Анжелика, стр. 21

Однажды утром, вскоре после похорон деда, Анжелика услышала сквозь сон, как кто-то тихонько зовет ее:

– Анжелика! Анжелика!

Открыв глаза, Анжелика с удивлением увидела у своего изголовья Жослена. Она знаком показала, чтобы он не разбудил Мадлон, и вышла за ним в коридор.

– Я уезжаю, – прошептал ей Жослен. – Постарайся, чтобы они это поняли.

– Куда ты уезжаешь?

– Сперва в Ла-Рошель, а оттуда поплыву в Америки. Пастор Рошфор рассказал мне обо всех этих странах: об Антильских островах, о Новой Англии и о колониях – Виргинии, Мериленде, Каролине, о Новом Йоркском герцогстве, о Пенсильвании. В конце концов найду место, где я буду нужен, там и высажусь.

– Здесь ты тоже нужен, – жалобно сказала Анжелика, дрожа от холода в старенькой тонкой ночной кофте.

– Нет, в этом мире для меня нет места. Мне невыносима мысль, что каста, к которой я принадлежу, имеет привилегии, но сама не приносит никакой пользы. Все дворяне, богатые они или бедные, не знают больше, ради чего они живут. Посмотри на отца. Он так нерешителен. Он опустился до унизительного для себя занятия, до разведения мулов, но не осмеливается придать делу размах, чтобы разбогатеть и тем самым занять в обществе положение, подобающее нашему дворянскому роду. И он терпит поражение и тут и там. На него показывают пальцем, потому что он ведет хозяйство, как барышник, а на нас – потому что мы так и остаемся знатными нищими. К счастью, дядя Антуан де Сансе, старший брат отца, указал мне путь. Он стал гугенотом и покинул Европу.

– Но ты хотя бы не отречешься от веры? – с ужасом и мольбой воскликнула Анжелика.

– Нет. Все эти ханжеские штучки меня не интересуют. Я хочу просто жить.

Он быстро поцеловал ее, спустился на несколько ступенек, обернулся и пристально взглянул на свою полураздетую сестру взглядом искушенного мужчины.

– Ты становишься красивой и стройной, Анжелика. Будь осторожна. Тебе тоже надо бы уехать. Иначе в один прекрасный день ты или окажешься в риге на сене с каким-нибудь конюхом, или же станешь собственностью одного из разжиревших соседей-дворянчиков.

И с неожиданной нежностью он добавил:

– Конечно, я порядочный шалопай, но поверь моему опыту, дорогая сестренка, здесь тебя ждет ужасная жизнь. Беги, беги из этого старого замка. А я ухожу в море.

Перепрыгивая через ступеньки, он ринулся вниз по лестнице и исчез.

Глава 8

Смерть деда, отъезд Жослена и его слова: «Тебе тоже надо бы уехать» – глубоко потрясли Анжелику, тем более что она была в том неустойчивом возрасте, когда человек способен на самые сумасбродные поступки.

И вот в самом начале лета Анжелика де Сансе де Монтелу, собрав ватагу босоногих мальчишек и пообещав им вольную жизнь, отправилась в Америки. В их краю долго потом вспоминали об этом, и люди видели в поступке Анжелики лишнее доказательство тому, что она – фея.

По правде говоря, ребятишки даже не одолели Ньельского леса. Лишь с наступлением вечера, когда лучи заходящего солнца багрянцем осветили огромные стволы вековых деревьев, Анжелика вдруг опомнилась. Последние дни она жила, словно в бреду. Мысленно она видела, как добралась до Ла-Рошели, как нанимается юнгой на готовое к отплытию судно, как высаживается на незнакомый берег и местные жители приветливо встречают ее, протягивая ей гроздья винограда. Никола не пришлось долго уговаривать. «Мореходом быть лучше, чем пасти скот. Я давно хотел повидать дальние страны». Нашлись еще другие сорванцы, которым всегда больше нравилось бегать по лесу, чем работать в поле, и они упросили взять их с собой. И Дени, конечно, тоже. Всего набралось семь мальчишек. Анжелика, единственная девочка среди них, была вожаком. Мальчишки настолько верили в нее, что ничуть не беспокоились, когда стали сгущаться сумерки. Они шли по лесу с охапками цветов, с перемазанными ежевикой лицами и считали, что путешествие началось весьма приятно. Они шли с самого утра и только в середине дня сделали привал у небольшого ручейка и подкрепились каштанами и серым хлебом, захваченным из дому.

