Королев: факты и мифы, стр. 65

– Надо считать, что высота 25-30 километров есть высота реальная для самого ближайшего времени. Высоты же в 100 километров и более могут быть достигнуты в самом недалеком будущем... Без сомнения, чрезвычайно заманчивым является подъем на такую высоту человека. В настоящий момент данный вопрос надо считать открытым, так же как и подъем человека при помощи ракеты на значительно меньшие высоты. Но возможность такого полета не представляет ничего невероятного. Как правило, обычно приборы и различные приспособления и механизмы первыми проникали в области, труднодоступные человеку, и уже следом за ними шел человек...

Рынин и Тихонравов провели артподготовку. Королев пошел в наступление.

Доклад Сергея Павловича «Полет реактивных аппаратов в стратосфере» пришелся уже на конец конференции. Это и хорошо и плохо. Плохо, потому что народ устал. Хорошо, потому что теперь он ясно представлял себе уровень докладов, знал, что говорить будет точно по делу, в грязь лицом не ударит. Разложил на трибуне бумаги, начал скромно, тихо, но по смыслу нахально, так, что все шепотки в зале сразу пресеклись:

– Мною будет освещен ряд отдельных вопросов в связи с полетом реактивных аппаратов в стратосфере, причем, особо подчеркиваем, —он сделал маленькую паузу, – именно полетов, а не подъемов, т.е. движения по какому-то маршруту для покрытия заданного расстояния...

Как по полочкам разложил Королев всю проблему. Прежде всего он разделяет реактивные аппараты на три группы: твердотопливные, чаще всего пороховые, аппараты с жидкостными ракетными двигателями, те самые, над которыми работали Циолковский, Годдард, Оберт и Цандер, и, наконец, аппараты, использующие кислород атмосферы, самолеты с воздушно-реактивными двигателями, теорию которых дал Стечкин, с которыми экспериментировали Лорен и Крокко. Дальше – подробный анализ каждой из трех групп, анализ объективный, трезво оценивающий все преимущества, и действительные, и мнимые, не упускающий ни одной трудности и, где это возможно, сразу дающий рекомендации по их преодолению.

Сергей Павлович упорно настаивает именно на полете человека в стратосферу: «...речь может идти об одном, двух или даже трех людях, которые, очевидно, могут составить экипаж одного из первых реактивных кораблей».

Одни из первых реактивных кораблей... Один, двое, трое... Гагарин, Беляев с Леоновым, Комаров с Феоктистовым и Егоровым. Да, так и было...

Вес такого корабля, по мнению Королева, «будет измеряться не десятками, не сотнями, а, быть может, тысячей или даже парой тысяч килограммов и более».

Первый «Восток» на контрольном взвешивании показал 4725 килограммов.

Королев словно уже видит эту необыкновенную, фантастическую конструкцию, словно не раз уже раскалывался несуществующий космодром громом ракетного взлета. Он рассказывает об этом старте со всеми подробностями, он говорит, что взлет этот «будет происходить, по крайней мере, в первой своей части достаточно медленно. Это будет происходить, во-первых, потому, что организм человека не переносит больших ускорений. Ускорение порядка 4g 31 допустимо, но и то в течение ограниченного времени. Во-вторых, низкие, наиболее плотные слои атмосферы выгодно проходить с небольшими скоростями, так как в противном случае пришлось бы преодолевать весьма значительное сопротивление воздуха...»

Он не скрывает трудностей и не сулит быстрых и легких побед. «Центральным вопросом является повышение полезной отдачи топлива... Другим немаловажным вопросом является получение сплавов с очень высокой температурой плавления для изготовления ответственных частей двигателя... Можно упомянуть еще ряд неразрешенных вопросов, как-то: управление реактивным аппаратом, его устойчивость, вопросы посадки (что, как можно предполагать, будет делом далеко не легким), необходимость создания принципиально совершенно новых приборов для управления аппаратом, различных наблюдений и т.д.»

В каждой строке здесь зашифрована будущая программа работы десятков коллективов, тысяч людей, их судьбы. Кто из сидящих в зале мог предполагать тогда, что «управление реактивным аппаратом», например, вырастет в целую отрасль науки, потребует нового математического осмысления, новых откровений газовой динамики, механики, теории регулирования. Какой короткий, маленький, в общем-то, доклад сделал Королев в Ленинграде и какой огромный в то же время, если взглянуть на него сегодня, с вершины прошедших десятилетий...

