Представление для богов, стр. 96

— Мне, государь! Поручи это мне!

Король гневно обернулся к тому, кто посмел его перебить. Но тут же яростное выражение сменилось озадаченным. Схватившиеся было за оружие часовые убрали руки с эфесов. Потому что к костру вышел ребенок. Точнее, подросток лет четырнадцати-пятнадцати. Худенький, невысокий, большеглазый, бледный от волнения. Богатая, нарядная одежда, шитый золотом плащ, высокие сапожки. На груди, на массивной золотой цепи, квадратная пластина с чеканным изображением головы медведя.

Мальчик почтительно поклонился королю и звонко представился:

— Архан Золотой Пояс из Клана Медведя, Ветвь Берлоги. Прибыл к моему повелителю, дабы принять на себя Обет Покорности...

Тут голос его сорвался от возбуждения. Рядом возник седой человек с виноватым лицом, бросил на подростка быстрый укоризненный взгляд и поспешил преклонить колени перед королем.

— Да не прогневается государь... Мой юный господин направлялся в столицу, дабы принести клятву верности королю. В пути мы узнали, что Дракон здесь, повернули — и нагнали отряд... Конечно, следовало подождать до утра, а затем узнать, угодно ли повелителю уделить нам немного времени... но молодая горячность... нетерпение...

Король растроганно выслушал старика. Джангилар вообще любил детей, а во время принесения Клятвы подростки такие смешные, такие взволнованные... хотя, казалось бы, из-за чего волноваться? Обряд давно превратился из грозного и довольно унизительного подтверждения королевских прав, каким был он при Лаогране, в милый и веселый праздник совершеннолетия.

Некогда Первый Король, подавив Великий Мятеж, издал закон, по которому ни один из Детей Клана не мог считаться совершеннолетним (а стало быть, вступать в брак и распоряжаться своим имуществом), пока не принесет государю клятву нерушимой верности и не выполнит в подтверждение этой клятвы какое-нибудь королевское повеление. С тех пор мальчики и девочки, прибывающие ко двору со всех концов Грайана, искренне трясутся от страха, ожидая, что грозный государь велит им исполнить нечто опасное и трудное, как о том рассказывается в сказках. Зря, конечно, боятся. Во-первых, приказывают им что-нибудь несложное: мальчику — простоять звон-другой на часах у королевских покоев, девочке — вышить простенький узор или усладить слух государя песней. Во-вторых, родители заранее сообщают королю, что именно их чадо умеет лучше всего. В-третьих, даже если у ребенка что-нибудь не получится... ничего страшного! Пару месяцев назад Джангилар старательно сжевал пирог, в который четырнадцатилетняя Орлица, бледная почти до обморока, переложила соды. Съел все до крошки, с честным взглядом похвалил девочку и принял ее клятву...

Но этот большеглазый беловолосый мальчик, похоже, еще серьезнее других воспринимает игру в Обет Покорности. Так и рвется на подвиг.

— Мой юный друг, — Джангилар говорил без тени насмешки, — тебе еще предстоит много великих свершений во славу Грайана, моей короны и Клана Медведя. Но пока оставь государственные дела взрослым и исполни то, что я тебе прикажу.

— Государь, — вскинулся мальчик, — исполню все, что велишь, но прошу тебя: пошли меня разыскать преступников, о которых ты говорил! Мое испытание не должно быть простым, потому что я не такой, как все.

Король с веселым недоумением вскинул брови. Что имеет в виду мальчик?

Архан улыбнулся смущенно и в то же время гордо.

— Мой повелитель, — сказал он звонко, — я — Истинный Маг. И я уже убил дракона!

Глаза короля расширились, он сразу стал серьезным. Джангилар не усомнился в словах мальчика — в Грайане подобными заявлениями не швыряются, — но все же вопросительно взглянул на старого воспитателя, все еще стоявшего на коленях.

— Это так, государь, — подтвердил тот. — Юный Медведь избран Безликими. Я сам был потрясенным свидетелем... свирепый дракон атаковал с небес терпящий бедствие корабль, а мой господин повелел чудовищу оставить добычу и ринуться в морскую пучину.

— Ух, страшно было! — с наивной искренностью добавил мальчик. — Я потом в обморок упал!

