На тебе греха не будет..., стр. 40

Теперь следовало подумать о парике. И лучше даже не об одном. Надо иметь как минимум три, решила Илона, так надежнее. Зашла на несколько секунд в любой незапертый подъезд — и вышла другим человеком. Прошла метров триста — четыреста — и снова изменилась. Так кого угодно можно сбить со следа, и не придется носиться, как ошпаренный заяц. Но хороший парик стоит хороших денег, а деньги-то как раз и кончились. Нужно было что-то придумать. Срочно.

Илона легла наконец спать, но и во сне продолжала изобретать варианты добывания денег. Наверное, именно поэтому ей приснился странный сон.

Перед ней высилась бесконечная плоскость неровно оштукатуренной серой стены, уходившая в низко висящие иссиня-черные тучи, растянувшаяся вправо и влево, преградившая дорогу, отрезавшая все пути… По стене бродила крестообразная тень — фиолетовая, плотная. Крест прыгал с места на место, но откуда мог взяться свет, рождающий эту тень, Илона не понимала, она не видела ни единого светлого пятна или луча. Но ей почему-то нужно было идти вперед, и стена ей мешала. Илона, вытянув вперед руки, шагнула к стене, прикоснулась к шершавой холодной штукатурке, принялась ощупывать ее, ища дверь… Она точно знала, что дверь есть, только ее контуры незаметны среди трещин, покрывавших штукатурку. Она крепко зажмурилась, чтобы лучше ощущать фактуру стены, ее пальцы мягко скользили вдоль изломанных линий, и вдруг она почувствовала легкое дуновение… Вот она!

Дверь открылась сама, стоило лишь Илоне угадать ее присутствие и зрительно выделить в паутине трещин правильные очертания. Но, перешагнув через высокий порог, Илона очутилась не в раю, как того ожидала, а в странно-необъяснимом месте, не имеющем характеристик, кроме одной-единственной: серое. Здесь не было ни облаков, ни неба, ни тьмы, ни света — это было сплошное облако серого цвета, это был бесформенный серый мир, и душа Илоны в то же мгновение поседела и стала такой же серой, как окутавший ее туман…

Илона проснулась и уставилась в окно, за которым будоражила людей белая ночь, радуясь тому, что все вокруг настоящее, все понятно и просто, и пускай квартира Карпова воняет грязью и кухней, в ней все равно нет ничего пугающего… А что, если этот сон к неудаче? Что, если ее поймают и снова посадят… Ох, нет! Илона перевернулась на спину и закинула руки за голову. Нет! Наверное, сон означает совсем другое: она всегда будет находить дверь, за которой можно скрыться, она всегда будет растворяться в сером тумане, где не остается следов, где исчезают воспоминания… И никто, никто и никогда не сможет ни узнать ее, ни догнать.

Успокоившись, Илона снова заснула.

Утром она уже знала, где взять деньги на парики. У Толяна. Она ведь унесла с собой ключи от его квартиры. А ему наверняка и в голову не пришло поменять замки. Он конечно же уверен, что Илона и близко к его дому не подойдет.

А вдруг за это время у него поселилась другая женщина, если он нашел новую «приманку» для своих охотничьих вылазок? Ну она что-нибудь придумает. Там, на месте.

Закончив разносить почту, она, не заходя «домой», отправилась к Нерадову. Ей было чуть-чуть страшновато, но она успокоила себя тем, что это, по сути, ее собственная квартира, она до сих пор там прописана, не разведена с Толяном… Так чего ей бояться?

Но, будучи уверенной, что сейчас Нерадова нет дома, она все-таки позвонила в дверь. И правильно сделала. Послышались торопливые шаги, щелкнул замок, дверь распахнулась. Илона действительно увидела женщину — очень красивую, лет тридцати, стройную, с длинными медовыми волосами, падавшими на плечи. У женщины было злое и расстроенное лицо, она вопросительно посмотрела на Илону, не произнеся ни звука.

— Я… — Илона очаровательно смутилась и порозовела. — Здравствуйте… Я, видите ли… я законная жена Нерадова. Ну мы разошлись, конечно… Просто здесь остались кое-какие мои вещи… Если вы не против… Я-то думала, он дома…

— Входите, — решительно сказала женщина. — Входите и забирайте все, что вам вздумается. Я отсюда сматываюсь.

— О! — осторожно воскликнула Илона. — Вы… поссорились? О, не подумайте, что я вмешиваюсь в ваши дела, и я совсем не намерена к нему возвращаться…

— И правильно, — женщина. — возвращаться к подонку, когда на свете тысячи порядочных мужиков?

