Слеза дьявола, стр. 9
При условии, что это был подлинник.
Наверху Стефи все еще водила братьев Марио по их виртуальному мирку. Робби с любимыми игрушками пристроился в ногах у Паркера. Расположенный в подвале дома кабинет был уютнейшим местом со стенами, обитыми тиковыми панелями, и покрытым темно-зелеными коврами полом. Одну из стен украшали документы в рамках – наименее ценные экземпляры из личной коллекции Паркера. Письма Вудро Вильсона, Франклина Делано Рузвельта. Бобби Кеннеди, известного актера, героя «вестернов», Чарлза Рассела. И много чего еще. На противоположной стене он устроил галерею подделок – выставку фальшивых документов, которые встретились ему в работе.
Но самой любимой у него была еще одна выставка, напротив которой он как раз сейчас сидел. Это было собрание рисунков и стихов его детей за последние восемь лет. От первых неразборчивых каракулей и удавшихся печатных букв до постепенно выработавшихся образцов почерка. Работая, он нередко делал паузы, чтобы посмотреть на все это. И однажды у него родилась идея написать книгу о том, как постепенная выработка собственного почерка отражает общее развитие ребенка.
Сейчас он сидел на удобном высоком стуле, который возвышался над безупречно чистой и белой поверхностью рабочего стола. В комнате царила тишина. Как правило, он трудился при включенном радио, слушая джаз или классику. Но сегодня в вашингтонском метро случилась страшная трагедия, и все радиостанции периодически прерывали передачи, чтобы сообщить все новые подробности кровавой бойни. Паркеру не хотелось, чтобы все это слушал Робби, особенно после их утреннего разговора о Лодочнике.
Он снова с огромным интересом склонился над письмом, уподобляясь ювелиру, который изучает красивый желтоватый камень, готовый признать его фальшивым, если увидит признаки этого, но в глубине души надеющийся, что перед ним настоящий и редкий топаз.
– Что это у тебя? – спросил Робби, поднявшись с пола и глядя на письмо.
– Это то, что нам вчера доставили специальной машиной, – ответил Паркер, переключая внимание на заглавную букву «K». Ее можно изобразить во множестве вариантов, и именно потому она так полезна при почерковедческом анализе.
– В бронированном фургоне? Круто!
Наверное, это было действительно круто, но ведь он не ответил на вопрос сына, а потому продолжил:
– Ты знаешь, кто такой был Томас Джефферсон?
– Третий президент США. Да, и еще он жил в Виргинии. Точно как мы сами.
– Молодец. Так вот, это письмо, и один человек считает, что его написал Джефферсон. Меня попросили проверить, так это или нет.
В свое время он уже объяснял Робби и Стефи, чем зарабатывает на жизнь, и разговор получился неожиданно трудным. Нет, сложность состояла не в том, чтобы посвятить их в подробности работы эксперта по определению подлинности документов. Они никак не могли взять в толк, зачем кому-то могло понадобиться подделывать письма и другие важные бумаги, а потом выдавать их за настоящие.
– А что в нем написано? – спросил мальчик.
Паркер ответил не сразу. Ответы всегда были слишком важны для него. В конце концов, он и был мастером поиска ответов на загадки. На протяжении всей жизни он решал словесные ребусы, играл словами, разгадывал лингвистические головоломки. В ответах для него всегда заключался особый смысл, и потому он никогда не пытался уклониться от вопросов своих детей. Ведь когда мать или отец говорят своему ребенку: «Объясню как-нибудь в другой раз», – они делают это своего удобства ради в надежде, что их чадо скоро забудет, о чем спрашивало. Но содержание именно этого письма заставило Паркера помедлить с ответом в сомнениях. После некоторой паузы он сказал:
– Это письмо, которое Джефферсон написал своей старшей дочери.
