Африка грёз и действительности (Том 1, все фотографии), стр. 77

Вскоре после восхода солнца под колесами «татры» загремели железные плиты между рельсами на мосту Бутана, и вот машина уже съехала с крутой насыпи на восточный берег Атбары.

Едва переехав мост, мы натолкнулись на небольшой караван кочевников, готовых отправиться в путь. На обвешанных горбах верблюдов среди семейного скарба восседают, как на смотровых вышках, мужчины, женщины и дети. В трех метрах от земли поперек мешков с водой и груд различной утвари привязана длинная доска. Посередине восседает старый бородатый кочевник, а рядом с ним по обе стороны его гордость — двухлетний и трехлетний сыновья. Младшему еще нужно бы сидеть на коленях матери, но он ведет себя на своей живой вышке вполне спокойно.

Караван покидает одно из своих временных жилищ у моста, группу конусообразных хижин из травы и веток. Он направляется через реку, на запад, а наш путь лежит на восток — к восходящему солнцу.

Сразу за мостом перед нами на пространстве в несколько сот квадратных метров открылась как бы миниатюрная рельефная панорама швейцарских гор: глина, смешанная с песком и камнями, изборождена множеством глубоких долин, по которым потоки в период дождей пробивают себе дорогу к реке.

Дорога бежит на северо-восток вдоль железнодорожного полотна, прямая, как линейка. Вдалеке перед нами неожиданно показались контуры гор, которые мы долго принимали за лохматые грозовые тучи. Медленно выступают они из-за горизонта и окаменевают горным хребтом причудливой формы. После многих тысяч километров, пройденных по египетским и суданским равнинам, мы впервые увидели настоящие горы, могучие, фантастически расчлененные, с округлыми вершинами, будто отлитые в одну огромную цельную глыбу краснобурого гранита. Посреди них расположена наша последняя промежуточная цель в Судане — Кассала.

Докладываем о прибытии, нам проставляют печати в паспорта, меняем оставшиеся египетские пиастры на восточноафриканские шиллинги, пополняем запасы бензина, и вот мы выезжаем к границам новой страны — Эритреи.

Бегут километры, солнце уже клонится к западу, но массивные громады Гебель-Кассалы все еще следуют за нами. Еще и еще раз бросаем мы взгляд на эти величественные куполы, выросшие на границах Судана как противовес бесконечным песчаным равнинам и степям, из которых они поднимаются к небу. Их гладкие крутые склоны бросают перчатку самым отважным альпинистам. Несмотря на все усилия, центральная вершина гор Кассала была взята лишь один раз, хотя она на 250 метров ниже Снежки [74].

После четырех тысяч километров пути снова асфальт

За Кассалой дорога делится на несколько веток. Тут уж не поможет ни компас, ни карта. Перед вами на выбор несколько дорог, каждая из которых ведет в Тессеней, пограничный поселок в Эритрее.

С опаской выезжаем мы навстречу горам, которые могучим венцом заслонили от нас весь горизонт. В памяти еще слишком свежи безобидные склоны холмов в Северном Судане с бесчисленными пересохшими руслами, которые превращают дорогу в поле для военных учений с искусственными противотанковыми препятствиями. Кажется, что где-нибудь посреди этих гор дорога заведет вас в тупик, из которого не будет выхода.

На несколько минут нас задержала суданская стража в коротких юбочках, напоминающая шотландских волынщиков. Пограничники тщательно записали номер машины на обтрепанном листе бумаги и поставили нас в известность о том, что через три километра мы покинем территорию Судана. В голове промелькнули цветные кадры наших приключений: первый переезд суданской границы на севере, отчаянные блуждания по пустыне с двумя бутылками чаю в запасе, езда черепашьим шагом по скалистой местности, противопесочные ленты. Со страхом ждем, как-то нас встретит Эритрея.

«Татра» еще несколько раз подскакивает на размытых ухабах, и вслед за тем перед нами появляется дорожный столб. Самый обыкновенный дорожный столб. Но для нас он — первый после Нижнего Египта. За ним следуют первые метры твердой дороги с высокой насыпью, укрепленной против оползней, первые белые бетонные мосты, перекинутые через многочисленные глубокие вади. Первые безошибочные признаки того, что мы снова в одной из стран, где когда-то правили итальянцы.

