свободу и независимость афганского народа!
— От души благодарю! За вашу свободу! Польша возродится.
Ян осушил бокал и бросил его на пол… Харлан не замедлил сделать то же… Слуга подал новые бокалы, Харлан наполнил их, поднял свой.
— Теперь за нашу Америку!
— За ваш свободолюбивый народ!
Харлан хотел было опять швырнуть бокал на пол, но раздумав, поставил его на стол…
— Теперь мы с вами друзья, и я буду откровенен, дорогой капитан. Что я говорю эмиру? Я советую ему надуть англичан. Но как? Эмир надеется получить с помощью Англии то, что у него украл магараджа. Англия близко, рядом, она может заставить Ранджита сделать все, что она захочет. Но захочет ли она? Вот этого эмир не знает! Бернс ему обещал. Но Бернса вы сами видели! Фантазер, а не реальный политик. Эмир очень рад, что англичане пойдут навстречу его желаниям. Ну а если нет, тогда…
Харлан замолчал, испытующе глядя на Виткевича.
— Скажите, это правда, — спросил Ян, — когда англичане захватили Филадельфию, тогдашнюю вашу столицу, ваши земляки филадельфийцы спрятали Колокол свободы, который возвестил о провозглашении независимости американских колоний?
Харлан удивленно кивнул головой:
— Да, они увезли его, а не то был бы теперь Колокол свободы в Лондоне, в Тоуэре…
— Вы, дорогой генерал, рискнули «повесить колокольчик на кошке» — по английской пословице, — задали мне смелый вопрос: что сделает Россия? Я отвечу вам вопросом: а что сделает эмир, если Англия не примет его сторону в споре с Лахором?
Харлан раскатисто засмеялся:
— Браво, браво! Отвечу вам нашей американской поговоркой: иной раз приходится посолить корову, чтобы изловить теленка… То есть добиваться своего окольным путем. Эмир будет действовать любыми средствами, чтобы достичь своей цели!
6
16 января мирза Абдул Самед-хан дал Виткевичу совет: повидаться с эмиром.
Ответа из Калькутты все не было, и министр эмира, склонявшийся все более и более на сторону России, считал полезным еще раз напомнить Дост Мухаммед-хану о том, что ему протягивается рука помощи из России.
Эмир принял Виткевича вежливо, но сдержанно, сказал, что отослал с курьером в лагерь шаха свой ответ графу Симоничу.
— Я поблагодарил вашего посла за обещание помощи и много ожидаю от вашего дружественного правительства.
Виткевич, поблагодарив за ответ, сказал, что Россия искренне желает добра и Персии, и Афганистану, что шах, взяв Герат, дальше не пойдет и отдаст его братьям Баракзаям. Эмиру нечего бояться с этой стороны. А вот Англия попытается натравить Персию на Россию, а что касается Афганистана, то ведь Шуджа уже один раз предпринимал поход на Кабул, и он по-прежнему находится на содержании у англичан.
Эмир промолчал. Виткевич откланялся…
Прошла еще неделя; и наконец, ответ из Лахора прибыл, Бернс немедленно передал его эмиру: Ранджит Синг не согласен отдать Дост Мухаммеду Пешавар, но готов возвратить его брату Султану Мухаммед-хану на условиях ленного владения.
Эмир сказал, что хотя Султан Мухаммед его брат и мусульманин, но он видит угрозу для себя в подчинении Пешавара Лахору.
На это Бернс ответил:
— Если эмир откажется от союза с шахом, Англия уладит его споры с магараджей.
Эмир пообещал подумать, но заявил, что цель у него одна: обеспечить спокойствие и безопасность Афганистана от интриг магараджи.
Из Белой книги документов Пальмерстон изъял и это сообщение Бернса.
7
21 февраля Бернс получил письма: от Макнотена ему самому и от Окленда эмиру.
Макнотен сообщал Бернсу, что генерал-губернатор не придает большого значения миссии Виткевича, но известит правительство, что прибытие русского агента указывает на давно известное желание России распространить свое влияние до Индии.
«Его светлость весьма удовлетворен вниманием Дост Мухаммед-хана к нашей точке зрения, поскольку он спросил у вас совета об отношении к этому агенту; и его светлость всецело одобряет ваш совет — принять его с необходимой вежливостью. Если он еще не уехал из Кабула, вы будете настаивать перед эмиром, чтобы агент был отпущен с подобающей любезностью, с письмом, выражающим благодарность императору России за обещанную им благосклонность к кабульским купцам. Его миссию следует считать всецело коммерческой и не должно обращать внимания на поручения, которые, как он может утверждать, на него возложены. Все это рекомендуется вам, если эмир твердо расположен принять наши добрые услуги. Но если он, напротив, удержит русского агента и вступит с ним в какие-либо переговоры, вы должны ему ясно дать понять, что вы будете отозваны, что наше посредничество с сикхами целиком прекратится и что такой его акт будет сочтен как прямой разрыв дружбы с британским правительством. Вам уже ранее неоднократно было сказано, что продолжение наших добрых услуг должно целиком зависеть от прекращения эмиром связей с любой державой к западу от Афганистана».
Полученные директивы опрокинули весь план Бернса, всю его политику!
А Дост Мухаммеду Окленд писал, что Бернс сообщил о его желании получить Пешавар. Желание же Англии — содействовать миру и дружбе всех владетелей в Афганистане. «Что касается Пешавара, истина побуждает меня решительно настаивать на том, чтобы вы оставили мысль о приобретении этой территории». Ранджит Синг согласился по просьбе Англии восстановить мир, если Дост Мухаммед не будет вести себя столь неправильно. Против старого и верного союзника Англии Дост Мухаммед не должен ожидать никакого содействия. И никакая помощь не будет оказана Кабулу, если эмир в какой бы то ни было форме вступит с другими странами в отношения, не санкционированные британским правительством.
«Делайте, — заканчивалось письмо Окленда, — как находите выгодным, будем надеяться, что вы получите пользу и выгоду, но хорошенько подумайте, чтобы потом не пенять на себя».
22 февраля Бернс явился в Бала Гиссар и вручил эмиру письмо Окленда.
Мирза Абдул Самед дважды прочел письмо вслух. Эмир слушал, полузакрыв глаза.
Когда министр положил письмо на стол, Бернс заговорил о том, что политика сближения с Персией грозит эмиру тяжелыми потрясениями внутри страны, ибо персы — раскольники-шииты, а афганцы правоверные мусульмане — сунниты. И Ранджит Синг уже был согласен вернуть афганцам Пешавар, но осада Герата шахом побудила генерал-губернатора дать магарадже совет — удержать Пешавар и оказывать сопротивление планам шаха продвинуться до границ Индии.
Дост Мухаммед в ответ сказал, что остается при своем требовании вернуть ему Пешавар.
Бернс, с трудом сдерживая раздражение, воскликнул:
— Хорошенько подумайте, ваше высочество, прежде чем решитесь упустить возможность обладать сочувствием и поддержкой британского правительства! Всякая попытка ваша войти в политические отношения с другими странами уничтожит дружбу с Англией.
Бернс испросил разрешения удалиться, и эмир отпустил его.
Дома Бернс немедленно взялся за перо. «Неуступчивость эмира, — писал он в Калькутту, — вызвана влиянием Виткевича. Он убедил эмира в могуществе России, в превосходстве ее политической системы над английской, и Дост Мухаммеду, как восточному деспоту, ближе самодержавная власть императора, чем английские парламентские порядки».