Душехранитель, стр. 108

— Поклянись мне, — Небтет не удержалась — бросилась за ним, схватила за руку покидающего оливковую рощицу Ал-Демифа, — поклянись мне, любимый, что после этого боя отречешься от Сетха и уедешь!

— Ты снова о прежнем… — поморщился молодой воин.

— Ты служишь Смерти. Ты знаешь об этом!

— Мы все служим ей. Бессмертных не существует, Небтет. Каждый наш шаг — это шаг навстречу Смерти.

— Не калечь свою душу, Ал-Демиф. Еще не поздно опомниться и уйти. Я уйду с тобой, если пожелаешь.

Он остановился. На его лице, мужественные черты коего заставляли вожделенно вздыхать многих знатных египтянок, отразилась борьба. Небтет гладила его плечи, укрытые черным плащом.

— Я желаю, — медленно произнес Ал-Демиф и слегка коснулся носом ее щеки — это была их самая нежная ласка. — И клянусь, что если уйдешь ты… уйдешь со мной… то это будет мой последний бой…

— Не говори так, — сердце сестры Исет и Усира больно сжалось от его слов.

Юноша не понял ее страхов. Он улыбнулся:

— Я оставлю армию твоего мужа, если останусь жив. Не ходи за мной, не стоит. Жди моего возвращения в этом саду, Небтет. Да будет благосклонна к тебе Маат.

Небтет смотрела ему вслед, но Ал-Демиф не оглянулся.

Бережет, бережет сестрица сынков своих незаконнорожденных! Сама, колдовством Нетеру гораздая, себя не пожалела, во главе стана сверкает, солнцеликая, а Хора и Хентиаменти укрыла…

Усмехнулся Сетх, взглянул на молча ждущего приказов воина — своего наследника, лучшего из лучших. Мрачен лик юноши. Не любит он демонов, а возглавлять их армию приходится…

— Не быть Хору Хор-сма-тауи [65], — молвил полководец Сетх. — Веди свою армию, сынок, защити Гелиополь, дабы не прорвалась сестра Исет на суд. Иди, выходи, ибо скоро псы и псицы Исет будут в пустыне. Встреть их, Ал-Демиф, и покарай всех по одного. Да будет знак твой тебе защитой!

И сверкнули клешни скорпиона на знаке в перстне юного наследника. Развернулся Ал-Демиф, напустил морок и, хлопнув крыльями, вылетел прочь из цитадели Сетха…

Расхохотался Сетх женским хохотом. Черны были его глаза, когда он снова взглянул на Око Сетха. Не ведал никто об Оке Сетха. Знали Око Ра, знали Око Хора — Уаджет, а о тайне бога пустыни бессмертные Нетеру не догадывались.

Развернулась армия богини Исет от горизонта до горизонта строем конных воинов. Давно не топтало пески пустыни столько лошадиных копыт… А пехота ныне перестроилась, лучники да мечники за всадниками попрятались, вперед сестра их не бросила. Взглянул Сетх на восточный фланг. Ах, сестра! Научил тебя покойный муженек, Усир светлопамятный, красиво говорить! Вон кого на переговорах в союзники заполучить сумела! А воевать не научил. Ибо сам не умел никогда… Ведь предлагал тебе любящий брат Сетх иной выход, но избрала ты удел вдовы, теперь и мечи скрестить с тобой придется, а потом и отпрысков твоих с лица Геба стереть…Хоть и не только на земле состоится эта сеча: земной Ростау находится в Гизе, Ростау небесный — повсюду. Вы хотите прорваться в ворота небесного Ростау, проникнуть в Гелиополь на праведный суд Девятки Верховных. Но у вас есть еще и смертные тела, которые будут рвать и терзать демоны Сетха… Ты уже проиграла, Исет! Ты уже проиграла… Взглянуть только на то, как расположила ты части армии своей, смешной и разномастной.

Сетх смотрел в туманное зеркало Ока и посмеивался.

На восточном фланге ярили коней свиреполикие мары — старшие дочери в роду, цвет племени.

Безмужние воительницы в мужских доспехах ждут команды к началу боя, груди мар перетянуты «сиилга» — повязкой для ношения не младенцев, но оружия. Не дадут они новую жизнь до тех пор, покуда не покарают врагов и не совершат три подвига. Таков закон их народа, живущего в горах…

Ближе к центру — смешанные отряды женщин гергара и атлантид с мужчинами-собар, коих можно узнать по черным одеяниям, а похожи они на воронов. Их возглавляет сидящая по левую руку от сестрицы Исет Мелх-Азни, Глас Солнца. Под черновласой и черноокой Мелх-Азни нетерпеливо бьет копытом белый конь, и одежды Мелх-Азни белы.

