Группа особого резерва, стр. 47
Дабы не повредить приборы в кабине, майор вел огонь из автомата максимально точно — аккурат под стекло, в котором застыла голова первого пилота. Он как никто другой знал, что большинство вертолетов стало жертвой автоматных пуль. И подствольных гранатометов, — а это уже майор Зверев подкорректировал статистику, для острастки спуская курок «га-пэ». Граната разорвалась десятью метрами дальше вертолета.
До него оставалось пройти всего двадцать шагов, а Зверев уже выкрикивал в воздух предупреждения. Вокруг стоял такой вой, что его не услышали даже те, кто шел с ним бок о бок.
А дальше роли тройки распределились. Первым остановился Басов и, опустившись на колено, взял на мушку пилота. Ветер хлестал ему в лицо, бросая листья и песок, и глаза Басова сочились слезами. Майор приостановил свой шаг, глядя на командира экипажа в прицел, а Курдюмов продолжил движение, пока не оказался по другую сторону винтокрылой машины.
— Он наш! — выкрикнул Зверев и жестами начал выгонять пилотов из кабины.
Алексей Верестников довершал начатое. Пользуясь замешательством противника и мощным огнем товарищей, он сменил магазин, и восьмой пограничник упал под его выстрелом. Перешагивая через трупы, он поспешил к вертолету. К этой минуте все три летчика стояли на земле.
— Сколько топлива в баках? — спросил Зверев командира экипажа, направив ствол автомата ему в живот. — Ну так сколько? — повторил он вопрос. — На триста верст хватит?
— Да, — наконец ответил бледный как смерть летчик.
— Отлично! — майор одобрил его предусмотрительность поговоркой: — Уходишь на день, запасов бери на неделю. — И убил его.
Двух других пилотов отвели к кромке леса Басов и Курдюмов и там расстреляли.
Зверев снял с головы мертвого летчика шлем и провел ладонью по внутренней стороне. Рука стала мокрой.
— У него перед смертью из каждой поры хлестало, — брезгливо сморщился он. И протянул шлем полковнику.
— Зачем он мне? — перекрикивая шум двигателей, спросил он.
— Как зачем? — удивился Зверев. — Ты же будешь пилотировать машину.
— Я?! — удивлению Алексея не было предела. — Я не умею летать на вертолетах. Если только пассажиром.
— Надо же… Я тоже не умею летать.
Зверев насладился паузой и вытянутыми лицами товарищей. Усмехнулся только Курдюмов, который видел, как лихо управляется с винтокрылой машиной его однополчанин.
Сняв с летчика еще и черные очки, Зверев занял место первого пилота. Рядом в кресле устроился Курдюмов — но не как второй пилот, а как стрелок. Майор поднял вертолет уверенной рукой, правда, чуть подав его вперед, отчего сдвоенные колеса шасси закрутились. На высоте семидесяти метров над землей он развернул машину и взял направление на Закаталы. Поначалу он вел вертолет на небольшой скорости, как будто ему требовалась обкатка. Это было справедливо по отношению к самому Звереву, который привыкал к управлению. Но уже через пятнадцать минут скорость полета достигла крейсерской — двести семьдесят. Он довел ее до трехсот, но снова сбросил, почувствовав дискомфорт.
Эта машина была снабжена всем необходимым, чтобы уверенно управлять ею: система автоматической стабилизации по крену, курсу, тангажу, скорости; радиокомпасы, курсовая система «Гребень» плюс бортовой регистратор, который служил для оповещения экипажа об аварийных ситуациях в полете.
Боевики открыли окна в верхних створках дверей, откидывающихся внутрь, и поглядывали вниз. Под ними раскинулась желто-зеленая панорама местности. Но оттенков этих двух цветов было столько, что, казалось, они вобрали в себя весь спектр. Они пролетели над пустынным местом, по которому пролегал их пеший путь, отмеченный на карте. Брошенный поселок, подумал Верестников, держась за поручень и подставляя лицо под напор ветра. Коричневые стены домов, более яркие — крыш, темные — проемы окон и дверей, будто подметенные дорожки, пробежавшие к каждому дому, сараю.
Поселок остался позади. Слева обозначался еще один — скорее всего жилой: над ним поднимался дымок. К нему вела дорога, усеянная крупными камнями, которые можно было разглядеть даже с высоты ста двадцати метров. Майор определил для себя порог и вел машину на постоянной высоте. Он хорошо управлялся с вертолетом.
