Круглый год, стр. 32
Хорош месяц июнь. Уже и деревья нарядились в полный лист и не успели запылиться. Ярко светит солнце, но вдруг брызнет весёлый лёгкий дождик, а то и гроза прогремит, молнией сверкнёт, и хоть ненадолго, а сильный дождь пронесётся, умоет и освежит.
Июньские цветы не жмутся к земле. Высоко поднялись над морем зелени красные гвоздики, колокольчики гравилата, пунцовый шиповник, краснеет луговой василёк. А всех перегнал высокий иван-чай. Он же и кипрей и копорский чай. Прежде его сушили и продавали тем, кому настоящий чай был не по карману. Занимались этим около старинной крепости Копорье — оттого и копорский. Красивы и красно-лиловый цветок кукушкины слёзки и другие ятрышники — розовато-лиловые и розовато-пурпурные. На смену ландышу зацвела белая любка, цветы её собраны в колосовидную кисть. Удивительные это цветы. Капризны, трудно возобновить их, где бездумно, походя их уничтожили, и сейчас у нас из редких редкие. Чудесный аромат свой любка приберегает к ночи, точно с ландышем спорят — кто лучше. Скромные красавицы цветут часто всё лето. Ночными фиалками называют их, белой и лиловой. Ошибочно. В Московском и Ленинградском ботанических садах красуются их родственники — изумительные тропические орхидеи.
Не протягивайте же к ним рук, жадных до букетов. Берегите сокровища родного края.
Не одним ароматом удивят вас любка и ятрышники. Подойдите к ним днём. Вот летит, басом гудит мохнатый шмель, чёрный и нарядный, с жёлтым пояском. Хлоп, сел, даже столбик ятрышника вздрогнул, и сразу голову в цветок спрятал: до сладкого нектара добирается. Напился шмель, голову из цветка высунул, а на лбу два жёлтых комочка торчат. Цветок его нектаром угостил не даром: комочки пыльцы с пестика приклеил. Полетит на другой цветок шмель, опять голову засунет, а комочки-рожки к его пестику приклеятся. Сам того не зная, шмель большую услугу цветку оказал, совершил перекрёстное опыление.
Не только красными цветами красуется июнь: синие соцветия истода горького, голубая вероника, а где пониже, посырее, и общая любимица голубая незабудка появилась, цвести-голубеть ей до поздней осени с одуванчиком. Неугомонный и он: отцветут у него одни весёлые солнышки, с лёгким пухом отправит своих деток — семена на парашютиках искать нового счастья, а на смену отцветающим рядом уже открываются новые солнышки.
Хороши июньские цветы, и радостно, что они календарей не читают и не знают, что мы назвали их июньскими. А они и до июня, часто в мае через плетень заглянут и границей с июлем не посчитаются, цветут, сколько им солнышко позволит.
Ромашка кустится, а за ней такие же белые цветы с золотой серединкой, это нивяник или поповник. Из него выведены все садовые ромашки.
На лесных полянах глаза радует купальница, золотые цветы, как шары, так плотно сложены, круто загнуты лепестки — одни на другие — не разделишь, не разорвав…
Всем хорош месяц июнь. Ещё в древней Руси отмечали: 22-е июня (по старому стилю 25-е) — самый длинный день в году и значит самая короткая ночь. Не успеет ночь как следует затемнеть, а уже небо светлеет новым рассветом.
А. С. Пушкин об этом сказал:
Учёные подтверждают: сказано не только поэтично, но великий художник ни словом не погрешил и против науки. Такова точно по продолжительности белая ночь в Ленинграде (северо-западнее Татарии).
Уже в 16 веке на Руси считали 25-е июня днём солнцеворота: день длинный, но после него дни короче, короче… В этот день к царю являлся с печальным известием звонарный староста Успенского собора: «Отселе, государь, возврат солнца на зиму, день умаляется, а ночь прибавляется».
В ещё более древние времена каждому, кто приносил плохие вести, голову рубили. В 16 веке звонаря уже только на сутки сажали в тюрьму, в Ивановскую колокольню.
