Страшный Крокозавр и его дети, стр. 27
– Чего мы тут мерзнем? Давайте! – воскликнул Дима Топорков.
– Дима, подожди, команды не было! – предостерегающе крикнула Люба Райкова. Но уже понеслись вниз сразу четверо восьмиклассников, трое – по готовым лыжням, Дима – по целине. Двинулись еще четверо. Вон двое упали, еще один барахтается в сугробе. Галя Крайнева была первой девочкой, которая решилась спуститься. Она съехала плавно, как настоящая спортсменка.
Взрослые поднялись на гору.
– Ребята, что ж вы тут стоите? – пристыдила Светлана лыжников. – Совсем не страшно! – Румяная, улыбающаяся, она тяжело дышала после подъема на гору.
– Докажите… – шепнул Крокозавр своим ребятам, чуть-чуть приподнимая руку.
Понятно, он хотел сказать – докажите, что вы изыскатели.
Помчалась Наташа Ситова, за нею Нина Вьюшина, Вася Крутов, другие мальчики и девочки шестого «Б».
– И… – тихо позвала Алла Анохина.
Игорь Ершов тут же оказался рядом, и оба понеслись вниз.
Миша, конечно, тоже полетит, но только после Гали. В случае чего будет ее спасать. Он встал рядом с ней, напряженно ожидая. Но она не ехала, только сверху заглядывала – верно, побаивалась.
Скоро по всей белой горе рассыпались разноцветные фигурки. Одни стояли наверху, другие летели вниз, или неторопливо поднимались, или копошились в снегу…
– Я боюсь… Я никогда в жизни… Я не умею… – упирался и пыхтел Вова Драчев.
– Эх ты, будущий космонавт! А как космонавты тренируются? – Светлана не знала, то ли ей смеяться, то ли сердиться. – Давай вместе, за руки.
Стиснув зубы, Вовка наконец ринулся вниз, ухватив Светлану за руку, и тут же кувыркнулся носом в снег, увлекая за собой девушку. Вся в снегу, смеющаяся Светлана едва выбралась сама, вытащила Вовку, помогла ему встать, отряхнула.
Наконец Галя Крышечкина, кажется, решилась, двинула лыжи. Миша встал наготове. Она чуть нагнулась, оттолкнулась и полетела.
Миша помчался следом. Но он глядел не на лыжню впереди себя, а на синюю с красным Галину шапочку, на ее светлые волосы. И тут его правую лыжу занесло вбок… Он плюхнулся головой вперед, лыжами кверху. Кое-как вылез из снега, сел, огляделся. И увидел Галю, совсем малюсенькую, далеко-далеко внизу. Она остановилась у того берега и смотрела на гору. Нет, не на гору, кажется, на него. И наверняка смеялась над ним. Потом спокойно начала поворачивать, собираясь подняться… Нет, она не смеялась над ним, даже не смотрела на него… Да она вообще не думала о нем. Какое ей дело до Ключика? Упал он или съехал благополучно – разве это ее интересует?
С лыжами в руках Миша начал подниматься на гору, зябко поеживаясь; снег попал ему за шиворот и в рукава; пришлось расстегивать куртку, вытряхивать снег. Ему казалось, все смотрят на него, думают: «Эх, не сумел скатиться!»
Между тем Галя тоже поднялась. Она торжествующе улыбалась. «Доказала, что изыскательница, и довольна», – угрюмо подумал Миша. А она, не обращая на него никакого внимания, снова встала на краю горы, сейчас опять полетит вниз.
Миша тоже приготовился к спуску. Сзади он услышал сопение Вовки Драчева.
– Ты расставь ноги, чуть наклонись и давай… – учила его Светлана.
В другое время Миша обязательно поддел бы Вовку, поддразнил его, а сейчас ему было не до того. Ведь сам-то он отлично ходит на лыжах, а тут…
И Миша, ни на кого не глядя, оттолкнулся палками и покатил вниз. Съехал мастерски, да еще у самой реки сделал резкий поворот.