О воздушно-реактивных аппаратах он говорил мало, отметил благоприятный весовой баланс, большую скорость и увеличение потолка по сравнению с винтомоторными самолетами. Сразу можно было почувствовать, что ВРД его не интересуют. Он считал этот вид двигателей некой промежуточной ступенькой в стратосферу и не скрывал своих намерений перепрыгнуть с разбегу через эту ступеньку.

Горячность и убежденность докладчика предполагали весьма мажорный финал его выступления, но кончил он без всякого пафоса:

– Работа над реактивными летательными аппаратами трудна, но необычайно интересна и многообещающа. Трудности в конечном счете несомненно преодолимы, хотя, быть может, и с несколько большим трудом, чем это кажется на первый взгляд.

«Правда» отметила: «В интересном докладе инж. С.П. Королев (Реактивный научно-исследовательский институт) подверг анализу возможность и реальность полета реактивных аппаратов в высших слоях атмосферы. Центральным является здесь создание ракетных двигателей на жидком топливе. Разрешение этой проблемы упирается в необходимость чрезвычайно большого расхода топлива и весьма высокие температурные условия (до 3 тыс. градусов)».

В киоске у Дворцового моста купил пять экземпляров «Правды», запрятал во внутренний карман пальто, чтобы не увидели, не засмеяли...

В те прозрачные хрупкие дни весны, когда Сергей Павлович Королев бродил по мокрому солнечному Ленинграду, в маленьком, по окна укрытом сугробами селе Клушине, в избе при дороге на старый Гжатск уже почти месяц жил мальчик. Мать и отец улыбались, слушая его писк, и шепотом спорили – все не могли понять, какого же цвета глаза у сына... И никак не мог тогда в Ленинграде знать Королев, что через много очень трудных, подчас жестоко несправедливых к нему лет наступит новая прекрасная весна, когда этот неведомый ему мальчик в нестерпимо ясных глазах своих принесет ему отблеск нового мира, мира черного неба и голубой Земли, мира, которого до него не видел никогда ни один человек.

20

Ворошилов не любил Тухачевского и скрывал это с трудом. В Тухачевском была открытая уверенность, он всегда знал, что надо делать и чего не надо, и это – раздражало. Еще нервировала пилочка, которую Михаил вдруг быстро, как маленькую сабельку, выхватывал из нагрудного кармана гимнастерки и, не глядя, начинал подпиливать ногти. Трудно объяснить, но в этой пилочке было что-то обидное, издевательское для Клима Ворошилова. При виде этой пилочки он сразу вспоминал, что Михаил – сын поручика лейб-гвардии и сам служил в Семеновском полку, и отогнать от себя эту не первый раз посещавшую его мысль был не в силах. Разговор, однажды вскользь начатый Тухачевским о ракетах, тоже показался каким-то издевательским. Михаил словно ждал и желал возражений и даже улыбнулся, правда, одними глазами, когда Ворошилов сказал, что большого проку в ракетах он не видит.

Разговор этот, вроде бы мимолетный, имел долгую предысторию. Впервые серьезно задумался Тухачевский о ракетах в Ленинграде, когда осматривал Газодинамическую лабораторию. Ее конструкторы и хозяйственники сидели в том же доме № 19 по улице Халтурина, где жил сам Михаил Николаевич. По его распоряжению ракетчикам выделили еще помещение «под шпилем» в центральной части Адмиралтейства и в каменных мешках Иоанновского равелина Петропавловской крепости, где не то что ракетные двигатели запускать, а бомбы авиационные взрывать было можно. Однажды он приехал в крепость посмотреть на испытания. Рев и пламень жидкостного двигателя, невероятная мощь, скрытая в этой машине, поразили его. После испытаний он зашел на стенд. Сильно пахло гарью и какой-то едкой химией. Молоденький, похожий на скворца, Валентин Глушко объяснял ему устройство своего мотора. Он сразу все понял, подивился простоте, если не сказать примитивности конструкции этого «горшка» и еще более укрепился в мысли, что все это – не игрушки, что этот такой жаркий и громкий и в то же время такой маленький огненный агрегат может в будущем изменить весь облик военной техники. Тогда же, после разговора с Глушко, он напишет: «...крайне секретно, но интенсивно ведутся работы по созданию реактивного мотора»...