И это была правда. Вот только Паркер решил не вдаваться в подробности и не рассказывать сыну, что главной темой письма стала Мэри – вторая по старшинству дочь Джефферсона, которая умерла от послеродовых осложнений, как и его жена за несколько лет до того. В письме говорилось:
Теперь в Вашингтоне я живу в какой-то пелене тоски, преследуемый видениями Полли верхом на коне или беззаботно несущейся вниз по крыльцу с полным пренебрежением к моим наставлениям быть хоть чуть-чуть более осторожной…
И Паркер, признанный эксперт по идентификации письменных источников, обнаружил, что ему трудно отогнать от себя печаль, навеянную этими словами. «Соберись!» – говорил он себе, но мысли об отце, только что потерявшем одного из своих детей, навязчиво возвращались.
Пелена тоски…
«Соберись!»
Он, конечно же, сразу отметил, что имя в письме то самое, каким и должен был называть дочь Джефферсон. При рождении ее нарекли Мэри, но в семье всегда звали Полли. Бросилась в глаза и скупость пунктуации, характерная для Джефферсона. Это говорило в пользу подлинности письма. Равно как и события, о которых он упоминал, – они действительно значились в его биографии и произошли примерно в то время, когда предположительно он написал это послание.
Таким образом, с текстуальной точки зрения письмо выглядело настоящим.
Но на этом загадки не заканчивались. Эксперты по документам не только совмещают в себе роли лингвистов и историков. Их работа требует немало знаний из других научных областей. И Паркеру теперь предстояло изучить документ с точки зрения естествознания, подвергнуть его в буквальном смысле физическому анализу.
И он хотел было уже положить конверт под один из своих мощных микроскопов, когда снова раздался звонок в дверь.
О нет!.. Паркер даже зажмурился. Это опять Джоан. Он был почти уверен в этом. Забрала из питомника своих собачек и вернулась, чтобы и дальше превращать его жизнь в ад. Вероятно, ей удалось уговорить социальную работницу поехать с ней прямо сейчас. Неожиданный налет в стиле спецназа…
– Я открою, – вызвался Робби.
– Не надо, – быстро сказал Паркер. Быть может, слишком быстро. Мальчика явно удивила такая резкая реакция отца.
Поэтому Паркер сказал с улыбкой:
– Не беспокойся, я сам открою, – и поднялся вверх по лестнице.
Он кипел от ярости и был преисполнен желания устроить детям веселую встречу Нового года, что бы ни затевала их мать. С этой мыслью распахнул входную дверь.
Сейчас он ей…
– Привет, Паркер!
Ему не сразу даже вспомнилось имя высокого седовласого мужчины. Он не виделся с агентом уже много лет. Потом оно пришло ему на память.
– Кейдж? Здравствуй.
Стоявшая рядом с ним женщина была Паркеру незнакома.
4
– Как поживаешь, Паркер? Наверное, думаешь, я с Луны свалился, верно? Хотя это выражение не совсем здесь уместно. Но в целом должно передавать твое настроение.
Внешне агент изменился мало. Только еще немного поседел. Еще немного похудел. Стал казаться еще выше ростом. Паркер помнил, что Кейдж ровно на пятнадцать лет старше. Они оба родились в июне. Близнецы. Инь-ян.
Краем глаза Паркер заметил, как в коридоре появился Робби, к которому присоединился другой шпион – Стефи. О том, что в доме гости, дети узнают быстро. Они осторожно приблизились в двери, оглядывая Кейджа и приехавшую с ним женщину.
Паркер повернулся и склонился к ним.
– Разве у вас нет важных дел наверху в своих комнатах? Очень важных дел?
– Нет, – помотала головой Стефи.
– Никаких, – поддержал ее брат.
– А по-моему, есть.
– Какие?
– Сколько деталек от «Лего» разбросано по полу? А микромашинок?
– Думаю, может, парочка, – попытался схитрить Робби.
– Ты имеешь в виду, парочка сотен?
– Ну да, – ответил мальчик с усмешкой.
– Тогда марш наверх… Марш, марш! Иначе чудовище само вас туда утащит. Хотите увидеть чудовище?
– Нет! – взвизгнула Стефи.
– Тогда идите, – повторил Паркер со смехом. – Дайте папе поговорить с друзьями.
Наблюдая, как они карабкаются вверх по лестнице, Кейдж заметил: