Представление для богов, стр. 136
— Я... ноги не слушаются... в глазах темно... сейчас умру!
Чинзур стиснул зубы и решительно забарабанил в калитку. Отворил щуплый, сутулый, придурковатого вида человек в потрепанной одежде.
— «Прыжок антилопы», — негромко произнес Чинзур. Наррабанец кивнул и шагнул в сторону, пропуская гостей во двор. Чинзур вспомнил, что ему говорили о здешнем хозяине: никаких секретов не знает, но по условному знаку даст в доме приют и сделает все, что прикажут...
— Старик болен, где бы его уложить?
Хозяин еще раз кивнул и через крошечный дворик, заваленный каким-то хламом, повел гостей в скособоченный глинобитный домишко. Перешагнув порог, он зажег жестяной светильник, принес с женской половины подушки и шерстяное покрывало, помог Чинзуру уложить Илларни и, взяв в углу кувшин, ушел за водой.
Дрожащей рукой старый астролог пытался поймать рукав слуги.
— Нужен лекарь... не скупись... и сразу купи лимонов и луку... для снадобья...
Чинзур бормотнул что-то ободряющее, отцепил неловкие пальцы старика от своей одежды и поспешил к выходу.
— Не забудь... лук и лимоны... — слабо выдохнул ему вслед Илларни.
Закрывая за собой дверь, Чинзур подумал.
«Лимоны, как же!.. Скорее передать его людям Хайшерхо, пока старик еще жив...»
В сгущающемся сумраке Чинзур вновь постучал в калитку с нацарапанной на ней рыбой. На этот раз за его плечами стояли трое высоких, крепких мужчин, чем-то неуловимо друг на друга похожих. Но так бывают похожи не братья, а псы из одной охотничьей своры.
На стук отворил хозяин — и удивился:
— А где твой почтенный спутник? Неужели вы разминулись?
— Что значит «где»? — не понял Чинзур. — Что значит «разминулись»?
— Ну, как же... — повел плечом хозяин. — Как ты ушел, старику стало лучше. Он пошел тебя догнать, чтобы ты зря на лекаря не тратился...
Глинобитный забор пошатнулся, словно хотел рухнуть на Чинзура. Грайанец застыл у распахнутой калитки. Он был похож на человека, который трепетно и нетерпеливо ждал прихода возлюбленной, услышал стук в дверь, поспешил отворить — и обнаружил на пороге сборщика налогов!
«Лимоны и лук! — с тоскливой злобой думал Чинзур. — Лимоны и лук!»
Всю жизнь считать, что мир полон лопоухих доверчивых идиотов, и вдруг узнать, что и сам ты относишься к их числу... ах, это было больно!
Никто не умеет так пылать праведным гневом, как обманутый мошенник. Но обида быстро сменилась страхом. Чинзур, не оборачиваясь, почувствовал, как за его спиной наливаются злобой лица тех троих, что видели сейчас его позор.
В это время из-за поворота вышли на кривую улочку еще двое, по одежде — мелкие торговцы или ремесленники. Поравнявшись с распахнутой калиткой, скользнули взглядами по стоящим рядом с ней людям и прошли дальше, не задерживаясь. По их равнодушному виду нельзя было угадать, что эти двое переживали сейчас такую же бурю чувств, как и Чинзур.
Кхархи-гарр опоздали. Их сбила с толку другая калитка с похожим рисунком. Они долго следили за ней, пытаясь разгадать значение подозрительной суеты в доме, все время во двор заходили взволнованные мужчины и женщины, выбегали с загадочными лицами, вновь торопливо возвращались, неся какие-то узлы и тюки...
И лишь когда в переулок стянулись зеваки и появились трое музыкантов с флейтами и бубном, стало ясно: в доме намечается скромная бедняцкая свадьба.
Кхархи-гарр начали в панике уточнять данные им приметы, с ужасом убедились в своей ошибке и ринулись на поиски настоящего дома.
Сейчас, проходя по улочке, оба узнали Чинзура, которого им подробно описали. И обоим не понравилось, что вместо маленького худощавого старичка рядом с грайанцем торчат трое верзил.
Похоже, все пошло на перекос. Что скажет пославший их Избранный?.. Нет, что сделает с ними Избранный?!
14
Много в Нарра-до заезжих торговцев и наемников-чужеземцев, и не всем нравится сидеть, поджав ногу, на ковре и есть с блюд, стоящих на полу. Хочется порой вспомнить родные края, пообедать за столом, удобно усевшись на дубовой скамье. Да и на тарелке хотелось бы увидеть что-нибудь привычное, такое, что готовила дома жена. И вино... ну уж нет, вино пусть остается наррабанское!
