Кларки первый и единственный, стр. 20
Уф, что же сейчас будет? Дрожащим пальцем Кларки ткнул в прохладный опал. И ничего. Хотя нет...
Под ярким палящим солнцем вдруг промелькнула тень. Она опустилась на землю. Потом еще одна, еще, еще... Десятки легких, похожих на облачка, теней спускались вниз, окружая мальчишек. Они постепенно наливались чернотой, становились объемными. А затем, всего несколько мгновений спустя, тени обрели человеческий облик, то есть кентаврий, кентаврический, то есть... В общем, Валька запутался в этом слове, но ведь важен результат! Пыль поднялась столбом, десятки живых и невредимых кентавров радостно улыбались, обнимали друг друга, не веря в происходящее.
А Кларки вдруг вскинул руки к лицу, прошептал еле слышно:
— Мама... и рванул с места, да так, что чуть не сшиб своего лучшего друга с ног.
Молодая красивая кентаврица обняла сына, прижала к груди, так вкусно пахнущей молоком. Они замерли, стараясь продлить эту секунду подольше. Неслышно подошел отец Кларки. Семья снова была вместе. Они молчали. Для разговоров еще придет время...
Едва очутившись дома, еще не выпустив из рук сундучок, Сурик уже набирал номер, вызванивая знакомого ювелира...
Маленький сухонький старичок без спросу упал в кресло, сжимая в руке эбонитовый набалдашник трости, выполненный в виде львиной головы.
При появлении ювелира Сурику всегда мерещился четкий запах нафталина, казалось, что этот старичок служил еще Екатерине Второй, а уж Николаю Второму так и подавно.
— Надеюсь, ты поднял меня ни свет ни заря ради чего-то стоящего? — раздался скрипучий голос.
— Самуил Яковлевич, разве же я тебя когда по мелочам беспокоил? Взгляни-ка. — Анатолий Николаевич небрежно бросил на стол горсть алмазов.
Старичок не спеша надел часовую лупу на глаз, наклонился, взял пинцетом один камешек, долго его разглядывал со всех сторон. Потом так же тщательно оглядел все остальные. Выпрямился, откинулся на спинку кресла, передвинул лупу на большой лоб и долго-долго молчал, сжав губы, думая о чем-то своем.
— Самуил Яковлевич, ты мое терпение решил испытать? Так оно не железное. Скажи уже, сколько это все стоить может. — Сурик в нетерпении прохаживался по кабинету.
— Я прожил очень много лет, — начал наконец старик, — Я видел такие камни, что цари на своих портретах отворачивались от зависти. Я держал в руках камни, которые сейчас — гордость музеев всего мира. Но скажу тебе совсем честно, таких я еще не встречал. Это бриллианты чистейшей воды, а карат в них столько, что мой арифмометр (ювелир постучал согнутым указательным пальцем по лбу) уже сбился со счету. Я не спрашиваю, откуда это, ведь все равно не скажешь? — в последних словах старика послышалось нескрываемое любопытство.
Сурик рассмеялся:
— Конечно, не скажу. Ты мне назови цифру, на сколько эти камешки тянут?
— Точно сказать не могу, надо взвешивать, подсчитывать, долгая морока. Но примерно так: можешь купить весь наш городок и область на сдачу.
Сурик так и сел. Сделка оказалась гораздо более выгодной, чем он рассчитывал!
Он быстренько спровадил старичка, дав пачку вечнозеленой «капусты», велел не болтать об увиденном (хотя если бы старичок был болтуном, он вряд ли прожил бы такую долгую и интересную жизнь.) Достал спрятанный на время сундучок, открыл.
Единственное, что смущало Сурика, так это волшебное появление сундучка. Ведь как появился он из воздуха, так и исчезнуть может. Но когда Сурик сунул тяжелую ручищу внутрь, поворошил прохладные гладкие камешки, полюбовался на блеск цветных стекляшек, то все сомнения улетучились, он решил побыстрей продать небольшую часть, а уж баксы-то никуда не испарятся.
Глава двадцать четвертая
Старый седой Вождь поискал глазами «виновника» чудесного воскрешения.
— Кларки! Подойди ко мне, маленький спаситель!
Кентаврёнок подошел поближе, застенчиво улыбаясь.
