Анжелика и дьяволица, стр. 113
– Если этот корабль идет во Францию, то я, пожалуй, пошлю письмо одной весьма дорогой мне даме в Париже. Надо справиться.
Но Анжелика его не слушала. Ее вдруг осенила тревожная мысль – почему Амбруазина вызвала Кроткую Марию совсем не к тому месту, где находилась сама. Выйдя наружу, чтобы еще раз взглянуть на побережье, она увидела грустного Барсампюи, который от нечего делать строгал деревянную палку.
При виде молодого человека, влюбленного в Кроткую Марию, у Анжелики по какому-то наитию возникла внезапная догадка, и она бросилась к нему.
– Быстро за мной, – тихо сказала она. – Господин Барсампюи, Кроткая Мария в опасности!
Они быстро пошли по тропинке, ведущей к бретонскому кресту.
– Что случилось? Чего вы боитесь? – спросил он наконец Анжелику, когда они отошли на порядочное расстояние от поселка.
– Они собираются убить ее, – ответила она прерывающимся голосом. – Может быть, я сошла с ума, но у меня такое предчувствие. Они хотят ее убить. Наш утренний разговор был замечен, видимо, ее допрашивали, хотели выведать, о чем мы говорили.
Они перешли на бег и запыхавшись взбежали на утес, где стояли часовня и деревянный крест.
– Ее здесь нет.
– Это то место?
– Ей назначили встречу у бретонского креста…
– Это дальше, – ответил Барсампюи. – Тот крест каменный, его воздвигли два века тому назад бретонские рыбаки. Вон там…
– Это же на самой высокой скале, – сказала Анжелика в отчаянии. – Скорее, надо ее перехватить. У нас нет времени обходить бухту, надо срезать путь по берегу. Как только заметим ее, начнем кричать снизу…
Они буквально скатились к берегу моря, покрытому галькой и острыми обломками скал. Идти было трудно. Казалось, что скала не приближается, а удаляется.
– Я вижу Марию, – вскричал Барсампюи. На бледном фоне неба показался хрупкий девичий силуэт. Девушка шла по вершине к бретонскому кресту, возвышавшемуся, как кельтский менгир.
– Мария! – крикнула Анжелика изо всех сил. – Мария, остановитесь!
Но девушка была слишком далеко и не могла услышать.
– Мария!
На этот раз кричал Барсампюи, и тут же у них вырвался короткий страшный вопль: у них на глазах летело вниз, ударяясь о выступы скал, тело девушки.
– Ее толкнули, – почти в беспамятстве шептал Барсампюи. – Я видел… Кто-то подошел… сзади…
Как в кошмарном сне, они принялись бежать по острой гальке и сухим водорослям.
Они обнаружили Кроткую Марию в расщелине между скалами, как в тот день, когда Барсампюи нашел ее после гибели «Единорога». Теперь он стенал так сильно, как если бы ему самому был нанесен страшный, смертельный удар.
– Сделайте что-нибудь, мадам! Сделайте что-нибудь, умоляю вас!
– Бесполезно, – сказала Анжелика, стоя на коленях у растерзанного тела девушки.
Сердце ее разрывалось от боли при виде этого юного существа, такого нежного и робкого, от которого теперь отлетала жизнь.
Кроткая Мария открыла глаза.
В ее зрачках, отражавших голубизну неба, мелькнула искорка разума, и Анжелика поняла это.
– Мария, – сказала она, сдерживая слезы. – Мария, во имя Бога, перед которым вы сейчас предстанете, скажите мне хоть что-то. Вы видели своего убийцу? Кто это?.. Скажите мне что-нибудь, умоляю вас, чтобы помочь мне.
Губы Марии чуть дрогнули. Анжелика пригнулась к ней, чтобы уловить едва слышные слова, произнесенные вместе с последним вздохом:
– В момент гибели корабля… на ней не было… ее красных чулок…
Глава 10
– Объясните же мне, объясните, как вы догадались, что ее жизнь под угрозой? – умолял Барсампюи… – Назовите мне преступников. Я буду их преследовать до самого конца, пока не уничтожу.
– Я все скажу вам, только успокойтесь.