За Исет и по правую руку — армия и военачальники Та-Кемета, присягнувшие супруге Усира на верность. Смеялся Сетх, узнавая лица изменников. Но не было среди них ни Хора, ни Хентиаменти. Пожалела сестрица ублюдков своих. Струсили сыновья Усира, ай струсили!..

А весь правый, западный, фланг занимали амазонки Северной страны, выжигавшие себе груди и дававшие обет безбрачия. Их кривая, обезображенная предводительница не смотрит на левый фланг, дабы не будить в себе гнев. Где это видано — атлантиды, гергара и мары в одном стане с гордыми воительницами средиземноморья?! В другом случае полководец удивился бы, но только не в преддверии битвы за Гелиополь…

Черные глаза, черные волосы. И лишь прекрасная богоравная сестра Исет — золотым пятном на рыжем своем коне, в сияющем убранстве, шлеме Усира, с посохом-джед и крестом-анкх в руках.

И видел Сетх свою армию. Стройные ряды, возглавляемые Ал-Демифом, демоны-военачальники, подчиняющиеся лишь Сетху и его наследнику. Только мужчины, только лучшие воины Кемета! Вот будет битва!..

Исет вскидывает руки, священные символы сверкают в лучах Ра. И видят ее всюду. И это знак.

Мелх-Азни пускает стрелу в сторону армии врага. Это знак. Ее воины срываются с места одновременно с амазонками, спущенными в бой яростным криком одноглазой предводительницы.

Не оглядываясь со своей колесницы, Ал-Демиф показывает своим демонам один, два и три пальца, поворачивая руки в те стороны, откуда он ждет выхода отрядов «заслона» и отрядов атаки.

Кровь играет в жилах Сетха. Он скрывает Око под покровом ночи, выбегает из цитадели и, вскочив на коня, мчит в пустыню, к армии своего наследника…

ДЕВЯТОЕ СЕНТЯБРЯ

Над горами вставало солнце. Вкусный, почти осязаемый воздух медленно прогревался и терял тот синеватый оттенок уходящей ночи, который привносит нечто сказочное, таинственное в картины леса, пушистым ковром устлавшего холмы…

Из дымки восстали, приобретая все более четкие очертания, далекие хребты Кавказских гор. Гордым властелином высился над ними гигант-Казбек в своей белоснежной остроконечной чалме.

Здесь, в низовьях, жизнь еще только просыпалась. Ветерок слегка шуршал ветвями, заигрывая с полусонными птицами, и те недовольно топорщили перышки, чистились, расправляли крылья, готовясь к новому дню, а самые расторопные певцы уже пробовали свои голоса — иволги, синицы, голуби-горлинки. Им всем вторила одинокая кукушка, надолго замолкая после каждого «ку-ку», словно прислушивалась к себе и обдумывала, нужно ли продолжать.

У обрыва на животе лежал человек в натянутой на лицо черной шапке-«чулке» с прорезями для глаз. Углядев что-то вдалеке через перекрестье оптического прицела, он опустил винтовку в траву и поднес к губам рацию:

— «Мономах»! Я «Стриж». Объекты приближаются с юга и севера. Как поняли, прием!

— Понял вас, «Стриж»! Всем приготовиться, ждать команды…

Человек снова прижал приклад СВД к плечу. Такой же снайпер находился сейчас в ста пятидесяти метрах от него, почти напротив, тоже у обрыва. Но этот, второй, был обращен лицом к поднимающемуся солнцу, и потому до поры до времени держал линзу прицела закрытой, дабы не выдать случайно своего присутствия.

«Стриж» проследил, как напарник, сказав что-то в свой уоки-токи, сжал винтовку и приготовился.

Зеленоватый джип армейского образца обогнал автоколонну. Именно тем, кто был в этом джипе, предстояло приехать на место первыми и доложить обстановку.

Фургоны с грузом сильно отставали, петляя по узкой горной дороге.

Поляна еще находилась в тени от восточного склона. Два снайпера, по команде выскочив из джипа, стали карабкаться на уступы, чтобы занять свои позиции для наблюдения. Их движения были четкими и размеренными: не первый раз им приходилось проделывать все это в данном месте.