В лабиринте пророчеств. Социальное прогнозирование и идеологическая борьба, стр. 40

Научно-техническая революция, как отмечалось на международном Совещании коммунистических и рабочих партий в Москве (1969 г.), «…стала одним из главных участков исторического соревнования между капитализмом и социализмом…». [129] Это соревнование отнюдь не сводится к тому, у кого будет больше машин и чьи машины будут более совершенными, ибо социалистическое общество призвано историей в первую очередь продемонстрировать миру, что научно-техническая революция может быть целиком поставлена на благо человечества, что достижения науки и техники могут служить благородным, гуманистическим идеалам социальной справедливости, благосостояния народов и всестороннего развития личности.

Даже теперь, в начальный период научно-технической революции, становятся очевидными различные, нередко прямо противоположные ее последствия при капитализме и социализме. Хотя многие социальные проблемы, которые она ставит перед человечеством, в ряде своих аспектов аналогичны — сайентификация производства, интеллектуализация общества, использование свободного времени и т. д., — однако реальные возможности разрешить эти проблемы в условиях социализма и капитализма весьма различны. Вот почему анализ и оценка научно-технической революции с позиции различных классов и мировоззрений становится объектом острой идеологической борьбы, столкновения различных концепций общественного развития.

Технологический переворот и социальные ценности

В свое время Гегель обратил внимание на то, что «…во всемирной истории благодаря действиям людей вообще получаются еще и несколько иные результаты, чем те, к которым они стремятся и которых они достигают, чем те результаты, о которых они непосредственно знают и которых они желают; они добиваются удовлетворения своих интересов, но благодаря этому осуществляется еще и нечто дальнейшее, нечто такое, что скрыто содержится в них, но не сознавалось ими и не входило в их намерения». [130] Эта объективная закономерность, придававшая общественному развитию в течение всей предшествовавшей истории стихийный, независимый от воли и желания людей характер, получила вполне рациональное, материалистическое объяснение в работах основоположников марксизма.

Не рок или судьба, не божественное предопределение или абсолютная идея, а сами люди, подчеркивали Маркс и Энгельс, творят свою историю. Однако творят ее не по произволу, а в зависимости от объективных социальных условий. И в процессе этого исторического творчества цели и следствия, намерения и результаты далеко не всегда совпадают. Ибо в своей повседневной деятельности люди обычно руководствуются лишь непосредственными интересами и целями. Что же касается побочных результатов, а тем более отдаленных последствий своей деятельности, то в условиях стихийного общественного развития они ими либо просто пренебрегают, либо оказываются бессильны их предвидеть и контролировать.

В своем очерке, посвященном роли труда в происхождении человека, Энгельс привел многочисленные примеры того, как непредвиденные последствия деятельности людей спустя десятилетия и века обрушивались на человечество подобно стихийным бедствиям. Примеры Энгельса можно дополнить другими, не менее поучительными, почерпнутыми из новейшей истории.

Пока сохраняются антагонистические отношения и стихийный характер общественного развития, даже величайшие завоевания человеческого ума и открытия, продиктованные самыми благородными побуждениями, могут обратиться против человечества. Разве предполагали Эдуард Дженнер и Луи Пастер, вложившие в руки врачей эффективные средства борьбы против инфекционных болезней путем прививок, что отдаленным последствием их открытий станет так называемый «демографический взрыв» в XX веке, который умножит количество голодающих и недоедающих на Земле? Мог ли предвидеть Альберт Эйнштейн, создавая теорию относительности, что он положил начало своего рода цепной реакции в физике, которая завершится Хиросимой и поставит человечество перед угрозой термоядерной войны?

Конечно, отдаленные социальные последствия научных открытий и технических изобретений далеко не всегда и не обязательно оборачиваются сплошными бедствиями: изобретение пороха не только увеличило кровопролитность войн, но и подорвало феодальную раздробленность; паровая машина вызвала не только усиление эксплуатации трудящихся, но и способствовала росту общения между людьми.

Научно-техническая революция XX века, властно вторгшаяся в жизнь современного поколения, исключительно остро ставит перед человечеством проблему социальных последствий общественной деятельности людей. По своим долговременным, историческим тенденциям она во многом аналогична предшествовавшим технологическим революциям в истории общества, но вместе с тем отличается от них определенным своеобразием. Это своеобразие обусловлено в первую очередь объективными факторами общественного прогресса в современную эпоху: резким ускорением по-ступательного развития общества; неизмеримо возросшей властью человека над природой и над самим собой; непосредственным вовлечением всего человечества в единый мировой процесс революционных социальных преобразований.

В прежние исторические эпохи глубокие преобразования в жизни общества, как правило, растягивались на долгие десятилетия и даже века. Одно поколение сменяло другое практически при неизменных экономических и социальных условиях, наследуя от своих предков и производительные силы, и образ жизни, и мировоззрение. Капитализм, как известно, значительно ускорил темпы исторического развития.

«Буржуазия менее чем за сто лет своего классового господства создала более многочисленные и более грандиозные производительные силы, чем все предшествовавшие поколения, вместе взятые», — отмечали Маркс и Энгельс в «Манифесте Коммунистической партии». [131] Но лишь в XX столетии это ускорение приобрело качественно новый характер. В современную эпоху уже в течение одного поколения происходят такие экономические и социальные изменения, такие исторические события, которые прежде занимали века.

Научно-техническая революция нашего столетия, подобно предшествовавшим ей революционным переворотам в технологии производства, сопровождается новым общественным разделением труда, глубокими изменениями в отраслевой и профессиональной структуре общества, быстрым ростом производительности труда, серьезными переменами в образе жизни, в социальных ценностях и мотивах поведения человека.

Как известно, основоположники марксизма придавали огромное значение технологическим переворотам в истории человечества, рассматривая их как источник глубоких и необратимых общественных преобразований, как ведущий фактор социальной революции. Так, Энгельс отмечал, что промышленная революция конца XVIII — начала XIX века по своим социальным последствиям имеет для человечества большее значение, чем любые политические события и идейные движения, происходившие одновременно с ней. К. Маркс в речи на юбилее газеты «The People's Paper» в 1856 году говорил, что так называемые революции 1848 года были лишь мелкими эпизодами в истории XIX века. «Пар, электричество и сельфактор, — по его словам, — были несравненно более опасными революционерами, чем даже граждане Барбес, Распайль и Бланки». [132] По аналогии мы также вправе сказать, что научно-техническая революция нашей эпохи по своим социальным последствиям далеко превосходит политические события 1968 года во Франции или США, а атомная энергия и электронные вычислительные машины, космические ракеты и искусственные спутники Земли являются несравненно большими революционерами, подрывающими капиталистическую систему, чем Рейч и Роззак, Ревель и Рокар, вместе взятые.

В своей книге «Мир без войны» выдающийся английский ученый Джон Десмонд Бернал (кстати, он впервые ввел в употребление понятие «научно-техническая революция» для обозначения современного технологического переворота) приводит любопытную диаграмму, иллюстрирующую основные изменения в общественном разделении труда на протяжении истории. [133]