Да, в июне день начинает укорачиваться… Но пока об этом лучше не думать. Пока нам радостно видеть, как всё расцветает, радуется жизни. И ещё радостнее знать, что и мы являемся участниками этого весеннего цветения, и наши руки помогли чему-то вырасти, уберегли что-то от неожиданной беды. Цветёт, радуется наша земля, и мы радуемся вместе с ней.
В одиночку мало что можно сделать. Я расскажу вам, что делают школьники в Больше-Сардыкском посёлке Татарии. Это одна из лучших ученических производственных бригад. Она создана уже больше двадцати лет. Значит, сейчас в ней трудятся уже дети тех, кто начинал там работу. Это молодые овощеводы, их плантация двадцать четыре гектара. Они не просто работают. Можно сказать, это маленький исследовательский институт. Они ставят опыты, проверяют новые способы выращивания известных растений. Овощей свежих с грядок они получают столько, что их хватает на весь колхоз. Недаром колхозники называют ребячью бригаду «Витаминная». Это не в шутку, а всерьёз.
Когда немного потеплеет, появится кое-где около ржаного поля и голубой посевной василёк, тот, который раньше густо украшал поле не на радость земледельцу. Злостный это был сорняк (рожь зацветает, и он за ней цветёт), только теперь научились отделять его семена от семян ржи.
Всё выше поднимаются среди высоких июньских трав рослые колокольчики. Цветёт и клевер, замечательный медонос. Весело кружатся над ним шмели, все, кому длинный хоботок позволяет. Нектар-то клевер хитро запрятал в самую глубину своих цветочков. Не скоро наши пчеловоды вывели породы пчёл с хоботком почти не хуже шмелиного, теперь клеверное поле и для нас не скупится. Практичные американцы давно уже оценили клевер. Клеверное сено — великолепный корм для скота. Ещё в прошлом веке европейский клевер переселился и на американские поля. И что же? Растёт, цветёт лучше не надо, а семян нет. Неужели каждый год семена в Европе покупать? Догадались: шмелей с длинным хоботком в Америке нет. Пришлось и шмелям из Европы в Америку ехать, клевер обслуживать. Природа веками и тысячелетиями налаживала цепь жизни, в которой каждое звено связывалось с другими. Рвать эти цепи безрассудно. Дорого платить приходится.
А теперь шмелей и у нас всё больше ценят. Шмель (правильнее сказать шмелиха) работает как опылитель даже лучше, чем наша труженица пчела: не боится и похолодания, раньше начинает и позже кончает работу. Кроме того, пчёл, хоть и с длинным хоботком, приходится приучать к клеверу, не очень он им нравится. А шмель на нём работает без принуждения.
Песня о шмеле
Тёплый солнечный луч заглянул в дупло старой берёзы, и в глубине его что-то шевельнулось. На край выползла нарядная бабочка. Узорчатые крылышки медленно раскрылись навстречу теплу. Нелегко очнуться после долгого зимнего сна. Яркий свет наконец расшевелил лентяйку, она вспорхнула, закружилась и опустилась на тёплый камень у подножия берёзы. Но что это? Травинки около камня вдруг зашевелились, и на него выбрался кто-то совсем на бабочку не похожий: толстый, в чёрной бархатной шубке, на спинке аккуратно сложены узкие прозрачные крылышки. Настоящий летучий бархатный медвежонок. Бабочка испугалась, вспорхнула, и весенний ветерок унёс её куда-то вдоль полевой дорожки.
Красавец в бархатной шубке не обратил на неё внимания. Его, то есть её — шмелиную матку — тоже разбудил весёлый солнечный луч и выманил из холодной норки на тёплый камешек.
Пёстрой бабочке-крапивнице хорошо беззаботно резвиться. Она напьётся сладкого нектара из чашечки цветка, отложит на куст крапивы кучку яичек и больше о детях думать не станет, будет резвиться в солнечных лучах, насколько хватит коротенькой её жизни.
У шмелиной матки жизнь совсем другая, поэтому и вид у неё озабоченный. Посидела она, согрелась, щёточками на передних мохнатых ножках протёрла глазки — за долгую зиму в норе они основательно запылились. И вдруг, как маленький вертолёт, загудела и поднялась с камешка. Гудит, точно выговаривает: «Батюшки, дел-то у меня! Как только успеть управиться!»