— Я все-таки верил, что не напрасно тебе была сохранена жизнь. У меня было предчувствие. Теперь я от всего племени приношу тебе нашу благодарность.
Старик привлек к себе Кларки, обнял за плечи, поцеловал в лоб. Кентаврёнок очень неловко себя ощущал, попав в центр всеобщего внимания и поспешил поскорей укрыться возле мамы.
А между тем шаман, так и не успевший добраться до своей деревни, пройдя едва с полдороги, услышал краем уха какой-то непонятный шум и гомон со стороны селения кентавров. Это показалось ему настолько непостижимым, что он свернул с дороги и возвратился обратно.
Плюнув на ладонь, он долго протирал глаза, пока наконец понял, что видит не мираж, а действительно воскресших из мертвых ненавистных ему кентавров.
Его заметили и несколько молодых парней бросились к нему. Но шаман подобрал полы своей шубы и резво помчался к деревне, на ходу позвав за собой смеющихся Чурсина с бойцами.
Молодежь , пробежав с полкилометра, вернулась, вот еще, гоняться за брюзгливым старым негодяем, когда вокруг столько радостных лиц.
Шаман вновь попытался подбить Вождя устроить вторую охоту на соседей. Но не тут то было. Вождю уже порядком надоели бредни и домыслы колдуна.
— Ты вот что, давай-ка сперва вызови дождь, как обещаешь уже которую неделю. Ну, перебили мы кентавров, а дождя как не было, так и нет до сих пор.
Шаман промолчал, вышел из хижины Вождя с некоторой обидой. Он даже забыл представить Вождю пришельцев, которые расположились неподалеку.
— Сейчас не до переговоров, — буркнул он Чурсину. – У меня дело важное, после него и говорить будете с Вождем.
Каждый день, ровно в полдень, шаман начинал свой Великий Танец. Он выходил в степь, подальше от деревни, разжигал большой костер, закалывал ягненка или овцу. И начинал топать, прыгать, кружиться в диком танце, ритмично ударяя в бубен, звеня колокольчиками на ногах.
Почти все племя собиралось неподалеку, глядя на завораживающее зрелище. И надежда разгоралась в их сердцах на скорый конец засухи. И так же быстро угасала она, едва заканчивался Великий Танец Шамана.
В тот день все пошло вопреки обычному сценарию. Точнее, сперва-то все было как обычно, и Танец начался, и зрители собрались, но потом подошли кентавры. У них не было намерений мстить, совсем наоборот, хотелось наладить с соседями распавшуюся было дружбу.
Люди держались настороженно, неприступно. Поначалу. А потом детишки устроили догонялки, весело визжа и перекрикивая друг друга; женщины начали сплетничать да судачить о том, о сем; молодежь затеяла соревнования по стрельбе из лука и метанию копий; старики принялись обсуждать возможные совместные дела — занятие нашлось для всех.
Валька насилу выбрался из-под десятка полуголых разгоряченных мальчишек, устроивших кучу-малу и спохватился, что совсем потерял из виду Кларки. Мальчишка совсем отвык оставаться один и тут же отправился на поиски.
Кентаврёнка он разыскал быстро, тот стоял чуть поодаль и внимательно разглядывал странные телодвижения Шамана, которые назывались Великим Танцем, Вызывающим Дождь.
Кларки был очень серьезен, и словно к чему-то прислушивался. Валька осторожно тронул его за локоть.
— Кларки, ты чего здесь?.. Пошли поиграем лучше!
— Погоди, я снова что-то чувствую... Мне трудно это объяснить... Я и сам ничего не понимаю...
А Шаман все танцевал и танцевал свой бесполезный Великий Танец, на который никто уже не обращал внимания.
Когда он устал и выдохся, Вождь Сынов Леопарда укоризненно покачал головой, но промолчал.
И тогда Кларки встал прямо напротив шамана. Бросил вверх обе руки, замер, вытянувшись в струнку, повернув лицо к Солнцу, прикрыв глаза.
Все вокруг притихли, в воздухе повисла напряженная тишина.
Маленькая фигурка кентаврёнка вдруг замерцала, воздух вокруг нее задрожал, затуманился. Над головой Кларки образовался небольшой огненный шарик, он стал расти, расти. И постепенно подниматься вверх.