Талисман (сборник), стр. 54
— А ты забыл, что работы с дельфинами могут иметь военное значение?
— Не путай, старина. Вся эта кутерьма началась задолго до того, как прибыла Люда. Давай лучше попробуем подманить его поближе… — Последние слова относились к октопусу, который держался на той же дистанции от корабля.
Слава соорудил из носового платка и авторучек подобие краба и поднес его к иллюминатору. «Краб» шевелил клешнями, но осьминог не клюнул на приманку.
— Мистификация не удалась, — разочарованно сказал Слава. — Ну что ж, октопус, до свидания. У нас нет времени на игру в прятки.
Он включил двигатель и носовой прожектор, повел батискаф к «колоколу» по прямой. Приборы показывали, что батискаф то и дело сбивается с курса, приходилось его выравнивать. Сначала Слава думал, что корабль виляет из-за неисправностей в рулевых тягах, но скоро понял, что рули здесь ни при чем. Это он против своей воли совершал непроизвольные хаотичные движения, нажимая не те кнопки, поворачивая рукоятки не так, как хотел. Если бы не приборы, он бы и вовсе потерял направление.
— Олег, ты ничего не чувствуешь? — спросил он.
— А что я должен чувствовать? — сердито отозвался Жербицкий.
— Мысли путаются…
— Выпил небось…
Славе было не до шуток.
— Голова тяжелая, действительно, как с перепоя.
— У меня тоже голова болит. Давление, — безапелляционно поставил диагноз «ординарец».
Слава скрежетнул зубами, по приборам выровнял корабль и дал самый полный ход.
— Осьминог прилип к батискафу, — сообщил Олег.
— Пусть прилипает, — отмахнулся Слава.
Впереди показалось зарево. Пришлось тормозить. Жербицкий оставил переключатели и уставился в носовой иллюминатор. «В «колоколе» авария! — заметалась в голове паническая мысль. Не успели!»
Но Слава был спокоен, бормотал:
— Интересно, интересно…
На малой скорости он повел батискаф в обход зарева — и стали видны полыхающие заросли каких-то растений.
— Знаешь, что это такое? — кивнул Слава «ординарцу». Холодный огонь. Светятся заросли водоросли цистозиры. Можно принять за пожар. Любопытно было бы выяснить, какие жгутиковые в данном случае вызывают свечение, имеет ли это отношение к «цветению» планктона. Жаль, что у нас нет времени…
Он отметил это место на карте и повел батискаф дальше.
Скоро впереди и внизу появилось светлое блюдце — в луче прожектора блестел «колокол». Слава замедлил ход батискафа и подвел корабль так, чтобы иллюминатор находился напротив «окна» подводного дома. Он увидел Валерия и Люду, прильнувших к прозрачной пластмассе, и успокоился.
— Поздоровайся и спроси у них, как дела, — сказал он Олегу.
Тот замигал боковым прожектором, начиная световую морзянку. В ответ заговорил прожектор «колокола»:
«Все в порядке. Получили ли письмо?»
— Передай: письма не получали, — приказал Слава. — Спроси, почему не наладили связь. Сообщи, что неполадки — у них: в аппарате или на выходах.
— Они просятся к нам в батискаф, — с недоумением проговорил Олег.
— Вижу, — недовольно сказал Слава. — Можно подумать, что это так просто сделать. Говорят «все в порядке», а просят принять меры по крайней аварийной ситуации. Спроси, правильно ли их поняли?
Увидев ответ, он чертыхнулся и стал осторожно разворачивать корабль, чтобы напротив «окна» оказался люк. Одновременно в «окне» раскрылись створки, выдвинулся «рукав» с присосками. Часть корабля вошла в «рукав». Весь маневр занял около двух часов. Теперь начиналось самое главное. Достаточно, чтобы в шлюз-камере неправильно установили давление, отказала или сработала не в полную силу хоть одна присоска «рукава» — и случится авария.
— Одевайся! — скомандовал Слава и сам, ворча, тоже стал втискиваться в скафандр. Сделать это в салоне батискафа было совсем не просто.
Когда наконец послышались удары по крышке люка, Слава приоткрыл ее так, чтобы образовалась щель в сотую долю миллиметра, потом — в десятую…
Губы Олега за пластмассой шлема шевелились, произнося слова, и Слава понял, что он говорит:
«Порядок! Открывай!»
— Помолчи! — огрызнулся Слава.