С помощью Виль д'Авре, Кантора и двух других членов экипажа «Ларошельца» ей удалось наконец немного успокоить молодого человека, убедить его воздержаться от крайностей, не начинать немедленно охоту на убийцу среди и без того взбудораженных людей, доказать ему, что только терпение, упорство и выдержка помогут справиться с очень хитрым врагом и в конце концов разоблачить его. Если же сразу выдвинуть обвинение, объявить об имеющихся подозрениях, враг начнет осторожничать, и станет трудно отыскивать следы, вести расследование. Еще не настал момент обвинить герцогиню. Все мужчины находятся под влиянием ее очарования, и Барсампюи будет объявлен сумасшедшим, и уж конечно, всегда найдется человек, который расправится с ним под тем или иным предлогом. Вняв этим доводам, молодой человек умолк и остался сидеть у камина в мрачном, подавленном настроении.
На следующий день Кроткую Марию провожали в последний путь. Королевские невесты плакали, вспоминали о своей сестре и подруге, говорили, что ей не хватало осторожности, что она всегда собирала цветы в наиболее опасных местах. Мария говорила, что там они – самые красивые… Вот так и сорвалась со скалы…
На маленьком кладбище с бедными, покосившимися крестами Анжелика случайно оказалась рядом с Дельфиной Барбье дю Розуа. Эта девушка из благородной семьи была симпатична ей. Она проявила большую храбрость и хладнокровие во время гибели «Единорога» и явно превосходила своих подруг по образованности, глубине суждений и культуре. Девушки тянулись к ней, и Анжелика заметила, что сама Амбруазина обращалась с ней более уважительно, чем со всеми остальными, и даже слегка подыгрывала ей, как бы стремясь притупить свойственную Дельфине проницательность.
Анжелика ощутила прилив жалости к этой обычно уравновешенной и рассудительной девушке, заливавшейся слезами как дитя.
– Могу ли я помочь вам. Дельфина? – тихо шепнула она ей.
Девушка с удивлением взглянула на нее, вытерла глаза, высморкалась в платок и отрицательно покачала головой.
– Нет, мадам, увы! Вы ничем не можете мне помочь.
– Тогда вы помогите мне, – внезапно решилась Анжелика. – Помогите мне одолеть дьявольскую силу, которая может погубить всех.
Дельфина еще раз украдкой взглянула на Анжелику, но продолжала молчать, опустив голову. Однако на обратном пути в поселок она успела шепотом сказать ей: «Я приду к вам с несколькими девушками незадолго до обеда. Мы скажем, что ваш сын Кантор пригласил нас послушать свои песни…»
– Что за вздор говорить о песнях, – ворчал Кантор. – Хоронят подругу, а сами придумали такой глупый повод – песни…
– Ты прав, конечно, но, наверное, тогда бедной Дельфине больше ничего не пришло в голову. Бывают моменты, когда не знаешь, что и придумать.
– Ну ладно, я спою им несколько псалмов, – сказал Кантор. – Так будет чуть серьезнее!
Анжелика отметила про себя, что девушки пришли к ним в то самое время, когда герцогиня обычно принимала ухаживания Никола Пари. Воспользовавшись тем, что все столпились вокруг Кантора, Анжелика отвела Дельфину в сторону.
– Дельфина, – сказала Анжелика. – Вы ведь знаете, кто виновник случившегося несчастья, не так ли? Это она?!
– Да, – грустно ответила девушка. – Я долго не догадывалась об обмане, но потом убедилась, что нельзя закрывать глаза на то, что очевидно. Во Франции никто бы ни о чем не догадался, но здесь в самом воздухе веет чем-то… диким, первозданным, и поэтому даже самым хитрым трудно прятать свое истинное лицо. Сначала в Голдсборо, а потом в Порт-Руаяле я постепенно поняла, что это за женщина.
Конечно, мне и раньше не нравилось, что слишком часто она принуждала нас скрывать правду о случавшихся с ней припадках… «Скромность не позволяет мне допустить, – говорила она нам, – чтобы люди знали, что на меня снисходит святой божий дух». Мне следовало бы намного раньше понять, что подлинная причина этих припадков заключается в безумии, одержимости, а не в мистическом экстазе, ссылками на который она обманывала нас… Как же мы были наивны! Лишь Жюльена сразу разобралась в ней. Мы же отнеслись к этой бедной девушке с недоброжелательностью и презрением. А теперь мы совершенно беспомощны, бессильны, полностью в ее власти здесь, на самом краю света. Когда вчера я увидела, как снимается с якоря корабль, направляющийся в Европу, я была готова на все, чтобы подняться на борт и бежать, бежать, куда угодно. Боже, сжалься над нами!