Глава 19 Один и без оружия
В это раннее утро Марковцев в очередной раз набрал номер Виктора Сеченова и первым делом поинтересовался:
— Что слышно в «Фирме» по нашему делу?
— До меня даже слухов не доходит, — ответил Виктор. — Если генерал и предпринял какие-то шаги, то мне ничего не известно. Да, вспомнил. Я говорил тебе про Алексея Верестникова?
— Правая рука генерала Короткова.
— Его не было пару дней. Где он шатался, неизвестно. Сейчас снова пропал. Не думаю, что затевается что-то против вас. Эти события точно не прошли бы стороной, и я узнал бы о них.
Марк несколько раз пытался выйти на Тувинца. Тишина. О чем и сказал Сеченову. Тот словно отгородился рукой:
— Сергей, это твой человек. С моими связь ты не терял ни на секунду.
И он был прав, черт возьми.
— Будут новости — звони.
— Обязательно. Одну секунду, Сергей. Я говорил с нашими друзьями из Домодедово. Помнишь их?
— Да. — Марк без труда представил экспедитора и кладовщика, без которых операция была бы невозможна. — С ними-то что?
— Они отказались от доли, если даже случится невероятное: мы сможем найти деньги.
— Баба с возу… — коротко ответил Марковцев, прерывая связь. И сказал Кате: — Сегодня уходим отсюда. С Тувинцем нет связи, а это плохо.
В этом двухэтажном здании, крыша которого была усеяна антеннами, а второй этаж был жилым, поселились четыре человека. Адам хотел было привезти из Шеки жену с детьми, но Марк убедил его, что делать этого не стоит. Он организовал охрану объекта, исходя из возможностей его команды, а они были таковы: он один из всех имел боевой опыт. Хусейн в армии не служил, и, применимо к оружию, руки у него были «кривые». Оружие — два дробовика «ТОЗ-194» с полуметровым стволом и магазином на семь патронов. С ним-то и вышел Хусейн в это утро на улицу. Приложив ладонь к глазам, он смотрел в сторону приближающегося вертолета. Его пока не было видно, и у Хусейна сложилось представление, будто он слышит шум водопада.
Но вот из-за кромки леса показался туманный абрис ударного вертолета. Он дрожал на фоне солнечного света и казался призраком в этих краях. Его курс лежал много севернее аэродрома, как раз над автобатом.
В том, что Хусейн видел «Ми-24», сомнений у него не возникло даже на довольно приличном расстоянии. Кто-то не совсем уважительно называл его «Стаканом», а Хусейн только «Крокодилом», как и большинство тех, кто уважал этот ударный вертолет.
Откуда здесь взялась военная машина? Она шла со стороны границы. Но не факт, что именно там лежало начало ее пути.
Вертолет тем временем, выдерживая прежний курс, показал свой «крокодилий» профиль. Он находился точно над арендуемой воинской частью, когда вдруг резко изменил направление. Поначалу он сбросил скорость, а когда лег на новый курс — снова набрал ее. Ревущие двигатели подсказали Хусейну примерную скорость: триста в час. А может, и больше. Все триста двадцать, на что и была способна эта машина. Он что, хочет угробить ее? — помянул пилота Хусейн. И адресовал этот вопрос Марковцеву.
Сергея оставить Катю заставил гул, отдающийся даже на кирпичных стенах здания. Он еще не вышел на крыльцо, а его ухо безошибочно определило — вертолет. Он шел на максимальной скорости. На малой высоте. Курсом прямо на базу Адама Хуциева.
— Он поменял курс, — сказал Хусейн, не дождавшись ответа. — Сделал разворот прямо над автобатом.
Марку этот маневр ни о чем не говорил. Его тревожил сам факт появления в этих краях военного вертолета. Он был в курсе проблем Адама: его выживали отсюда люди, которых можно было назвать его конкурентами. Адам был обладателем «грузного» самолета, который обжирался топливом и уже не мог принести его владельцу прежней прибыли. А конкуренты могли себе позволить легкие вертолеты типа пятиместного «Еврокоптера». Стоимость полета на таком вертолете была в России больше сорока тысяч рублей за час. Десять вертолетов могли принести до полумиллиона в день, даже если «откатают» по часу каждый. А если больше? Если больше, то про удаленность этого аэродрома с его налаженной инфраструктурой можно забыть.