За березовыми книгами, стр. 5
– Ну как, ребята, дойдем? – оглядел всех Николай Викторович. – На каждый день уж не так много придется.
– Дойдем! Непременно дойдем!
– Итак, обсуждение закончено, – торжественно объявил Николай Викторович, – сейчас доктор будет нам рассказывать о березовых книгах.
Все вскочили, отряхнулись, бесшумно и быстро сдвинули парты на прежние места и сели.
Теперь, после бесед с Тычинкой, я знал древнюю русскую историю назубок. Невольно подражая Тычинке, я так же принялся расхаживать по комнате и говорить особенным, торжественным голосом.
Все сидели тихо. Лариса Примерная усердно записывала. Я рассказал о Владимиро-Суздальском княжестве и его могучих государях – Андрее Боголюбском, его младшем брате Всеволоде, за свое многочисленное потомство прозванном Большим Гнездом, о старшем сыне Всеволода – Константине Мудром и его бесследно исчезнувшей библиотеке.
Ребята меня слушали внимательно, и я начал рассказывать о недавно открытых при новгородских раскопках берестяных грамотах и о никогда и нигде еще не найденных березовых книгах.
Когда я кончил, сразу все зашумели. Больше всех был возбужден черноглазый Миша. Николай Викторович дал ему слово; он вскочил, тяжело дыша:
– Ребята! Ребята! Мы непременно… мы… – Видно, он хотел сказать очень много, но от волнения не смог продолжать, покраснел и сел на место.
Бедняжка Галя была увлечена и возбуждена не меньше других. Она тоже попыталась что-то сказать, но от смущения замолкла.
Наконец слово взяла Лариса Примерная. Она неторопливо встала и, сверкая очками, начала говорить так долго и так нудно, что я не понял, как она предлагала организовать поиски березовых книг.
Собрание кончилось. Все с шумом выбежали из класса. Я спустился по лестнице, окруженный толпой ребят. Миша теребил меня за рукав, снова пытаясь сказать что-то необыкновенно важное, но только заикался от волнения.
Мы обменялись телефонами с Николаем Викторовичем, крепко пожали друг другу руки и договорились, что он мне позвонит в начале июля, когда вернется из летнего лагеря, – дня за четыре до нашего отъезда во Владимир. Будущие изыскатели березовых книг что-то возбужденно мне рассказывали. Мы вышли на улицу, вновь меня окружила толпа.
– Галя, мне нужно с тобой поговорить, – услышал я за спиной тихий, но твердый голос Николая Викторовича.
Издали я увидел, как будущий начальник похода и Галя остановились на крыльце школы. Галя стояла низко опустив голову, а Николай Викторович что-то ей доказывал.
Глава четвертая
РАССКАЗ О РЮКЗАКАХ
В середине июля наконец раздался долгожданный звонок Николая Викторовича:
– Доктор, не раздумали ехать?
– Нет, нет, что вы! Я весь месяц мечтаю о нашем будущем походе.
– То-то же, – засмеялся Николай Викторович.
– Как отдыхали? – спросил я.
– А мы не только отдыхали. Деньги в колхозе на весь поход заработали, – похвалился он и повесил трубку.
Всю организационную подготовку к походу Николай Викторович взвалил на свои выдерживающие любой груз плечи. Каждый день он мне звонил и рассказывал:
– Оформили путевку в детской туристской станции. Закупили продукты и перевезли их в школу…
Наконец он радостно объявил:
– Взяли тридцать один билет до Владимира, завтра в шесть часов вечера выезжаем.
На следующий день я был готов отправиться в путь. В соломенной шляпе, в белых кедах, с громадным рюкзаком за плечами я вышел на площадку лестницы. Меня провожала вся наша квартира.
– Я надеюсь, что ваша расторопность и природная сметка… – горячо пожал мне руку Тычинка. (Где это он откопал во мне такие качества?) – Я надеюсь, принесут большую пользу исторической науке.
– Берегись дождя, – кинула жена, когда я спускался по лестнице.
Сбор всех участников похода был назначен в школе. Там, в просторной прихожей, толпилось двадцать девять изыскателей, двадцать девять изыскательских мамаш да еще сколько-то папаш, учительниц и нянечек. Взрослые разговаривали, спорили, цыкали на ребят, а те носились без толку взад и вперед, прыгали, хохотали.
