Анжелика, стр. 45

– Что это вы кричите, Жанна, словно вас щекочет сам дьявол?

– Щекочет, – задохнулась от возмущения старая дева. – Ах, Арман, я умираю.

– Но отчего, дорогая?

– Я пришла сюда, чтобы налить немножко вина. И в этом сарае увидела… я увидела…

– Тетя Жанна увидела какую-то тварь, – прервала ее Анжелика, – не то змею, не то куницу, она не разглядела. Право, тетя, вы зря так взволновались. Лучше вернитесь к столу, а вина вам принесут.

– Верно, верно, – заплетающимся языком поддакнул барон. – В кои-то веки, Жанна, вы захотели быть полезной и переполошили столько народу.

«Вовсе она не собиралась быть полезной, – думала Анжелика. – Она следила за мной. И выследила! С тех самых пор, как она живет в замке и сидит над своим вышиванием, как паук в паутине, она всех нас знает лучше, чем мы сами, она видит нас насквозь, читает наши мысли. Она пошла вслед за мной. И попросила старого Гийома посветить ей».

Ее ногти продолжали впиваться в дряблую руку толстой тетки.

– Вы меня поняли? – шепотом спросила она. – Если до моего отъезда вы скажете кому-нибудь хоть одно слово, клянусь, я отравлю вас. Я знаю такие травы.

Тетушка Жанна, закатив глаза, покудахтала еще немного. Но, пожалуй, больше, чем угроза, на нее подействовало упоминание о гранатовом ожерелье. Поджав губы, она молча последовала за своим братом бароном.

Чья-то рука грубо удержала Анжелику. Гийом резким движением стряхнул соломинки, которые застряли в ее волосах и на платье. Она подняла на него взгляд, пытаясь по выражению его бородатого лица угадать мысли старого солдата.

– Гийом, – прошептала она, – я хотела бы, чтобы ты понял…

– Мне нет нужды понимать, сударыня, – с оскорбительным высокомерием ответил он по-немецки. – Мне достаточно того, что я увидел.

Он погрозил кулаком в темноту и выругался, Анжелика вскинула голову и пошла к гостям. Сев за стол, она поискала глазами маркиза д'Андижоса. Свалившись со своего табурета, маркиз сладко спал на полу. Стол напоминал поднос с церковными свечами, когда они догорают и оплывают. Одни приглашенные ушли, другие уснули тут же, в гостиной. Но на лугу еще продолжались танцы.

Анжелика, напряженно выпрямившись, без тени улыбки на лице, сидела во главе свадебного стола. Она мучительно страдала при мысли, что ей не дали довести до конца задуманное, исполнить свою клятву и отомстить за себя. Ярость и стыд боролись в ней. Она потеряла старого Гийома. Монтелу отказался от нее. Ей оставалось лишь одно – уехать к своему хромому супругу.

Глава 13

На следующий день четыре кареты и две тяжело нагруженные повозки двинулись по направлению к Ниору. Анжелике просто не верилось, что весь этот праздничный кортеж с лошадьми, скрипящими повозками и кричащими форейторами

– ее свита, что столько шумихи поднято из-за нее, мадемуазель де Сансе, которая никогда не знала иных провожатых, кроме вооруженного пикой старого солдата.

Слуги, служанки и музыканты теснились в повозках, вместе с багажом. Кортеж двигался по залитым солнцем дорогам, среди цветущих садов, оставляя за собой запах свежего лошадиного навоза. А сидящие в повозках смуглокожие дети Юга беззаботно смеялись, пели и бренчали на гитарах. Они возвращались домой, в свой жгучий край, пропитанный ароматами вина и чеснока.

Среди всеобщего веселья один лишь мэтр Клеман Тоннель сохранял чопорный вид. Нанятый бароном на неделю свадебных торжеств, он, чтобы избежать дорожных расходов, попросил довезти его до Ниора. Но в первый же вечер путешествия он подошел к Анжелике и предложил ей свои услуги в качестве либо дворецкого, либо камердинера. Он рассказал, что служил в Париже у нескольких знатных господ, и назвал их имена, но ему пришлось поехать на родину, в Ниор, чтобы уладить дела с наследством, оставленным его отцом-мясником. Вернувшись в Париж, он узнал, что какой-то лакей-интриган завладел его местом, и с тех пор он ищет честный и знатный дом, куда мог бы поступить в услужение.