Люк продолжал открываться очень медленно. Слава сильно нажал подбородком на пластину блокиратора, и шлем автоматически откинулся с его головы. Олег сделал то же самое.
— Хоть бы они догадались снять скафандры в «рукаве», - ворчал Слава.
Оказалось, что Люда и Валерий в нарушение всех инструкций вошли в «рукав» вообще без скафандров. Как только люк открылся, они нырнули в него.
Слава открыл рот, чтобы выразить крайнее возмущение, но увидел их лица с выпученными, почти безумными глазами.
— Что с вами? — закричал он.
— Закрывай люк и гони отсюда! — прошептал Валерий, садясь на пол.
— А дельфины? — спросил Олег. — Вы оставили им достаточно пищи?
— Не забыли включить автоматы «рукава»? — напомнил Слава.
— Не забыли. Быстрей! — шепотом произнесла Людмила Николаевна.
Слава закрыл люк и запустил двигатель, недоверчиво глядя в задний иллюминатор. Но вот пространство за ним прояснилось, черная труба «рукава» медленно отодвинулась, уходя в «колокол».
— Дельфины… — начала Людмила Николаевна, но Валерий зажал ей рот рукой, делая устрашающие гримасы.
— Гони!
— Что случилось?! — багровея, рявкнул Слава.
Подчиняясь не словам, а необычному тону его голоса, Слава больше ничего не спрашивал. Только когда батискаф закачался на поверхности у борта корабля-базы и открылся верхний люк, Валерий сообщил:
— Дельфины погибли.
8
Слава хотел пригласить на совещание всех участников экспедиции, но неожиданно запротестовал Жербицкий. А когда Слава, несколько удивленный самостоятельностью «ординарца», попробовал объяснить, что, дескать, «ум хорошо, а десять различных специалистов не хуже», Олег сказал:
— Ты этого не сделаешь.
— Опять играешь в командира? — разозлился Слава.
— Пора бы понять, что время игры прошло, и вспомнить об ответственности. — Олег сказал это так, что Слава сразу же вспомнил политзанятия, лекции о шпионах и диверсантах, о происках различных врагов, о бдительности и о том, что за бездеятельность комитета ДОСААФ ему уже однажды объявили выговор.
Славе стало неудобно и неуютно, будто следователь уже начал дознание о том, почему руководитель экспедиции своевременно не принял нужные меры. И еще Слава понял, что Жербицкий только притворяется «ординарцем» и что он не так прост, как думалось. Сейчас он открылся, он говорил непререкаемо:
— Я сообщу руководству. До получения приказа попрошу никому не говорить о том, что произошло.
И Слава и Валерий поняли, что он сказал «попрошу», отдавая дань тому обстоятельству, что они в данное время не призваны на действительную службу в армию.
Слова Олега не относились лишь к Людмиле Николаевне. Все, что она пережила в «колоколе»: смерть питомцев, страх, нашло выход в нервном припадке, и ее пришлось срочно отправить вертолетом в больницу.
Это еще больше возбудило любопытство участников экспедиции, и Валерию становилось все тяжелее уходить от расспросов или отделываться невразумительными ответами. Он очень беспокоился о Людмиле, то и дело бегал к радисту, просил связаться с больницей. Оттуда сообщали, что состояние больной улучшается и уже приступили к лечению электросном.
Каждое посещение Валерием радиорубки кончалось одинаково: радист пытался заставить его проговориться о том, что случилось в подводном доме, а Валерий обещал, что все расскажет на совещании, которое вот-вот состоится. Затем оставалось еще проскочить мимо Тукало или ихтиологов, подстерегавших его у каюты.
Вскоре в ответ на донесение Жербицкого у входа в бухту появился серый длинный эсминец в сопровождении противолодочных катеров и подводных лодок. Над водой повисли вертолеты.
За Славой, Валерием и Жербицким пришел катер под флагом командира. Они прибыли на эсминец, прошли в командирскую каюту. Здесь их ожидали несколько человек: высокий красивый контр-адмирал с курчавыми, как у африканца, черными волосами и два капитана первого ранга. В дальнем углу каюты сидел четвертый — моряк с погонами капитан-лейтенанта, лысый, толстый, притенивший глаза красноватыми веками. Задавая вопросы, контр-адмирал все время поглядывал на него, будто ожидая, не захочет ли он спросить о чем-нибудь.