Налево ответвляется дорога на Сабдерат, направо — на Тессеней. Колебаться не приходится ни секунды. Дорожный указатель с большими цифрами 34 и маленькими — 383 гласит: «Bivio Tessenei». Около 400 километров отделяет нас от главного города Эритреи Асмары, куда как раз прибыла комиссия из представителей четырех великих держав, чтобы решить судьбу одной из бывших итальянских колоний в Африке. Мы невольно вспомнили безупречное шоссе на африканском побережье, связывающее Тунис с Египтом, и что-то подсказывает нам, что в итальянских колониях, собственно, никогда не существовало дорожной проблемы. Дороги были чем-то само собой разумеющимся, даже если их приходилось создавать из ничего, пробивать в скалах и обносить предохранительной балюстрадой над стометровыми обрывами.

Километры бегут под гребнями гор с точностью хронометра. Здесь не нужно неотрывно смотреть на дорогу впереди и все время дрожать от страха за рессоры, шины и шасси.

Солнечные лучи на прощание ласкают круглые вершины Гебель-Кассалы, которые приветствуют нас из Судана, похожие на караван верблюдов, связанных друг с другом невидимой веревкой.

Судан окончательно прощается с нами.

В Тессенее нас приветствуют на хорошем итальянском языке эритрейские таможенники в гарибальдийских фуражках горных стрелков. Они порекомендовали нам перевести часы на час вперед и охотно показали дорогу к полицейскому отделению. Мы бы и без них нашли его, так как огромные указатели с надписями из призматических стеклышек не оставляют сомнений.

Потом мы протираем глаза от изумления: машина бесшумно въезжает на гладкий асфальт, напоминающий лучшие европейские шоссе на французской Ривьере или широкую ленту превосходной дороги в Марокко. Пальмы окаймляют шоссе, и лишь указатели с точным километражем говорят о том, что это не сон, что еще утром мы увязывали спальные мешки на степной траве, а затем глотали облака пыли.

Живые трупы на шоссе

В Тессенее у нас сначала возникло такое ощущение, будто мы на Диком западе США. Это типичное колониальное гнездо со всеми следами поспешного роста.

Домики, выстроенные из гофрированного железа, — явное наследство войны. Соломенные крыши. Кинотеатр — это собственно всего лишь бетонная будка для киноаппарата да высокая ограда, окружающая ряды скамеек. Шумит проекционный аппарат, а над головами у вас сияют звезды и темная мягкая, как бархат, африканская ночь отвлекает ваше внимание от старого примитивного итальянского фильма и уводит мысли куда-то далеко за кроны пальм.

Потом вас вдруг ослепляет свет, назойливо, грубо, и открывает перед вами лицо страны, на земле которой вы проводите первые часы. Несколько итальянцев, оборванных, с равнодушными, устремленными в пустоту взглядами, видимо вспоминающих о временах благополучия, надежд и ожидания многообещающего будущего. Остальные зрители — негры в полотняных коротких штанах с военных складов и в «туниках», подпоясанных вокруг бедер ремнем или веревкой. С блестящими глазами напряженно ожидают они следующих кадров фильма, который на европейских экранах демонстрировался, вероятно, два десятка лет назад.

Мы пытаемся угадать, о чем думают люди вокруг нас, и невольно вспоминаем слова таможенника, которыми он встретил нас на земле Эритреи:

— Никогда не останавливайтесь, если увидите на дороге лежащего человека. Закон сострадания здесь не действует. Лежащего попробуйте объехать, а если это не удастся, переезжайте его!

Мы не поняли, то ли это жестокая шутка, то ли серьезный совет.

Только позднее мы узнали, что таможенник говорил с нами серьезно. В Эритрее после войны развелось много банд грабителей, поджидавших автомобилистов в местах, где приходится сбавлять скорость. На ровных дорогах грабители прибегали к несколько рискованным, но по началу эффективным методам.