Медленно возвращаясь, он терзался:
«Никакого внимания она на меня не обращает. А что, если… – Миша даже зажмурился. – До чего ловко придумал! Галя ведь санитарка. Нарочно палец обрежу, пусть она йодом зальет, пусть перевяжет, а на следующий день обязательно будет спрашивать: «Не болит ли?» И все? И опять перестанет разговаривать? Нет, палец обрезать мало. Надо придумать что-нибудь позанятнее да пострашнее. Вот упаду еще раз и закричу: «Ногу зашиб!» Нет, не годится. Мне тогда не позволят на лыжах ходить. А что, если…»
Миша опять зажмурился. Он читал у Вальтера Скотта, как прекрасная дева перевязывала голову раненому рыцарю. «Надо ранить себя в лоб или в макушку. А как? Подойти к дереву и раз… стукнуться что есть силы башкой о кору». Миша заволновался, сумеет ли? Ну да еще есть время подумать: сегодня дежурит санитарка восьмого класса, завтра седьмого, а послезавтра…
Миша ждал этого «послезавтра». За эти два дня штаб наконец взял бразды правления в свои руки, выпустил стенгазету, организовал лыжные соревнования. Люба Райкова вместе со всеми ходила на лыжные прогулки и с секундомером в руках судила бегунов. А вечером она подсчитывала очки.
Каждый вечер лыжники приходили домой залепленные снегом и тотчас развешивали одежду. После ужина все сразу начинали клевать носами, быстро укладывались спать и тут же засыпали.
На третье утро, когда начали собираться на лыжную прогулку, Миша с замиранием сердца увидел, что зеленую с красным крестом сумку надела Галя Крышечкина.
Опять отправились на ту же гору. Люба Райкова взялась руководить очередью – когда, кому, по какой лыжне спускаться, а Миша повернул направо, в лес.
Через несколько шагов он очутился между молчаливыми высокими елями. Вокруг никого не было. Он зацепил лыжной палкой за одну из нижних еловых веток и отогнул ее в сторону. Беззвучно упали комья снега. Миша нагнулся, пролез к самому еловому стволу, снял шапку…
И тут эта затея показалась ему ужасно глупой:
«Да ты что, Ключик, хочешь, как баран, стукаться головой об елку?» Он оглянулся, прислушался. В лесу было тихо-тихо. Снег ватными подушками лежал на еловых лапах. Издали слышались оживленные голоса и крики лыжников.
Молчаливый, важный, как профессор, красногрудый снегирь степенно сидел на веточке и внимательно наблюдал за Мишей одним своим круглым черным глазом. Миша потихоньку свистнул, но снегирь не улетел.
За деревьями послышались тихие голоса, кто-то вполголоса разговаривал.
Миша увидел Игоря и Аллу. Оба в коричневых лыжных костюмах, похожие на медвежат, пробирались по лесу на лыжах. Игорь впереди, Алла за ним. «Интересно, о чем они будут говорить? – подумал Миша. – Повторять свои И да А, или знают, что в лесу одни, и разговорятся?»
Он присел на корточки, прижался к стволу ветвистой, укутанной снегом елки.
– И, красненький, – Алла с улыбкой кивнула на снегиря.
Игорь обогнул куст, Алла за ним. Они медленно приближались. Вдруг холодные мурашки пробежали по плечам и спине Миши. Он вздрогнул, зажмурился.
«Подслушивать! Какой позор! Удрать! Пока они не подошли…»
Миша вскочил. Он хотел поскорее выбраться и тут споткнулся. Сухой сук ударил ему острым концом прямо в висок…
– Ой как горячо! – Миша увидел на снегу алое пятно крови.
Он почувствовал боль в виске, нагнулся, чтобы схватить в горсть снега и зажать снежным комком рану. Нагнулся… И тут все потемнело, куда-то рухнуло.
ОЧЕНЬ СЕРЬЕЗНЫЕ РАЗГОВОРЫ У КРОВАТИ ПОСТРАДАВШЕГО
Миша очнулся, открыл глаза. Маленькая комната была тускло освещена электрической лампочкой, висевшей под темным деревянным потолком. Миша лежал на кровати. Его голова была забинтована. Из-за перегородки слышались голоса, смех, споры… Он вспомнил сон: солнечный луг, фиалки, навстречу ему идет Галя.
Он повернулся и… увидел в полутьме за изголовьем наклоненную голову и огромные глаза Гали. Галины глаза! Миша даже зажмурился: может, ему снится?
Нет, Галя была живая, взаправдашняя. В знакомом синем спортивном костюме она сидела в кресле рядом с его подушкой и держалась обеими руками за ручки кресла.
Увидев, что Миша открыл глаза, она протянула руку и положила ему на голову, чуть повыше забинтованного лба.
– Не больно? Скажи, Ключик, не больно? – со страхом и сочувствием спросила она его, вдруг встала и на цыпочках вышла из комнаты.
Через десять минут появилась старенькая докторша-соседка в пуховом платке. Она внимательно поглядела на Мишу из-под очков и сказала: