Тогда умирает футбол, стр. 44
– А, Марфи, не затрудняйте нас вашими психологическими выкладками, – снисходительно улыбаясь, перебил Мейсл. – Давайте лучше решим ваш личный вопрос.
Нетактичность Мейсла оскорбила Марфи, но он сдержался.
– Дело в том, джентльмены, что Роберт Гибсон, наш левый край первых одиннадцати, объявляет о своей помолвке с очаровательной дочерью нашего менаджера. Марфи ставит вопрос перед советом директоров о переводе Гибсона в другой клуб. По мнению мистера Марфи, создается довольно щекотливое положение. Лично я так не считаю, но предлагаю пойти навстречу Марфи и ходатайствовать перед лигой о переводе Гибсона. Думаю, что та солидная сумма денег, которую принесет уход Гибсона, поможет нам перенести расставание с ним более легко. В комнате зааплодировали и наперебой стали поздравлять Марфи с большим событием в его семье.
Последние слова Мейсла были уже второй нетактичностью в адрес Криса. И единственным желанием Марфи было встать и уйти, чтобы не наговорить колкостей Мейслу.
Но Мейсл снова попросил всеобщего внимания.
– Джентльмены, вы ознакомились с лежащим перед вами отчетом о финансовой деятельности нашего клуба. Поскольку мы договорились, что все замечания будут поступать в письменном виде, а их пока нет, очевидно, отчет одобряется.
– Конечно, – выразил всеобщее мнение представитель «Барклай банк лимитед».
– Благодарю, джентльмены, за доверие. Есть еще одна небольшая формальность. Я уже докладывал вам, что клуб продолжает юридически оформлять претензии к авиационной компании БЕА, с требованием возместить наши убытки, которые причинила мюнхенская катастрофа. Эти годы позволили наиболее полно представить всю картину нанесенного ущерба. Дело направлено в регистратуру Манчестера, а затем будет передано в верховный суд. Надеюсь, никого из присутствующих аспекты дела не смущают?
– Конечно, – опять выразил всеобщее мнение представитель «Барклай банк лимитед».
– Что же касается некоторых нюансов морального плана, то я думаю, этим можно пренебречь ради нашего общего дела – процветания «Манчестер Рейнджерс».
– Считайте, Уинстон, что мы поддерживаем вас в обоих начинаниях: пусть ребята получат побольше денег из глубоких карманов авиационной компании, – под дружный смех присутствующих сказал мистер Криталл.
– Я предлагаю, – подхватил Стремптон, – в случае удовлетворения иска поставить вопрос о личном премировании нашего уважаемого президента.
В зале зааплодировали. Мейсл встал и поклонился.
– Благодарю, господа. Но до этого еще далеко. Хотя я уверен, что не найдется силы, которая остановила бы меня в борьбе за интересы клуба. А теперь, господа, прошу в банкетный зал, где мы можем поговорить в более непринужденной обстановке.
Шумно задвигались кресла, и все направились в ореховый зал. Сославшись на работу, Марфи отпросился у Мейсла с банкета. Тот не настаивал…
28
Барбара была в растерянности. Предложение Лоореса провести вместе рождественские каникулы, да еще в таком заманчивом месте, как Ямайка, растравило ей душу.
Она живо представила себе экзотическое побережье бескрайнего океана. Высокие валы прибоя, накатывающиеся на берег. Пальмы, покачивающиеся на ветру. Солнце, ласкающее тело, и она, лежащая на песке… Потом вечер. Уютный отель, двумя корпусами-крыльями протянувшийся из рощи к морю. Танцующие пары. Они с Лооресом сидят на открытой веранде, обращенной к воде. Надвигается черная тропическая ночь. Горящие фонари теряются в листьях фантастических деревьев. На сцене национальный ансамбль исполняет жгучий танец под звуки ритмического джаза. Они с Лооресом танцуют. И на душе у нее спокойно, спокойно, спокойно…
Барбара даже засмеялась, настолько зримой получилась картина, нарисованная вчера Лооресом. Она встала с дивана и прошла по комнате. Невольно она задумалась над отношением Лоореса к себе.
«Славный старикан. Он относится ко мне так хорошо! Чуток и внимателен. Конечно, он был когда-то порядочным донжуаном. Да и сейчас не прочь поволочиться за женщинами. Но теперь, я понимаю, ему просто хочется иметь рядом с собой женщину для души. Призрачную мечту его холостяцкой жизни.
