Анжелика и заговор теней, стр. 37

— Кстати, почему вы ее спасли? — спросил Бовенар повернувшись к Анжелике.

— Я этого никак не мог понять.

— А я — тем более, — сказала Анжелика.

Ей показалось, что она и теперь слышит душераздирающий крик Амбруазины. Она выпила большой бокал вина, чтобы прийти в себя.

— … Я не знаю, почему я это сделала. Может быть, потому что на пляже мы были единственными женщинами. Будьте милосердны, перемените тему.

— Ах, женщины! — воскликнул Виль д'Эвре. — Что представлял бы собой мир без вас? Он был бы лишен нежности, благодушия, очарования, капризов, неожиданных алогичных поворотов, в которых заключается секрет их обаяния.

— Этьен! Я обожаю вас, — сказала Анжелика, обнимав его.

— Это вино пьянит, — комментировал Карлон, рассматривая свой бокал на свет. — Я полагаю, что мы захмелели.

— И это в тот момент, когда истина должна была появиться на дне вашего бокала! — сказал Виль д'Эвре.

— Да… — Карлон хранил мрачный вил, — по правде говоря, герцогиню убили мы, поэтому нас и мучает совесть. Вы правы Виль д'Эвре. Вопреки своему желанию, я признаю себя соучастником преступления.

— Двух! — отрезал маркиз.

— Двух?! — подскочил интендант.

— Да. Одно — то, в котором упрекает вас совесть — убийство герцогини де Бодрикур. Второе, вы пьете вместе с нами весь вечер вино, предназначенное губернатору и епископу.

Я не знал его происхождения, когда садился за стол. Это не помешало вам пить и хвалить его.

Глава 25

Несколько мгновений интендант Карлон оставался удрученным. Видно было, что он пытается разобраться, как выйти из такой деликатной ситуации.

— Ах, зачем я пустился в это путешествие в Акадию? — простонал он.

— Да, почему? — спросил насмешливо Виль д'Эвре. — Это могу сказать вам я. Вы хотели сунуть нос в мои дела, помешать мне получить мои дивиденды. Вы представляли, что совершите турне в Акадию, как вы совершали турне в провинцию, чтобы поприжать бедняков. А Акадия — это совсем другое дело. Там не то обращение. Акадия вас потрепала, вы просто жалкий человек.

— Но не забывайте о границах дозволенного, — запротестовала Анжелика, приходя на помощь несчастному. — Этьен, вы очень злы. Не слушайте его, интендант. Мы выпили лишнее. Завтра вы протрезвеете и снова наберетесь смелости.

— Но вы не забудете, что здесь было сказано, настаивал Виль д'Эвре

—Забыть? Забыть Акадию! Если вы забудете, то я напомню вам я!

— Вы слишком строги с ним, Этьен.

— Э-э. Он строг тоже. Если бы вы могли знать его в Квебеке. Ведь он действует только по чьей-нибудь указке. Я не упущу случая взять реванш. Вы не знаете меня. Я, я могу быть очень, очень злым.

Мысли Анжелики блуждали. Ла-Рошель. Сон, грезы. Но сегодня жизнь начинается вновь. Она теперь в безопасности. Она под защитой человека, которого ничто не пугает. И он оградил ее своей любовью от всех бед. Почувствовав магическое притяжение, она поискала его глазами на том конце стола и, обнаружив Жоффрея, успокоилась. Колесо судьбы повернулось. Ей выпало счастье.

А он, воздавая ей должное, медленно поднял свой бокал в ее сторону и, казалось, повторял издали: «Давайте выпьем, выпьем! За здоровье короля Франции!» Она выпила и почувствовала, как по всему телу вместе с этим божественным нектаром расстекается радость и уверенность в триумфе Анжелика пила медленно. Она испытывала жажду, а вино было восхитительным. Его теплые волны ощущались в горле как бесконечный поцелуй. Она утоляла жажду и не могла утолить.

«Почему этот поцелуй?» — спрашивала она себя. Это казалось ей ненормальным, но она не жалела об этом. Она испытывала бесконечное удовольствие. Видение Ла-Рошели. Боли и радости, которые принадлежали только ей.

Рядом с ней Виль д'Эвре продолжал разговаривать сам с собой.

— ..Еще опаснее Карлона военный губернатор. Один из ваших злейших врагов.

— Однако он гасконец, как Фронтенак, как мои муж.