Для тех, кого точит тоска по оставленному за морем доме, и открыл один предприимчивый наррабанец харчевню, где все напоминало о Грайане и обстановка, и одежда слуг, и посуда, и еда. И хорошо пошли дела! Не только заморские купцы трапезничали здесь, но и горожане охотно забредали в харчевню, привлеченные низкими ценами и вкусными чужеземными яствами.
Сюда и привел своих спутниц бывалый Айфер. И обе были ему за это благодарны. Бревенчатые стены, большой очаг с вертелом, закопченные потолочные балки, длинные столы с пятнами жира на столешницах чуть не заставили Арлину и Араншу расплакаться от умиления.
Обе были в превосходном настроении. Ралидж и Нурайна были ими выслежены в одном из дорожных приютов. Тройка грайанцев не стала там останавливаться, чтобы не попасться Хранителю на глаза. Они лишь убедились, что у господина все в порядке, и на радостях решили попировать как следует.
Но то ли Серая Старуха и в заморских странах творит свои пакости, то ли наррабанским злым духам нравится подшутить над чужеземцами, а только безобидное решение отпраздновать удачу обернулось для грайанцев неприятностями.
И виной всему была Аранша.
Веснушчатая наемница многое умела делать по-мужски: драться, стрелять из арбалета, держаться в седле... А вот пить по-мужски она не умела. Айфер с Арлиной не знали об этом, иначе приглядели бы за своей спутницей. А когда спохватились — было уже поздно. Вместо их славной, симпатичной Аранши за столом сидела красная растрепанная деваха и, обеими руками упираясь в столешницу, во весь голос объясняла, за что она не любит Наррабан и наррабанцев.
— Они тут все... неправильные! Говорят, как лают! Поют, как воют! И песни у них непра... непраль... не такие! Вот хошь, спою как надо?
— Угомонилась бы, — остерег ее Айфер. — На нас все смотрят.
— Пускай смотрят! Я им счас спою! Не слыхал, как я пела этому... Оплоту? И слушал! Думаешь, вру? Вру, да? Госпожу спроси!
Глаза пьяной наемницы угрожающе сузились. Арлина поспешила вмешаться:
— Аранша, поздно уже, пойдем отсюда. — Волчица заметила, как упрямо сжались губы Аранши, и быстро добавила: — Я боюсь идти одна, вокруг чужие люди... проводи меня, хорошо?
— Проводить? Это я счас! Я их... я их всех!.. Чужие, да? — Аранша обвела мутным взглядом харчевню, битком набитую посетителями. — Точно, чужие! Ух, я их... провожу! А вон... в углу... уставились! Айфер, про чё они кудахчут? П-переведи!
Айфер нашел взглядом компанию в углу: человек шесть, по виду — погонщики мулов. Они и впрямь в упор разглядывали Араншу, с ухмылками перебрасывались короткими фразами.
Вслушавшись, наемник буркнул:
— Не буду я ничего переводить. Иди-ка ты и вправду спать!
— Спасибо, — откликнулась Аранша. — Хорошо пере-вел...
Неожиданно легко она поднялась из-за стола, твердой походкой пересекла харчевню, нависла над погонщиками мулов, ухватила глиняный кувшин с вином и в черепки разнесла его о голову того из мужчин, кто оказался ближе к ней.
Наррабанец, по лицу и волосам которого стекали ароматные красные струйки, грозно встал и отвесил Аранше затрещину. Наемница устояла и вернула удар — погонщик перекувырнулся через скамью и растянулся в проходе между столами.
Приятели пострадавшего дружно вскочили на ноги — увы, слишком дружно. От резкого движения стол опрокинулся на сидящую рядом компанию торговцев, которые мирно обмывали какую-то сделку. Обрушившийся на них стол со всеми блюдами торговцы отнюдь не приняли как подарок судьбы и возмущенно загалдели. Жаль, Аранша не знала их языка, а то убедилась бы, что в порыве чувств наррабанцы могут быть не менее красноречивыми, чем грайанцы.
Погонщики мулов, и без того свирепо настроенные, не склонны были выслушивать все, что на них выплеснулось. Один из них подхватил медное блюдо и швырнул в самого горластого торговца. Промахнулся, угодил в порядком осоловевшего горца-наемника. Тот вскочил, затряс головой и от души врезал первому, кто подвернулся под кулак.