Душехранитель, стр. 139
Нетеру возроптали.
— Сейчас Ра уляжется на землю и станет говорить, что больше никогда не взойдет в свою ладью, если мы будем упорствовать, — усмехнувшись, шепнул Инпу на ухо брату. — Это его излюбленный довод во всех спорах…
Дряхлый Ра уже сползал со своего трона.
— Не стоит, отец! — звонко воскликнула Исет, поднимая руку, и все замолчали, а она продолжала в оглушительной тишине: — Не утруждай себя, великий Ра! Мы с Хатхор и Нут удалимся, вы можете продолжать без нас, здесь.
— О, нет! — воспротивился Сетх, с ненавистью глядя на свою непокорную сестру. — Эти места слишком открыты. И невидимая, ты будешь влиять на нас! Так дело не пойдет! Либо мы отправляемся на остров, либо я покидаю небесный Ростау и уже больше никогда не явлюсь на судилище! Это мое слово против слова сестрицы. Решайте!
Большинству Нетеру и Хору с Инпу было ясно, что Сетх оставляет за собой право на чары. Очутившись на острове, он не откажется от волшбы. Ра закроет на это глаза, а быть может, даже поддержит своего защитника. Сильнее Сетха только женщины, от них-то он и решил избавиться сегодня, еще до начала слушания…
— Хентиаменти, сынок, — Исет взяла за руку старшего сына, и Сетх отвернулся, делая вид, что ему неинтересно, как поведут себя его враги, — твой отчим будет покушаться на жизнь Хора. Если сил твоих не хватит, дай мне знать…
— Да будет так, мама, — Инпу обнял Исет за плечи и слегка прижал ее к себе. — Когда будет туго, я пришлю весточку. А ты тем временем позаботься о нашей с Хором армии. Я вижу, что Сетх замыслил прорыв, и вам с Небтет придется стать во главе войска вместо нас.
Нетеру покидали зал. Молча вышел за ними Хор. Инпу кивнул напоследок матери с бабкой, уверенно надел шлем и, шакалоголовый, направился к сходням.
Ладья отплыла.
ВТОРАЯ РЕАЛЬНОСТЬ. ИЮЛЬ. РОСТОВ-НА-ДОНУ
Ковш экскаватора вгрызся в глину, зачерпнул большой ком и, подергиваясь, начал подниматься. Башня с гулом поворачивалась.
Бригада рабочих совковыми лопатами перекидывала ранее отброшенную землю в тачки и увозила за пределы садового участка. Черные от загара спины людей лоснились: июльское солнце жарило беспощадно.
Поодаль, под айвовым деревом, сидел молодой человек. Обложенный книгами и тетрадями, он что-то читал, изредка поглядывая на рабочих и углублявшуюся яму. А в душе его клубилась тревога, и юноша не ведал ее истоков. Однако что-то влекло его сюда каждое лето последние пять лет. Он приходил, садился под этим деревом и ждал. Ждал, сам не зная, чего…
Когда раздался пронзительный крик, Шура вскочил. И если у всей бригады тут же возникла мысль о несчастном случае, то парнишка понял: произошло что-то другое…
Рабочие окружили упавшего на насыпь человека.
— Марк, ты че? — крикнул кто-то.
Тот, кого назвали Марком, хрипел и судорожно колотился, сжимая в руках грязную игрушку — куклу в полуистлевшем платье. Таких по старинке «сажают» на чайники, чтобы сохранить подольше тепло.
Лопата рабочего валялась рядом.
Шура замер. Он даже не подозревал, насколько жутко выглядело это со стороны…
Марк неведомым образом изогнулся, и земли касались лишь его стопы и затылок, а тело, сведенное болью, дугой повисло в воздухе. Изо рта его хлестнула пена — грязно-серая, обильная. Удушливый запах тлена пополз во все стороны от стонущего человека.
— Зовите «скорую»!
Шура не мог пошевелиться. К дому побежали двое.
— Водой его надо! Удар это, солнечный… — со знанием дела сказал бригадир, и еще двое схватились за ведра.
Но вода не помогла. Марк бился все сильнее и наконец потерял сознание. Кукла выпала из его рук, покатилась в яму.
Юноша сделал шаг назад. Никто не обращал на него внимания. Он отступил еще, и голую ногу царапнула ветка крыжовника. Шура вздрогнул, отскочил в сторону и побежал, не разбирая дороги. Он снова ощутил Его — того, кто снился ему почти каждую ночь вот уже почти пять лет…
Парень остановился, лишь услышав вой далекой сирены. Огляделся, пытаясь понять, куда занесла его нелегкая. Отгреб со лба пропитанную потом челку. Незнакомая улица, сложенный из «дикого» камня невысокий забор, красивый двухэтажный дом, не похожий на другие…
— Ты что, потерялся?
