Королев: факты и мифы, стр. 230

– Теперь надо быстро реализовать первоначальный проект – «Объект-Д». Научные приборы уже готовы. Опыт быстрой работы у нас есть. Давайте и на этот раз откажемся от привычных традиций. Будем работать так: никто никого не ждет. Никакого проекта, чертежей. Проектанты, конструкторы, производственники, технологи – создатели научных приборов перебазируются в цехи и работают все вместе. Проектанты пусть выкладывают свои идеи в присутствии мастеров и рабочих, конструкторы тут же дают эскизы, технологи сразу поправляют их – и в дело...

Одной из центральных проблем, как быстро выяснилось, оказалась проблема герметизации космического аппарата. Создавать, а главное – сохранять ее тогда еще умели плохо. Когда главный инженер Научно-исследовательского вакуумного института Меньшиков приехал по просьбе Королева в ОКБ и увидел конус высотой три с половиной метра с диаметром основания без малого два метра, он пришел в ужас: с такими габаритами вакуумщики никогда не работали.

У Келдыша прошла целая череда совещаний по третьему спутнику. Обсуждали научную программу, строили модели стратосферы, тормошили Лидоренко, чтобы он повысил КПД своих батарей. Королев на заседания ездил, но в спорах не участвовал. Его просили поднять все эти приборы в космос, и он их поднимет, это он сделает, а модели стратосферы – это не я вам, это вы мне их дайте.

Первый пуск многострадального «Объекта-Д» оказался неудачным. 28 апреля 1958 года, едва поднявшись со стартового козырька, ракета со спутником пошла кувырком. Высота была маленькой, и при падении конус сплющился, но, что вызвало всеобщее удивление, не потерял герметичности. Когда открыли лючки, спутник задымил: короткое замыкание проводов привело к пожару, и Ивановский со своими ребятами выпустили в нутро аппарата струи трех огнетушителей.

Это была наша первая космическая неудача. Здесь же начало и длинной цепочки «космической» лжи: об аварийном запуске ничего не сообщили.

Королев не унывал и энергично руководил подготовкой второго экземпляра спутника. Он стартовал без приключений 15 мая 1958 года. В газетах его называли «летающей лабораторией», и, в общем, в этом не было журналистского перехлеста: на спутнике было размещено множество приборов для исследования Солнца, космических лучей, микрометеоритов, строения земной атмосферы и магнитного поля нашей планеты.

В Государственном комитете по культурным связям с зарубежными странами была организована пресс-конференция, которую открыл председатель Советского комитета по проведению Международного геофизического года, вице-президент Академии наук академик Иван Павлович Бардин, металлург, строитель Магнитки, к ракетной технике никакого отношения не имевший. О спутнике рассказывал член Советского комитета по проведению МГГ Евгений Константинович Федоров, ставший уже членом-корреспондентом АН СССР, геофизик, метеоролог, тоже непосредственно к делам не причастный. Федоров, однако, очень крепко уцепился за космонавтику, понимая ее престижность, был первым человеком на всевозможных пресс-конференциях, где он чаще всего сидел на месте председателя – неизменно важный, с непроницаемым лицом человека, посвященного в великую тайну. Речи его на этих пресс-конференциях отличались удивительным пустословием и нарочитым наукообразием там, где все можно было сказать ясно и просто.

Начиная с первых наших спутников, с рассказами о них самих, их исследованиях и значении этих исследований для науки выступали кто угодно, но не люди, которые эти исследования осуществляли. Среди выступавших были действительно серьезные ученые: Н.П.Барабашов, А.А.Дородницын, B.C.Кулебакин, А.Л.Минц, Н.М.Сисакян, В.И.Сифоров, Л.И.Седов, В.Н.Черниговский, Д.Я.Мартынов, К.П.Станюкович. Некоторые из них что-то знали, другие приглашались Королевым и Келдышем для разнообразных научных консультаций, но непосредственными реализаторами космических программ они все-таки не были, а потому информация, ими сообщаемая, имела ценность относительную. Когда я, помню, сразу после запуска третьего искусственного спутника попросил академика Л.И.Седова дать интервью для «Комсомольской правды», он согласился, но попросил меня привезти ему только что переданное по телетайпу сообщение ТАСС, поскольку не знал, что, собственно, надо комментировать.

О мере технической осведомленности Леонида Ивановича говорит эпизод, хорошо запомнившийся многим на космодроме. Уже после запуска ПС Королев пригласил Седова на очередной старт, показывал ему МИК и стартовую площадку. Там уже стояла очередная «семерка». Расхаживая вокруг нее, Седов спросил простодушно:

– Сергей Павлович, а где, собственно, спутник?

Королев опешил. Потом присел на корточки, протянул указующий перст к верхушке ракеты и не своим, писклявым голосом запел:

– Во-о-о-он там!

Те же, кто был хоть немного в курсе, например А.А.Благонравов, С.Н.Вернов, были так опутаны подписками о неразглашении государственных секретов, что говорили одни банальности, а потому мало отличались от непосвященных.

То же происходило и с теми, кто действительно имел прямое отношение к космической программе. Именно потому, что они знали дело, цензура к ним была особенно строга. Их статьи были абстрактны, отрешенны, понять, какое отношение имеет сам автор к тому, о чем пишет, было невозможно. Так писали все: «профессор К. Сергеев» (С.П. Королев), «профессор В. Петрович „(В.П.Глушко), „профессор В.Иванченко“ (Б.В.Раушенбах), „М.Михайлов“ (М.С.Рязанский), „Б.Евсеев“ (Б.Е.Черток), «О.Горлов“ (О.Г.Газенко) и другие замаскированные псевдонимами специалисты.

В специальных журналах публиковались статьи о динамических эффектах в движении спутников, возмущениях газовой среды, термодинамических параметрах стратосферы и солнечных корпускулах, но вся эта премудрость была доступна лишь избранным. Насколько все это важно, простые смертные оценить не могли. Из всех сообщений народ сделал для себя три простых и ясных вывода: мы первые полетели в космос, живое существо может там жить, наша ракета самая мощная в мире. Последний вывод был особенно нагляден: вес спутников возрастал стремительно: 83,6(ПС), 508,3 (дом Лайки) и, наконец, 1327 килограммов (летающая лаборатория). Об этом, а не о научных открытиях говорили более всего – это было понятно каждому человеку. А когда американцы запустили, наконец, свой первый маленький спутник, наше бахвальство перешло уже все границы. Хрущев ликовал: более наглядного и убедительного примера обгона США невозможно было придумать.

Королев понимал, что теперь надо сделать что-то принципиально новое и еще более фантастическое. Этим новым будет полет к Луне.