— Да пребудет над нами милость Безымянных! — благоговейно прошептал за плечом короля Каррао. — В один день узнать о двух новых Магах!.. Вот она, гордость Кланов, надежда Кланов!

— Государь, — отчаянно вмешался мальчик, — Безликие захотели, чтобы я... чтобы все... ну, люди и животные выполняют мои повеления... Но ведь такой дар просто так не дается, правда? Мне предстоит необычная жизнь, я знаю это, я чувствую... и не могу, не могу больше ждать, ведь мне уже пятнадцать лет... государь, прикажи, пошли... дай мне настоящее дело!

Столько волнения, столько светлой, искренней горячности было в дрожащем голосе мальчика, что растроганный король заколебался, задумчиво трогая на груди серебряную цепочку, что краешком выглядывала из-под кружева рубашки.

Ярко-синие глаза Архана проследили этот жест — и душа мальчика взметнулась от близости чего-то великого, вечного. Архан знал, что на серебряной тонкой цепочке король носит, не снимая, самое ценное достояние своего Клана — свинцовую бляху с грубо выбитым изображением дракона. Этот амулет двести семьдесят пять лет назад совместно сотворили пять магов из разных Кланов и поднесли Лаограну, Первому Королю. Амулет делал нерушимой любую клятву, принесенную в присутствии государя. Потому-то Грайан не знал больше мятежей — Обет Покорности свято соблюдался даже теми, кто в душе был недоволен правлением короля.

Наконец Джангилар принял решение. Скользнув взглядом поверх беловолосой головы юного Медведя, он столкнулся глазами с десятником Айрой. Умному наемнику не нужны были слова. Его ответная ухмылка означала: «Да, государь. Я не только сделаю дело, но и присмотрю за молодым господином».

— Дай мне обещание, — веско сказал король мальчику, — что в пути будешь с вниманием прислушиваться к советам десятника Айры — это верный и опытный человек.

— Конечно, государь!

— Что ж, Архан Золотой Пояс, облекаю тебя своим доверием. Отправляйся в путь, а когда вернешься с пленниками — примешь Обет Покорности, а я объявлю тебя полноправным Сыном Клана.

Лицо мальчика полыхнуло таким пожаром счастья, что все присутствующие — от мудрого и грозного Каррао до изворотливого и тертого Айры — почувствовали острый укол зависти к его детской, не замутненной ничем наивности.

41

Яркое солнечное утро радовало измученных защитников Найлигрима, обещая унести в забвение тяжкие думы вчерашнего дня.

Вчера люди жгли погребальные костры, хлопотали над ранеными, латали поврежденные огнем стены и крыши, убирали обломки и смывали кровь. Вчера до темноты разносились над крепостью причитания вдов, а старые жрецы сбились с ног, не зная, что делать в первую очередь: благословлять в последний путь погибших или утешать живых?

Но сегодня горькие чувства в сердцах немного ослабли, их потеснила радость спасения, гордость выстоявших в тяжелом бою героев.

А Хранитель к тому же сумел отбросить благоговейный страх, с которым он вчера думал об Арлине. Шутка ли — Истинная Чародейка, в одиночку разгромившая целую армию!

Орешек успел привыкнуть к знакам Клана на одежде Арлины и думал о ней как об обычной девушке... если, конечно, словом «обычная» можно, не гневая богов, назвать любимую. Но то, что произошло позавчера, встряхнуло Орешка и жестоко напомнило, с кем он осмелился на века связать свою судьбу.

Ночь после того страшного вечера и почти весь вчерашний день Арлина провела в своей комнате, не впуская к себе даже Иголочку. Перепуганная рабыня тихо плакала под дверью, умоляя госпожу скушать хоть что-нибудь...

К вечеру Арлина, бледная и неразговорчивая, направилась в Дом Исцеления, чтобы предложить Зиннитину свою помощь. Работы было много, рук не хватало, но появление Волчицы привело раненых в такое смятение, что лекарь почтительнейше попросил госпожу подняться на чердак и заняться травами. Так она и сделала.

Хранитель не искал встречи с невестой. Он был слишком занят... а если говорить честно — попросту боялся взглянуть Волчице в глаза.