— Да, но он тип мрачный, скрытый. Он примкнул к партии отца д'Оржеваля, как когда-то его предки, во время Реформы.

— Разве он мог быть протестантом? Ведь он занимал такой высокий пост!

— Нет. Но он был сыном обращенного. А это хуже. Вот Сабина де Кастель-Морга — это другое дело. Она царила в городе, так как держала в руках массу дел. В меру благочестивая, она занималась благотворительностью, бывала в светском обществе. Милосердие и интрига были одинаково свойственны ее натуре. Находились и такие, кто считал ее злой и некрасивой. Я же-нет-так не считаю. Я люблю ее, как свою сестру.

Но мы поспорили, даже поссорились из-за ее сына Анн-Франсуа. Д'Оржеваль отсылал его на охоту с капканами на нагорье. Я возражал. Но она полностью подчинялась Себастьяну д'Оржевалю. Поговаривали, что она была его любовницей.

— Но ведь он иезуит! — возмутилась Анжелика.

— О! Знаете ли, эти иезуиты…

— Молчите, вы слишком много выпили. Вы злословите Она выпила еще. Вино было приятным и полностью утоляло жаж.ду, не опьяняя человека. Оно постепенно растекалось по языку, изо рта проникало во внутренности и возбуждало аппетит.

Анжелика почувствовала, как тепло расходится по телу и пожаром воспламеняет все ее существо.

Она должна была выйти. Свежий воздух охватил ее, успокаивая и опьяняя больше, чем вино. Во тьме покачивание корабля на волнах вызывало головокружение. Угли жаровни горели в ночи красными и золотыми огоньками, как отблеск вина. От жаровни поднимался запах жареного мяса.

Около батареи слышался смех. Там Кантор и Ванно развлекали девушек Короля. Пели матросы. Каждый понимал, что и часовые могут рассчитывать на лоток бургундского. Она сделала несколько шагов среди света и тени. Она была здесь, в чудесной компании г собственной тенью. Этого двойника подарило опьянение «Кто может одержать верх над тобой? — спрашивала Анжелика ее тень.

— Что рассказывает этот Карлон? Будущее принадлежит тебе! Ты обладаешь Любовью, ты обладаешь Красотой… Молодость еще продолжается. Бодрость, вкус к жизни, умение наслаждаться красивыми вещами, защита и покровительство мужчины, который тебя обожает… Стоит тебе только появиться в Квебеке, и ты его покоришь»

Какая-то рука окружила се железным обручем, привлекла, запрокинула ее лицо — Они все совершенно пьяны, — сказал голос де Пейрака. — Любовь моя! Любовь моя!

В этом тумане головокружения его руки, лаская, ее опьяняли еще больше.

— Любовь моя! Любовь моя! — Он обнял ее еще крепче, а его губы произнесли:

— Шайтан! Шайтан!

И это ей напомнило персидского принца. Он тоже говорил: «Шайтан! Дьяволица!»

— Пойдемте, душечка, метрдотель несет фазана, украшенного перьями.., и пирог… Он повел ее.

— Вы отведаете лакомые закуски. Это поможет вам справиться с головокружением. Вы будете чаровать нас своим присутствием. Когда вы удаляетесь, меркнет свет. Мы всего лишь грубые бедолаги, заброшенные на окраину света.

Глава 26

На этот раз у интенданта двоилось в глазах. Он видел двух борцов за правду за тем концом стола, где уселся де Пейрак.

— Вы оказываете сильное влияние на нас, — сказал он, еле ворочая языком.

— Я понимаю, что король смете! вас со своего пути. Я знаю только одного человека, равного вам по власти над людьми. Это Себастьян д'Оржеваль. Но у него нет вашего золота, чтобы восторжествовать.

— У него есть небесные легионы и даже сатанинские, когда это ему нужно.

Интендант не прореагировал на эти слова. Он продолжал пристально вглядываться в Жоффрея де Пейрака, который сквозь хмельной туман казался ему Мефистофелем.

— Вы слишком много знаете обо мне, обо всех нас.

— Нет, ошибаетесь, мсье интендант, — сказал де Пейрак, внезапно воодушевляясь. — Вы для меня — незнакомец, так как я знаю о вас только то, что вы изволили показать. Только ничтожно малую часть. Мы все тоже стремимся прятать, скрывать свое «я», выставляя себя наивными простачками.

И, однако, признайтесь, мсье интендант, не приходилось ли вам разрушать тот образ, который сложился у других? Мы привязаны к этому образу.