Королев: факты и мифы, стр. 154

4 ноября 1946 года Юру Гагарина приняли в пионеры.

42

Вернувшись в Москву, Королев ни на Конюшковской, ни на Октябрьской практически не жил. Очень быстро перебрался он в Калининград, или Подлипки – как чаще называли этот, тогда совсем маленький, грязноватый (что особенно бросалось в глаза после Германии) подмосковный городок, который сыграл важнейшую роль в жизни Сергея Павловича: он прожил в нем двадцать последних и главных лет своей жизни. Была квартира, а потом и отдельный дом в Москве, но он там ночевал, а жизнь шла в Подлипках, потому что жизнь для него была там, где были его ракеты. Он, собственно, и превратил Подлипки в настоящий современный город и сделал для его процветания несоизмеримо больше, чем «всесоюзный староста», имя которого город носит до сих пор.

Подлипки выросли под Москвой из зернышка «Белой дачи» – так называлось имение Перлова – владельца двух доходнейших чаеразвесочных фабрик в Москве, который в угоду своим постоянным зарубежным партнерам построил «китайский дом» на Мясницкой, где торговал чаем и заключал миллионные сделки с иноземными плантаторами. Чайного магната губила одна благородная страсть: лошади. На «Белой даче» им жилось не хуже, чем людям: конный двор, манеж, кузница. Сам выезжал рысаков, возил в Москву на ипподром и играл самозабвенно. В 1912 году случились лихие скачки, Перлов вошел в азарт и в одночасье проиграл конезаводчику Голованову 109 и саму «Белую дачу», и леса вокруг, и лучшую воду мытищинских ключей, сосняки с маслятами и ельники с рыжиками. Голованов быстро продал поместье оборотистому англичанину Вайнраубе, который решил организовать здесь образцовый дачный поселок с водопроводом и телефоном, с парком, цветниками, аттракционами и даже плавательным бассейном, с купальнями на Клязьме и конкой, чтобы за четыре версты возить на Клязьму купальщиков. В Москве в киоске у Большого театра продавали участки под дачи, и торговля шла бойко: к 1915 году было выстроено 53 дачи.

Вайнраубе был интуитивным диалектическим материалистом: перед самой революцией почувствовал он, что надо забирать деньги и сматываться. Английское акционерное общество «Бекос», которому он продал Подлипки, дачи не интересовали. Новые хозяева решили построить здесь авто– и авиасборочный завод. Заложили корпуса, поставили два двухэтажных дома и бараки для рабочих, но тут Великий Октябрь их «прихлопнул».

Начало новой главы в истории Подлипок связано с петербургским орудийным заводом, основанным в 1866 году на месте старого Арсенала у Литейного моста. В 1918 году, когда немцы начали наступление на столицу, завод решили эвакуировать в Пермь и, частично, в Нижний Новгород. Прибыв на место, оружейники увидели, что никому они тут не нужны и размещаться им негде. Специально созданная правительственная комиссия подыскала им новое место – Подлипки. Весной 1919 года в опустевший дачный рай прибыли станки оружейников. Но работа у них не клеилась: металла не было, топлива не завезли, людей морил голод, не давая себе остыть окончательно, завод делал зажигалки. Тем и жили.

В начале 1922 года Дзержинский, открыв очередной заговор, решил, что Горки – место опасное, и попросил Ленина переехать в один из домов совхоза ВЧК, который находился рядом с Подлипками, в деревне Костино, которая теперь уже влилась в пределы Калининграда. Там, на краю большого парка и прожил Владимир Ильич часть января и весь февраль в тишине зимнего леса.

Трудное время постепенно отступало, началось строительное шевеление, в 1923 году возвели водонапорную башню, на открытие которой приехали вожди: Михаил Иванович Калинин и Влас Яковлевич Чубарь. Калинин в 1911 году работал на орудийном заводе. Даже его шлифовальный станок уцелел, стоял, как памятник, в 28-м инструментальном цехе. От этого станка все и пошло: завод имени Калинина, поселок имени Калинина, город Калининград.

Завод рос и укреплялся и к началу первой пятилетки стал не меньше своего петроградского прародителя. В январе 1939 года оружейники были награждены орденом Ленина. Во время войны завод эвакуировался и, как большинство заводов, из эвакуации не вернулся, осел на новом месте. В Калининграде – Подлипки с 1938 года стали городом – в самые тяжелые дни войны продолжали ремонтировать разбитые пушки. В декабре 1942 года на базе старого завода поставили новый артиллерийский завод № 8. Директором его был знаменитый оружейник Илларион Аветович Мирзаханов, а главным конструктором – не менее знаменитый Василий Гаврилович Грабин, еще до войны ставший Героем Социалистического Труда, что тогда было почетнее, чем трижды Герой во времена Брежнева. Уже после войны Грабину построили новый завод, а старый Устинов решил отдать ракетчикам. При заводе было конструкторское бюро, превратившееся теперь в научно-исследовательский институт: НИИ-88. Получалось, что лидерство теперь завод утерял: раньше КБ было при заводе, теперь завод при НИИ.

Институт этот сыграл очень большую роль в жизни Сергея Павловича.

Взяв в 1946 году под свое крыло ракетную технику, министр вооружения Устинов понимал, что он наваливает на себя новую обузу, но война закончилась, а он внутренне разогнался и остановиться не мог: хотелось большого дела! И конечно, он завидовал Малышеву и Ванникову с их атомным размахом. Понимал: будет трудно. Ракеты потребуют кооперации, а другим министрам они не нужны, у них и без ракет дел хватает. Работы над атомной бомбой Сталин поручил курировать Берия лично и ежечасно. Берия мог приказывать любому министру. У него Берия нет, его собственные приказы другим не закон. А ракеты, если подумать, дело не менее сложное, чем бомба. Тоже нужны и новая производственная база, и толковые специалисты. Пока ни того, ни другого у него нет. Кроме того, бомба – нечто законченное и конкретное. А чем он должен заниматься? Совершенствованием «катюш»? Это бесспорно. Но надо решить, насколько серьезно все остальное: зенитные, баллистические и разные другие ракеты. Артиллеристы говорят, что все это полная чушь, однако артиллеристам верить нельзя, они и «катюшу» поначалу поносили. Но и ракетчикам тоже нельзя верить: каждый конструктор, как кулик, свое болото хвалит.

Устинов, очевидно, правильно начал развивать все виды ракетной техники. Это была техническая селекция: кто-то выживал, кто-то отмирал, выявлялись новые люди, увлеченные новым делом. В первые годы своего существования НИИ-88 был ракетным многоязычным Вавилоном: здесь, сменяя друг друга, работало около десятка различных главных конструкторов. На Фау-2 Устинов сначала хотел посадить артиллериста Костина, но ракетчики убеждали его, что даже такой гениальный «ствольщик», каким был Костин, должен разбираться с большой ракетой не меньше года, а Королев через год начнет ее запускать.

– Но ведь он сидел, ваш Королев, – вяло сопротивлялся Устинов.

– Ну и что? – искренне удивился Победоносцев, назначенный Устиновым главным инженером НИИ-88. Юрий Александрович всегда относился к аресту Королева, как к болезни, – было и прошло, выздоровел.