И вот, когда начало темнеть, Анжелику вдруг охватила дрожь и она с такой ясностью поняла, какую глупость совершила, что у нее даже пересохло во рту.

«В лесу нельзя оставаться на ночь, ведь здесь волки», – подумала она.

– Никола, – сказала она вслух, – тебе не кажется странным, что мы до сих пор не дошли до деревни Нейе?

– Уж не заблудились ли мы? – озабоченно ответил мальчик. – Я ходил туда с отцом, когда он еще был жив… Тогда мы дошли быстрее…

Чья-то липкая ручонка сжала руку Анжелики. Это был самый маленький из путешественников, шестилетний малыш.

– Скоро ночь будет. Мы, наверно, потерялись, – захныкал он.

– Да нет, – успокоила его Анжелика, – деревня совсем недалеко. Надо только еще чуть пройти.

Они снова зашагали молча. Сквозь ветви деревьев было видно, как бледнел закат.

– Даже если мы к ночи не доберемся до деревни, не нужно пугаться, – сказала Анжелика. – Мы залезем на дубы и там поспим. Тогда волки нас не заметят.

Она говорила беззаботным тоном, но на самом деле была сильно встревожена. Вдруг до ее слуха донесся серебристый звон колокола, и она с облегчением вздохнула.

– Слышите! Там деревня, это звонят к молитве! – воскликнула она.

Они припустились бежать. Тропинка начала спускаться вниз, лес становился все реже. Неожиданно он кончился, и дети как зачарованные остановились на опушке.

Вот оно, молчаливое чудо, притаившееся в зеленой ложбине, окруженной лесом, – Ньельский монастырь.

Заходящее солнце золотило его многочисленные крыши из розовой черепицы, колоколенки, белые стены с темнеющими на них бойницами, внутренние садики, окруженные крытыми галереями, обширные пустынные дворы. Колокол продолжал звонить. К колодцу с ведрами шел монах.

Охваченные каким-то религиозным трепетом, дети молча подошли к большим главным воротам. Деревянная калитка была приоткрыта, и они вошли внутрь. Старый монах в сутане из грубого коричневого сукна дремал, сидя на скамье; ровный белоснежный венчик седых волос обрамлял его голый череп.

Теперь, когда все страхи были позади, вдруг наступила разрядка, маленькие бродяги, глядя на спящего монаха, громко расхохотались. На шум в одну из дверей выглянул толстый веселый монах.

– Эй, ребята, – с порога крикнул он им на местном диалекте, – что за непочтительность!

– Мне кажется, это брат Ансельм, – прошептал Никола.

Брат Ансельм время от времени разъезжал на муле по окрестным деревням, где выменивал четки и флакончики с целебной настойкой из цветов дягиля на хлеб и сало. Это казалось странным, так как монастырь не принадлежал к нищенствующему ордену и, по слухам, был довольно богат, получая от своих владений значительные доходы.

Анжелика, а за ней и ее верное войско, подошли к монаху. Она не решилась доверить ему их тайные планы удрать в Америки, тем более что брат Ансельм, верно, и не слышал о существовании этих далеких стран. Она сказала, что они из Монтелу, пошли в лес по ягоды и заблудились.

– Бедные цыплятки, – сочувственно вздохнул добрый монах, – вот что значит быть лакомками. Ваши матери в слезах ищут вас повсюду, но, когда вы вернетесь, вам зададут взбучку. Но все же придется вам переночевать здесь. Я дам вам по миске молока и серого хлебца. Поспите в сарае до утра, а там я запрягу в повозку мула и отвезу вас домой. Я как раз собирался в ваши края за пожертвованиями.

Предложение было вполне разумным. Анжелика и ее приятели шли целый день. Даже если бы они сейчас отправились в обратный путь на муле, они добрались бы до Монтелу лишь глубокой ночью. Через лес нет проезжей дороги, только тропинки, по которым они прошли днем. Надо ехать кругом, через деревни Нейе и Варру, а это большой крюк.

«Лес – как море, – подумала Анжелика. – Жослен прав, в лесу надо ориентироваться по часам, иначе идешь вслепую».

Анжелика немного приуныла. Она и представить себе не могла, как бы она отправилась в путь, неся под мышкой тяжелые часы, вроде тех, что стоят у Молина в гостиной. К тому же, кажется, у ее «мужчин» уже пропала охота путешествовать. Девочка молча стояла в стороне, а они, примостившись у монастырской стены, ели и наслаждались прохладой сумерек, которые сгущались над просторными монастырскими дворами.