Душехранитель, стр. 102

— О, дети мои! — простонал отец, терзаясь от невыносимой боли, и я закусывала губы до крови из-за жалости к нему, и сердце мое обливалось кровью, страдая так, словно ядовитая стрела пронзила меня. — Я не могу различить, что же это! Это змея, которой я не знаю, или это стрела, яда наконечника которой я не ведаю… Яд убивает меня…

Никто из Нетеру не мог спасти Ра. Тогда он вспомнил обо мне:

— А где дочь моя, Исет? Призовите ее мне на помощь!

Я предстала пред очами отца.

— Этот яд, отец, страшен тем, что он — часть тебя. И кому, как не тебе, знать, что власть над частью можно получить, лишь произнеся вслух имя владельца целого! Истинное имя, отец! Сотвори имя, отец! Произнеси имя! И я изгоню яд!

— Я не могу сказать тебе своего тайного имени, Исет… — пробормотал Ра, колотясь в судорогах.

Конвульсии отца были моими конвульсиями. Весь мир дрожал, вздыбливались моря и океаны, пожары ползли по владениям Геба, раскалывались горы, исходили дымом и лавой вулканы. И я поняла: если он не произнесет своего имени сейчас, я убью себя, лишь бы не видеть всего этого…

— В этом имени — все мое могущество! — простонал Ра, стискивая зубы. — Как я поведаю тебе такое?!

— Зачем тебе могущество, отец, если ты умираешь, не выпустив Бену из клети?! Погибнет весь мир, Великий Ра! Прозрей же!

— Хорошо, я скажу тебе истинное. Я Хепри утром, Ра в полдень и Атум вечером… Теперь ты знаешь…

Я прочла заклинание, перечислив все имена, что он сказал мне. Но яд продолжал действовать. Он обманул меня.

— Не было твоего сокровенного имени в том, что ты мне говорил, отец! Не медли, пока могут еще уста твои произносить слова!

— Нет! — и старик зарыдал.

Змея сдавила его огненными кольцами, поразила все члены, отняла речь. Я поняла, что все кончено, и потянулась к своему поясу, где припасла для себя яд.

И тут сердце мое тронула просьба. Немая просьба Ра. И он открыл мне истинное свое имя, сердце в сердце. Я трижды прокричала это имя, и ужаленный исцелился. Он уснул, а я, обретя с его сокровенным именем доселе невиданное могущество — могущество Великого Нетеру Атум-Ра — бросилась к моим сыновьям.

— Иди, подойди ко мне, спрячься под крылом твоей матери, Хор-па-харед [56], мальчик мой! Спрячься в последний раз, ибо отныне ты не будешь нуждаться в моей защите! Иди, подойди и ты ко мне, Хентиаменти, сынок! Мне нужна твоя помощь!

И мы с Инпу наделили отрока-Хора силой самого бога Солнца, дабы новый Хор смог встретиться со своим отцом и унаследовать его мудрость, а затем, взойдя на трон Та-Кемета, прекратить братоубийственную войну и объединить Север с Югом.

Я держала за руку старшего сына, глядя на то, как Хор пробуждает Оком Уаджет и обнимает своего отца в пределах Ростау, куда снизошел мой Усир.

Сиянье облекло их. Хор постигал мудрость предательски убитого бога. Мы ждали. Я любовалась ими, такими прекрасными и чистыми. Я чувствовала радость Инпу-Хентиаменти, которому приходилось щурить свои глаза, более привычные к полутьме пещер, нежели к слепящему свету Маат.

— Я навсегда спускаюсь в Дуат, Хор, — молвил Усир, когда сияние померкло, — но не будет мне покоя, ибо я ведаю, что обольщенный Разрушителем и его мечтой о возвращении Изначального мой возлюбленный брат Сетх не пожелает уступить тебе свое место мирным образом. Тебе предстоят тяжелые испытания, мой мальчик. Столь же тяжелые, сколь выпали на долю твоих матери и брата. А потому сердце мое должно знать, что готов ты выдержать невзгоды. Скажи, Хор, какой из поступков, по-твоему, является самым благородным?

Наш сын раздумывал недолго. Он опустился на колено, поцеловал руку Усира и ответил:

— Самым благородным поступком, отец, я считаю помощь невинно пострадавшему.

Супруг благодарно улыбнулся мне, и сердце мое затрепетало от тоски по нему и от гордости за Хора.