Клеман выглядел человеком скромным и опытным и совсем очаровал горничную Маргариту, которая заверила Анжелику, что такой вышколенный лакей будет с радостью принят в тулузском дворце. У графа де Пейрака много самых разных слуг, белых и черных, но работают они из рук вон плохо. Больше нежатся на солнышке. И самый ленивый из всех, бесспорно, дворецкий Альфонсо, в обязанности которого входило следить за челядью.

И Анжелика наняла Клемана. Правда, она непонятно почему робела перед ним, но была благодарна ему хотя бы за то, что он говорил, как нормальные люди, без этого невыносимого южного акцента, который начал приводить ее в отчаяние. Так пусть хоть этот хладнокровный, расторопный, почти раболепный в своей почтительности и услужливости слуга, которого она вчера еще совсем не знала, будет для нее частичкой ее родины.

Как только позади осталась столица болотного края Ниор с ее тяжелой, черной, словно чугунной, башней, кортеж графини де Пейрак вдруг сразу окунулся в море света. Анжелика даже не заметила, как тенистые рощи сменились непривычным пейзажем: куда ни кинешь взор, кругом сплошные виноградники. Они проехали мимо Бордо. К виноградникам прибавились поля еще зеленой кукурузы. В окрестностях Беарна они сделали остановку в замке Антуана де Комона маркиза де Пегилена герцога де Лозена. Анжелика с удивлением смотрела на этого маленького забавного человечка, чье обаяние и остроумие были столь велики, что он, как утверждал маркиз д'Андижос, стал «одним из любимчиков при дворе». Даже сам король, который, как это свойственно юношам, хотел выглядеть серьезным, в самый разгар заседания Совета не мог удержаться от смеха, слушая блестящие остроты де Пегилена. Как раз в это время Пегилен жил в своем имении, куда был изгнан за перешедшие все границы дерзости в адрес кардинала Мазарини. Но это, казалось, ничуть его не удручало, и он развлекал гостей всевозможными историями.

Анжелике непривычен был фривольный язык, принятый тогда при дворе, и она не понимала и половины из рассказа де Пегилена, но веселая, оживленная атмосфера замка сделала свое дело, и она оттаяла. Пегилен де Лозен восхищался ее красотой и даже посвятил ей стихотворный экспромт.

– Ах, друзья, – воскликнул он, – боюсь, как бы Золотой голос королевства не сорвался на самой высокой ноте!

Гак Анжелика впервые услышала о Золотом голосе королевства.

– Это самый прославленный певец Тулузы, – объяснили ей – Со времен великих трубадуров прошлого в Лангедоке еще не было такого певца. Сударыня, когда вы его услышите, вы тоже не устоите перед его чарами.

Анжелика изо всех сил старалась, чтобы окружающие не почувствовали, что мыслями она далеко от них. Все они были любезные, симпатичные люди, хотя разговоры их порой звучали банально. Их остроумие было легким, как белое вино, а раскаленный воздух, черепичные крыши и листья платанов цветом тоже напоминали белое вино.

И все-таки, по мере того как их путешествие близилось к концу, на сердце у Анжелики становилось все тяжелее.

За день до прибытия в Тулузу они остановились в одном из имений графа де Пейрака, в белокаменном замке в стиле Ренессанс. Анжелика с наслаждением выкупалась в выложенном мозаикой бассейне, который находился в одном из залов. Долговязая Марго суетилась возле нее. Она очень боялась, как бы жара и дорожная пыль не сделали еще темнее лицо ее госпожи. В душе Марго не одобряла теплый матовый тон кожи Анжелики.

Горничная умащала тело Анжелики различными маслами, потом велела ей лечь на кушетку и принялась энергично массировать ее, а затем выщипала на ее теле все волосы. Анжелику ничуть не шокировала эта процедура, ведь прежде, когда во всех городах были римские бани с парильней, она соблюдалась даже в народе. Теперь же такого ухода удостаивались лишь девушки из дворянских семей. Даже легкий пушок на теле знатной дамы считается верхом неприличия. Но сейчас, когда служанка прилагала столько усилий, чтобы сделать тело новобрачной безукоризненным, Анжелика в душе холодела от ужаса.