Чтобы он мог позаботиться о ней, проводить с ней время, быть с ней на людях. Почему бы мне не стать такой женщиной?»
Барбара посмотрела в зеркало, привычным жестом поправила прическу. «Ну, а что мешает мне прочно войти в жизнь Лоореса? Я не так уж дурна.
Конечно, старый холостяк лучше женатого мужчины. По крайней мере ты хоть знаешь, что от него можно ожидать. А от женатого просто нечего ждать. Он никогда не возьмет развода. Субботние вечера, воскресные и праздничные дни проводит с семьей. В ресторане вечно ныряет под стол, когда видит друзей жены, входящих в зал. Он никогда не представит тебя людям своего круга.
В то время как ты должна довольствоваться этой краденой любовью, он поднимает скандал при любом взгляде на другого мужчину…»
Она сидела в кресле, поджав ноги, кутаясь в плед и глядя на потухший камин. Встать и разжечь огонь ей было лень. Потом она вспомнила, что сегодня еще ничего не ела; встала и, не снимая пледа с плеч, прошла в кухню. Открыла холодильник. Он был почти пуст. Взяла оставшийся кусок кекса, открыла бутылку молока и вернулась в гостиную.
Ей было сиротливо и в то же время приятно, что она может ничего не делать. Что она свободна. И никто через час не будет требовать у нее обеда. И она может забраться в постель и заснуть.
От выпитого молока ей стало еще холоднее, и она вновь вспомнила о Ямайке, о жгучем солнце и белоснежном песке.
«Правда, мы с Дональдом договаривались рождество провести вместе. Он предлагал поехать на юг Англии. Куда-нибудь в Свонси… Или перебраться на континент и прокатиться по Франции. О, опять эти отели, дороги… К тому же Дональд стал совершенно невнимателен ко мне. Он так редко появляется. Даже не вспоминает о рождестве и наших планах, как будто до праздника еще полгода. Хорошо, но если я решусь ехать с Лооресом, как я объясню все это Дональду? Он ведь так добр был ко мне в трудную минуту».
Она гнала от себя мысль, что вопрос с их женитьбой вообще когда-нибудь будет решен. Словно сама эта мысль была ей уже неприятна. Она стала лихорадочно перебирать события последних недель и выискивать, что сделал ей плохого за это время Дональд. Но не могла найти ничего, не считая начавшейся было, но сразу же потушенной уходом Дональда ссоры. И это злило ее. Она все больше чувствовала себя виноватой перед Дональдом. И чувство это росло с каждым новым разговором о предстоящем судебном разбирательстве. Ей хотелось, чтобы Дональд хоть чем-то обидел ее, и она могла этой обидой объяснить свой отъезд с Лооресом и бегство от процесса.
«Проклятый процесс! Он опять вернет нас к тем ужасным дням… Нет, надо бежать…»
Звонок у двери заставил ее встать. Она подошла к окну и выглянула на улицу. У подъезда ствяла «волво», и Дональд ожидал перед дверью. Она спустилась вниз и открыла. Дональд сразу сгреб ее в объятия и начал целовать, приговаривая: «Ага, попалась!»
– Ты сошел с ума! Дай хотя бы закрыть дверь… – Она высвободилась из его рук и, закрыв дверь, пошла наверх в гостиную.
– Ну вот, я решил – мы едем в Свонси. Я договорился с одним приятелем. Он уезжает во Францию. Дом у него пустой. Стоит прямо на берегу. Он оставляет нам все, вплоть до яхты. Представляешь, каждый день море?! Сами будем готовить. Спать сколько угодно! И никого кругом. Только мы одни. Ну как?!
– Что же ты меня спрашиваешь, если все решил сам? И зачем тебе нужно мнение безголосой куклы?
– Ба-ар-бара… – укоризненно протянул Дональд.
– И ты себя ведешь так еще до женитьбы… А что же будет, когда ты станешь хозяином в доме? Я буду у тебя на правах «подай, убери и поди вон»?
– Барбара… – снова повторил он.
– Ну что «Барбара»? – передразнила она, еще не осознав, что хочет.
И вдруг смутно почувствовала, что единственным выходом из создавшегося положения может быть только… Да, да, только ссора с Дональдом. Тогда она сможет поехать на Ямайку. Да и с какой стати из-за него она должна отказывать себе в таком удовольствии? Раздражение поднималось в ней, росло, и она уже не делала ни малейшего усилия, чтобы сдержать его.