— Тебе, возможно, придется сражаться, Хор… — снова посуровев, продолжил Усир. — Какое из животных, участвующих в сражении, ты считаешь самым полезным для воина?

— Самым полезным животным я считаю коня, отец.

Усир — я видела — был доволен его ответом, но слукавил, улыбнулся, притворяясь удивленным:

— Почему же конь, Хор? Самый могучий зверь — лев. Почему ты назвал не его?

Сын поднял свою прекрасную голову, а были они похожи с отцом, как два перышка Маат, и уверенно произнес:

— Лев нужен воину, который защищается. Защищается — значит, боится. Берет льва — значит, не может защититься сам. Умрет лев — погибнет и воин. А конный воин преследует убегающего врага, который, если не настичь его, залижет раны и нанесет удар в спину.

— Воистину, ты готов к испытаниям, мой мальчик! — воскликнул Усир. — Но помни: будь бесстрашен, но не будь безжалостен.

Затем он простился с Хентиаменти. Они всегда были сдержанны друг с другом, а теперь наш старший сын стал совсем взрослым воином, и они понимали, сын — отца, отец — сына, без слов.

Мы с Усиром не коснулись друг друга, не сблизились. Зачем терзать себя? Мы тоже говорили молча. И, уже уходя, мой возлюбленный брат и супруг, обернувшись, коснулся моего сердца:

«В мире много всего, Исет. Но самое главное — это уйти, чтобы вернуться. Прощай!»

ЧЕРЕЗ НЕДЕЛЮ

— Докладывайте, — разрешил генерал-лейтенант Яровой, глядя на вошедшего майора и пытаясь понять, почему не встречался с этим своим подчиненным прежде.

— Майор Овчинников. Николай Федорович Овчинников, — представился офицер и, положив перед собою пухлую папку, уселся за стол — как будто подломился. — Заместитель начальника ростовского отдела. Управление ФСК по Чеченской Республике…

— А-а-а… Понятно.

Произнеся лишь это, Яровой теперь молча смотрел на майора. Снова какое-нибудь чрезвычайное происшествие: просто так работники ФСК («фискалы», как их всех называют в сопутствующих органах и в народе) «через головы» не прыгают. По правилам, Овчинников должен был доложить своему начальнику Пахоменко, тот — Зелинскому, Зелинский — Сербову, и уж только Сербову полагалось бы предстать перед генерал-лейтенантом. Но явился Овчинников, которого Яровой видел первый раз в жизни.

Майор свою речь заготовил заранее. Оно и понятно: не каждый день к Яровому в кабинет заходишь…

— Товарищ генерал-лейтенант, дело безотлагательное и довольно запутанное. Начну с того, что нам стали известны дата и место прибытия больших партий оружия и боеприпасов для чеченских боевиков.

Ни одна мышца не дрогнула на лице Ярового. Овчинников расценил это как поощрение к дальнейшему докладу.

— Эти поставки происходят девятого числа каждого месяца в Сержень-Юртовском районе республики. Оружие прибывает всегда в одну и ту же точку, это к северу от местечка Беной, в горах. Известны точные координаты. А теперь к источнику этих сведений…

Хотя лицо генерал-лейтенанта было каменным, во взгляде его шевельнулся интерес. Овчинников с удовлетворением подумал, что явился к Яровому не зря. Возможно, его расчет окажется верным. Цепочка «Пахоменко — Зелинский — Сербов» была неприемлема: кто-то из них (нижестоящий майор не знал, кто именно) связан с теми самыми «поставщиками» и всей этой огромной организацией. Коррумпированные борцы с коррупцией. Парадокс, но такова жизнь, а потому нужно вертеться ужом, чтобы не «лечь», как многие до Овчинникова, в сыру землю. Однако повышение в случае успешной операции — неплохой стимул, чтобы повертеться…

— Сигнал поступил от некого гражданина Ромальцева Владислава Андреевича, жителя Ростова-на-Дону.

Владимир Иванович Яровой готов был услышать что угодно, только не эту простенькую формулировку: «некого жителя Ростова-на-Дону». Это уже интересно. Интересно также и то, что успели «выдоить» из него «фискалы» ростовского отделения Управления по Южному округу… То, что этого В.А.Ромальцева уже нет в списках живых, генерал-лейтенант нисколько не сомневался. С подобными сведениями штатские на свободе не разгуливают, а уж касаемо Чечни…