Она спокойно повернулась к Илоне спиной, ушла в комнату и загрохотала там чем-то. Илона проскользнула на кухню, быстро выдвинула тот ящик буфета, в котором обычно лежали деньги на хозяйство. Ого! Ничего себе стопочка! Илона быстро схватила толстую пачку, но в следующую секунду одумалась и половину денег положила обратно. Пусть Толян думает, что деньги забрала ушедшая возлюбленная… а она, вероятно, не забрала бы все, вид у нее не тот. Вообще-то говоря, она наверняка ни копейки не возьмет… Но этого Толяну уж точно не понять. Это может понять только оскорбленная женщина.

Спрятав деньги в сумку, Илона пошла в комнату. Если уж она здесь очутилась, почему бы действительно не забрать свои вещи? У нее ведь и парик где-то был, рыжий, она его купила ради шутки. Если, конечно, Толян за прошедшие месяцы не роздал все случайным подругам.

Женщина с медовыми волосами со стуком задвинула ящик комода и оглянулась на вошедшую Илону. В середине комнаты стоял старый фибровый чемодан, наполовину заполненный книгами, поверх которых сиротливо лежал скомканный голубой свитер. Женщина бросила на него несколько простых хлопковых трусиков и лифчик, извлеченные из комода. Илона спросила:

— Вы давно здесь живете?

— Третий месяц, — сухо ответила женщина. — Извините, могу я поинтересоваться… вас он тоже пытался заставить воровать?

— Воровать? — изумленно вытаращила глаза Илона. — Вы сказали — воровать?!

— Понятно, — бросила женщина. — Значит, эта идея возникла у него недавно. Допился, бедолага.

— Неужели он… — Ил она как бы потеряла дар речи от услышанного. — Неужели он…

— Именно, именно, — кивнула женщина, выдвигая другой ящик. Она явно искала что-то еще, но не находила. — Пытался сделать из меня подсадную утку, придурок. Я хотела в милицию пойти, да он тут такое устроил. .. Ползал по полу, как червяк, умолял, клялся, что сам не понимает, как это ему в голову пришло. В общем, я его пожалела. А теперь думаю, что напрасно.

— Почему? — осторожно спросила Илона.

— Потому что мне кажется, он уже не остановится. Я даже уверена в этом. Ну, плевать. Его проблемы. Попадется — сядет в тюрьму, вот и все. Отморозок он, полный отморозок! Психиатр ему нужен. Черт, где же они?..

Она оставила в покое комод и перешла к одному из громадных шкафов возле двери. Когда женщина распахнула дверцы доисторического сооружения, Илона увидела, что в шкафу почти пусто. Все ее платья исчезли. Ей стало вдруг безумно жаль пропавшего гардероба. Но тут уж ничего не поделаешь.

Женщина небрежно выбросила из шкафа на пол кучу старья и быстро переворошила. Наконец с радостным возгласом извлекла поношенные черные джинсы и бросила их в чемодан. После этого, захлопнув картонную крышку и защелкнув ржавые замочки, выпрямилась и заявила:

— Все! Моего здесь больше ничего нет. Я пошла. Ключи в прихожей.

Красавица с медовыми волосами подхватила тяжелый чемодан, и в следующую минуту за ней захлопнулась входная дверь.

Илона осталась одна. Покачав головой, она принялась за дело. Нужно было найти все то, что могло ей пригодиться, и найти поскорее. Не хватало еще, чтобы Толян застал ее здесь…

Но почти все ее вещи исчезли. Осталось лишь немного белья, жалкие крохи косметики, несколько блузок, юбок, четыре пары обуви. И никаких драгоценностей.

И свои документы она не нашла. То ли Нерадов их так хорошо спрятал, то ли просто выбросил.

Глава 16

Через три дня, в субботу вечером, она отправилась на поиски «приключений». К прежним идеям Илоны добавилась еще одна, казавшаяся ей самой удачной. Идея заключалась в том, чтобы купить в детском магазине несколько игрушечных гранат. Илона даже подумала об игрушечном пистолете, но, поскольку ничего не понимала в оружии, то не решилась использовать игрушку для серьезного дела. А вдруг человек, которого она остановит, сразу поймет, что пистолет не настоящий? Правда, и гранату он точно так же может опознать, но граната будет ведь лежать на асфальте, ему придется сначала наклониться, чтобы рассмотреть ее в смутном, неверном свете белой ночи… А ей хватит и одной минуты, чтобы бесследно исчезнуть.