Анжелика и дьяволица, стр. 58

– Всю свою жизнь вы по легкомыслию или слабодушию пренебрегали учением Церкви, которая предписывает нам быть добродетельными и высоконравственными. Однако я отпускаю вам ваши грехи, ибо Иисус Христос был снисходителен к неверной жене, он был снисходителен к грешнице, которая помазала ему ноги мирром.

Призываю вас припадать порой, подобно Марии Магдалине, к подножию креста и молиться об отпущении грехов человеческих. И возвысив свою душу, прошу вас произнести слова покаяния.

Он помог Анжелике проговорить слова, которые она почти забыла, и, отпустив грехи, благословил.

Выйдя из исповедальни, священник снял епитрахиль, но оставил стихарь.

Видя Мэуина стоящим босыми ногами в низкой траве, – Анжелика вспомнила, как он занимался обыденными делами простых смертных: варил суп, резал хлеб, стирал себе рубаху, снаряжал лодку, жевал табак…

При всей обширной учености и высокой культуре иезуита его мозолистые руки и босые ноги делали его близким и понятным людям. Своим поединком с медведем он завоевал расположение жителей Голдсборо. И гугеноты увидели в нем обычного человека.

Они почувствовали, что в нем живет моряк, завсегдатай портов и гаваней американского побережья, который умеет распознавать тайны ветров, зыби и шторма, шума прибоя у неведомых берегов. Но все-таки неизвестно, как иезуит решит судьбу гугенотов.

Анжелика не понимала, откуда родилось в ней ощущение радости и надежды после исповеди, но она решила все же соблюдать осторожность.

После долгого молчания отец де Верной заговорил с подчеркнутой безучастностью.

– Не считайте, что, совершив у Монегана естественный гуманный поступок, я стал вашим союзником. Дистанция между нами остается прежней.

– Нет, не совсем так, – неожиданно рассмеялась Анжелика. – Вы вытащили меня за волосы на берег, меня вырвало на ваш жилет. Хотите вы или нет, но подобные вещи сближают, создают особые связи, даже между грешницей и исповедником…

Ее шутка разрушила оборону иезуита, и тот рассмеялся от всего сердца, как когда-то у Сен-Кастина…

– Пусть так! Предположим, мы поверим в провозглашенные вами независимость и… нейтралитет, в то, что вы не являетесь заведомыми врагами Новой Франции. Но ведь вас нельзя считать и ее друзьями!

Признайтесь, что нелегко поверить в вашу безобидность. Взять, например, вашего нынешнего губернатора, господина Колена Патюреля. Этот пират привез из Парижа все необходимые бумаги и должным образом оформил покупку здешних земель. Одновременно он обязался служить интересам Новой Франции, а я вижу, что он стал вашим союзником, другом, в общем – вашим сторонником. Чем вы его привлекли, если этот грабитель демонстрирует столь очевидную преданность вам? Что вы ему посулили?

– Прежде всего, почему Версаль позволил себе продать ему земли, которые по Бредскому договору отошли к англичанам?

Иезуит досадливо поморщился:

– Можно без конца спорить о том, кому принадлежат земли Акадии. Французы первыми высадились там вместе с де Моном…

– Гугенотом, заметьте… А если Колен понял, что его хотели использовать, чтобы, заплатив сполна за эти земли, он их еще и отвоевал бы у тех, кто имеет на них такие же права, как и он сам? Его убедили в том, что для него будет детской забавой разделаться с одним пиратом и его наемниками-протестантами, которые незаконно там обосновались. Надо признать, что все было прекрасно продумано, но, как видите, обернулось иначе. Патюрель – честный человек, и нам удалось с ним договориться.

– Каким образом?

В этих удивительных событиях иезуиту чудилась какая-то тайна.

– Он питает к вам страсть, – с внезапной горячностью проговорил священник, – и ставит эту страсть выше своего долга. Мне не нравится этот человек.

– Представьте, это взаимно. Он тоже мне об этом говорил. Он считает, что для служения Церкви вы чересчур неистовы. По его словам, священники должны просвещать верующих, а не подавлять их личность. Этот корсар, конечно, не мог предположить, что вы появитесь на его корабле, чтобы забрать заложницу, графиню де Пейрак, которую ему удалось захватить… У него и без того было много трудностей с завоеванием Голдсборо. А вы пришли от имени иезуитов, чтобы лишить его такого ценного козыря. Но Патюрель глубоко верующий человек, и он не хотел, чтобы вы сочли его врагом Бога и Церкви.

Анжелика вздохнула и добавила:

– Вот так! Как видите, при желании люди всегда могут сделать шаг навстречу друг другу. А что вы посоветуете мне?