На Шуру с любопытством смотрит маленький мальчик. Забавный, со взъерошенными от беготни светлыми волосами и смеющимися темно-серыми глазами. И снова — будто чья-то ледяная рука коснулась затылка Шуры.
Мальчик сложил ручки на заборе, уперся в них узким подбородком. Юноша бросил взгляд во двор. В виноградной беседке за деревьями мелькали фигуры взрослых, оттуда доносился смех и женские голоса.
— Дай мячик, — попросил ребенок, указывая пальчиком в заросли крапивы, растущей на противоположной стороне дороги.
Шура медленно повернулся и, обогнув стоявшую у ворот иномарку, подошел к кустам. Мяч лежал в неглубокой канавке.
— Саша!
Юноша вздрогнул, оглянулся. Но обращались не к нему, а к тому самому мальчику. Высокая стройная брюнетка — наверное, мать малыша — приблизилась к ограде и заметила Шуру. Мальчик спрыгнул с какой-то возвышенности, на которой стоял, чтобы дотянуться до верха забора.
— Сашулька, не вздумай выходить за ограду: там дорога!
— Я не выхожу, — отозвался невидимый теперь Сашулька.
— Мы мяч потеряли, ма! — послышался еще один детский голос. Он принадлежал мальчику постарше. — Я всю-ю-ю-ю малину и лопухи обыскал!
Шура выкатил и поднял мяч, подошел к ограде. Женщина с подозрением оглядела незнакомца.
— Вот, — сообщил он, бросая мяч на участок.
— Спасибо, — ответила женщина и, ухватив мальчиков за плечи, повлекла их к дому.
— Я ваш сосед, — непонятно зачем крикнул ей вслед Шура.
— Спасибо, — рассеянно повторила она, скрываясь за террасой.
Ася, девушка шефа, Николаю очень понравилась. Тихая, спокойная. «Шкатулочка с жемчужинкой» — так сразу же и окрестил ее Гроссман. Далеко не красавица, но временами, когда Влад внезапно менялся, оказывалось, что она как нельзя лучше подходит яркому, красивому Ромальцеву. Она была еще молода, однако Николай не смог бы назвать Настю юной. И, судя по высказываниям и поведению, Ася еще не имела опыта близости с мужчинами. В том числе — с собственным молодым человеком. С Владом, то есть. Уж подобное Николай замечал мгновенно. Хотя любовь между нею и Ромальцевым ощущалась отчетливо. Воистину: чужая душа — потемки, поговорка не врет…
Влад вел машину, Рената сидела, отвернувшись в окно. Что-то скребло, скоблило сердце Николая. Он наблюдал за женой, за шефом, за Асей, но на первый взгляд ничего подозрительного не было. А тревога не проходила.
Самым деятельным в пути проявил себя Саша. Он ползал по коленям Николая и Ренаты, стараясь разглядеть все, мимо чего они проезжали.
— Пап! — шепнул он на ухо Гроссману и умоляюще посмотрел на руль.
Рената коротко взглянула на них и снова отвернулась, немного нахмурившись.
— Нельзя, Алексаш! Успокойся! — Николай ссадил его с коленей на кресло.
— Почему ж нельзя? Идите, — подал голос Влад, свернул к обочине и остановился.
Гроссман хотел пересадить к нему Сашу, но Ромальцев закрылся ладонью, отрицательно покачал головой, а затем вышел из машины, уступая свое место Николаю.
Мальчик обосновался на коленях у отца и радостно вцепился в руль.
Влад взглянул на Ренату. Она упорно не поворачивала головы и не двигалась. Костяшки пальцев, которыми женщина впилась в поручень над окном, побелели.
— Не надо вертеть, Алексаш, — тихо объяснял сыну Николай. — Дорога прямая, видишь? Просто держи курс, капитан… Угу?
— Ага! — но очень уж Саше хотелось почувствовать себя водителем, и он вцеплялся в руль с такой силой, что Гроссману было непросто удерживать ровный ход.
— Я тебе папа или шо?! — возмутился он.
Ася засмеялась и, нерешительно протянув руку, растрепала Сашину челку. Мальчик восторженно расхохотался, еле-еле выглядывая из-за руля.