Все пришли, кроме Гали.
Вдоль стены валялись распотрошенные рюкзаки; в углу громоздились горы консервных банок, мешочки с крупами, сахаром, макаронами, батоны лежали на скамейках, как штабели дров; темно-зеленые эмалированные ведра выстроились в ряд, на столе стояла огромная кастрюля.
В дальнем углу сидел Николай Викторович, всклокоченный, потный, даже не красный, а лилово-багровый, словно он только что выскочил из бани.
Один за другим подходили к нему мальчики и девочки со своими рюкзаками, и он выдавал каждому по нескольку банок консервов и какие-то мешочки. Возле него стоял, поставив ногу на табуретку, завхоз – длинноногий горбоносый Вася, нахохлившийся, важный, похожий на аиста. Он держал на колене кожаную, набитую до отказа полевую сумку и время от времени что-то записывал.
– До поезда два часа! Я в четвертый раз спрашиваю, кто взял четвертый топор? – Зычный баритон Николая Викторовича перекричал остальные голоса.
Вася бросился трясти подряд все рюкзаки и обнаружил четвертый топор вместе с третьим – у Танечки.
– Ни капельки не тяжело! Донесу, мама, донесу! – уверяла раскрасневшаяся Танечка. Танина мама с негодованием подняла дочкин рюкзак.
– Чтобы моя детка тащила такую несусветную тяжесть! Николай Викторович тут же переложил из Танечкиного рюкзака в свой часть вещей. И мама успокоилась.
Со мной торопливо поздоровалась Вера Ильинична. Она заметно нервничала, подходила то к одному, то к другому, гладила по голове, говорила не то ободряющие, не то сердитые слова…
– До поезда один час! – загремел Николай Викторович.
Пора было ехать на вокзал. Миша обладал исключительной способностью дудеть в кулак, подражая пионерскому горну. Трель переливалась, звенела, раскатывалась весело и призывно.
Ребята отцепились от своих мамаш, надели рюкзаки и, толкаясь, вышли во двор; взрослые поспешили вслед за ними.
Будущие изыскатели березовых книг выстроились по росту в один ряд, все в одинаковых синих куртках и шароварах, все в белых кедах. Они отрывисто кидали один другому:
– Двадцатый… Двадцать первый… Двадцать второй… Очевидно, Гриша несколько дней специально репетировал.
До чего же здорово он подскочил к Николаю Викторовичу!
– Товарищ начальник похода, отряд в количестве двадцати девяти человек выстроен! – звонко отрапортовал он, отчеканивая каждое слово. – Разрешите начать поход?
– Снять рюкзаки! – скомандовал Николай Викторович. Вперед вышла Вера Ильинична. Она говорила совсем не по-директорски, а как любящая мать, отпускающая своих дорогих деток в далекое странствие.
– Ну, ребятки, счастливого вам пути! Набирайтесь сил, возвращайтесь домой такие же бодрые и веселые, какими я вижу вас сегодня. И старших слушайтесь… – Она замолкла, вдруг спохватилась и помахала рукой. – Да, и эти самые книжки непременно найдите.
Меня очень обидела последняя фраза – «книжки», да еще «эти самые».
– Отряд, рюкзаки за плечи! В поход за березовыми книгами шагом марш! – скомандовал Николай Викторович.
Эти слова мне очень понравились.
Николай Викторович пошел направляющим, Миша – замыкающим, я – сзади всех. Гурьбой торопились мамы. Меня догнала Вера Ильинична.
– Я вас очень прошу, – взволнованно заговорила она, – вы видите, какой Николай Викторович? Я его люблю и ценю, но иногда он еще сам как маленький ребенок. Пожалуйста, очень вас прошу…
– Да, да, – ответил я, не совсем понимая, что от меня требуется.
Мы приехали на Курский вокзал, вышли на перрон, с шумом забрались в вагон и заняли несколько скамеек. Николай Викторович и мальчики закинули рюкзаки на багажные сетки.
Ребятам не сиделось на месте. Они то выскакивали на платформу к родителям, то снова вбегали в вагон.
Наконец до отправления поезда осталось пять минут. Путешественники в последний раз обнялись с родителями, вскочили в вагон и тотчас же высунулись в открытые окна…