– Вам надо ехать в Квебек. Вас должны там узнать. Вашего супруга считают предателем и врагом королевства. Но он гасконец, и это сблизит его с нашим губернатором Фронтенаком.

Пусть знакомство с вами успокоит опасения и сомнения, которые существуют в отношении вас.

– Как вы можете такое говорить! – поразилась Анжелика. – Неужели вы хотите заманить нас в эту ловушку?! Квебек! Вы прекрасно знаете, что меня там встретят градом камней, а королевская полиция сразу схватит нас и заточит в тюрьму.

– А вы соберите все свои силы. Флотилия вашего мужа превосходит по мощи флотилию Новой Франции, у которой… всего один корабль… и тот не всегда стоит у стен города.

– Странно слышать от вас такой совет, – Анжелика не сдержала улыбку.

– Значит, вы все-таки не враг нам, Мэуин.

Иезуит не ответил. Он снял стихарь и тщательно его сложил. Анжелика поняла, что он не хочет говорить больше, чем сказано.

– Вы еще останетесь в Голдсборо? – спросила она.

– Не знаю… А теперь ступайте, дочь моя. Уже поздно. Близится час молитвы, и сейчас сюда придут верующие.

Анжелика послушно наклонила голову для благословения и вскоре уже шла вниз по тропинке. Но вдруг она остановилась и обернулась:

– Святой отец, вы не наложили на меня епитимью. Обычно в конце исповеди священник налагает на исповедующегося епитимью – тот должен во искупление своих грехов читать молитвы, принести жертву в пользу церкви или совершить какой-либо обряд.

Отец де Верной задумался, нахмурил брови, и его лицо приняло властное выражение.

– Ну что ж! Поезжайте в Квебек! Да, пусть это и будет вашей епитимьей. Поезжайте в Квебек! Как только представится возможность, езжайте туда с вашим супругом. Имейте смелость вступить в этот город без страха и стыда. В самом деле, а вдруг это принесет благо земле Америки?!

Глава 8

Отец де Верной промолчал в ответ на слова Анжелики:

«Вы ведь не враг нам», но она не теряла надежду. Как ей хотелось сейчас же поведать Жоффрею о своем доверии к Мэуину, сказать: «Я верю, что этот иезуит на нашей стороне».

Отец д'Оржеваль уже подсылал к ним однажды Массера – и тот помог им лечить больных оспой в Вапассу и варить пиво. Когда они жили у Кеннебека, появился Геранд, а теперь Мэуин. Последний был самым незаурядным из них – вторым отцом д'Оржевалем, но менее склонным к мистике и фанатизму, а потому менее уязвимым. Он был настоящим помощником отца д'Оржеваля, ибо не боялся вступать в богословские споры с протестантами и вместе с тем умел устоять перед женскими чарами и перед соблазнами трактиров Нового Йорка, не страшился моря, пиратов, кораблекрушений, индейцев, медведей…

Иезуит подробно поведает своему наставнику обо всем, что увидел в стане врага. Но сумеет ли он убедить отца д'Оржеваля?

Навстречу Анжелике шел Кантор – он возвращался из порта со своими друзьями. Они несли на плечах сети и корзины, полные рыбы, омаров и мидий.

Юноша горячо обнял свою мать. Его лицо было загорелым и обветренным, словно у заправского пирата, а изумрудные глаза смотрели прямо и бесхитростно. Кантор не стал объяснять Анжелике причину своего отсутствия, и она решила ни о чем его не спрашивать, в конце концов, он был капитаном корабля.

Возвращение сына развеяло ее тревогу и наполнило ее сердце счастьем. Каким прекрасным казался Анжелике этот вечер! Страхи и волнения отступили и казались призрачными.

Она посмотрела на взлетающих птиц. Многокрылая стая стремительно поднялась ввысь, заставив померкнуть солнце. Анжелика всегда восхищалась, глядя в небо. Это был недоступный мир, где властвовал ветер и, подчиняясь неведомым законам природы, летели из края в край птицы. Это был гармоничный и живой мир, который влиял и на их земную жизнь. Тучи бакланов, больших и малых чаек во время прилива опускались на голые прибрежные скалы, превращая их в заснеженные холмы. Все менялось кругом, когда на горизонте вдруг появлялась черная точка, которая росла, приближалась, становилась сперва грозовой тучей, затем шумной птичьей стаей; и напротив – когда птицы скрывались за горизонтом, природа впадала в оцепенение, в молчаливое тревожное ожидание… Птицы! Залив, острова, Голдсборо с его непостижимой тайной… Монахиня из Квебека утверждает, что именно здесь должна произойти таинственная трагедия, в которой сыграет свою роль Дьяволица, явившаяся ей в видении.