Талисман (сборник), стр. 133

Они оставили нас в покое, но выслали вперед гонцов с известием о событиях. Когда мы достигли Никума, Искилип бросил против нас все свои силы. Одни отряды штурмовали «Золотого скакуна», другие поджидали нас в засаде, чтобы не допустить к кораблю. Мы снова построились в каре. Так что сколько бы их там ни было, биться с нами одновременно могли человек двадцать, не больше. Все же мы оставили шесть хороших парней на залитых кровью грязных улицах. Когда команда, ждавшая нас на каравелле, увидела, что Ровик возвращается, она принялась обстреливать город из пушек. Тростниковые крыши легко загорались, и это внесло такое смятение в ряды противника, что отряд, совершивший вылазку с корабля, смог соединиться с нами. Общими силами мы прорвались к причалу, взошли на борт и выбрали якорь.

Взбешенные хисагази отважно подвели свои челны к корпусу нашего корабля, так, чтобы очутиться в мертвом пространстве, вне пределов орудийного огня. Они взбирались на плечи друг другу, пытаясь дотянуться до лееров. Одному отряду это удалось, противник оказался на палубе, и мы смогли сбросить его в море только после ожесточенной схватки. Тогда-то мне и перебили ключицу, которая мучит меня по сей день.

В конце концов мы все-таки выбрались из фьорда, Дул свежий восточный ветер. Мы подняли все паруса и скоро оставили позади наших врагов. Затем пересчитали убитых, перевязали раны и улеглись спать.

На рассвете, разбуженный болью в плече и еще более сильной болью в душе, я поднялся на квартердек. Небо было покрыто облаками. Ветер усилился. До самого горизонта, затянутого серыми тучами, катились холодные зеленые волны с белыми гребнями. Корпус корабля стонал, такелаж гудел. Целый час я простоял, глядя назад, и прохладный ветер успокаивал боль.

Потом я услышал за собой шаги. Не оборачиваясь, я понял, что это Ровик. Он долго стоял рядом с непокрытой головой. Я вдруг увидел седину, пробившуюся в его волосах.

Наконец, все еще не глядя на меня и щуря глаза, слезившиеся от ветра, Ровик заговорил:

— В тот день я все объяснил Фроду. Он ужаснулся, но признал, что я прав. А с тобой он говорил об этом?

— Нет, — сказал я.

Ровик кивнул.

— Никто из нас не станет много говорить об этом.

Мы замолчали. Потом он заговорил вновь:

— Я боялся не того, что Гюзан или кто другой захватит корабль, чтобы владычествовать над миром. Мы, монталирцы, всегда справимся с такими проходимцами. Не боялся я и обитателей рая. Этот бедный старик говорил правду. Они не нанесли бы нам вреда… нарочно… Привезли бы с собой ценные подарки, открыли бы нам свои тайны, дали бы возможность побывать на всех своих звездах.

— Тогда зачем?… — с трудом выговорил я.

— Когда-нибудь последователи Фрода разгадают загадки Вселенной, — сказал он. — Когда-нибудь наши потомки построят собственный корабль и поведут его навстречу судьбе, которую избрали.

Брызги обдавали нас, волосы стали влажными. На губах я почувствовал вкус соли.

— А пока что, — сказал Ровик, — сами будем ходить по морям нашего мира, сами взбираться на его горы, сами составлять карты и покорять природу, стараясь постичь ее. Сами, понимаешь, Жиан? И всего этого лишил бы нас корабль.

Тут я, наконец, разрыдался. Он положил руку на мое здоровое плечо и еще немного постоял рядом. А «Золотой скакун» шел под всеми парусами, держа курс на запад.

Перевел с английского В. Голант.

Г.Альтов

ГАДКИЕ УТЯТА ФАНТАСТИКИ

Очерк

В рассказе Клиффорда Саймака «Необъятный двор» посланцы инозвездной цивилизации, прибыв на Землю для установления торговых контактов, неожиданно отказываются покупать какие бы то ни было товары. Пришельцев интересует только один товар — новые идеи. И герой рассказа разъясняет обескураженному представителю ООН: «Это их метод работы. Они открывают новую планету и выменивают идеи. Они уже очень давно торгуют с вновь открытыми мирами. И им нужны идеи, новые идеи, потому что только таким путем они развивают свою технику и культуру. И у них, сэр, есть множество идей, которыми человечество могло бы воспользоваться…» [8].

«Необъятный двор» впервые был напечатан в 1958 году, а три-четыре года спустя и в самом деле появились оптовые покупатели новых идей. Это были, однако, не космические пришельцы, а ученые, закладывающие основы футурологии — науки о прогнозировании будущего. Главным же поставщиком новых идей оказалась научно-фантастическая литература.

Конечно, фантастике и раньше случалось сбывать свои идеи науке. Но ученые, по правде сказать, не слишком любили подчеркивать, что родословная открытий и изобретений нередко начинается с выдумки писателя. Ах, каким непрактичным купцом была фантастика! Она отдавала золотые плоды воображения и получала взамен мелочные придирки и снисходительные взгляды свысока.

Один такой эпизод заслуживает, чтобы о нем рассказали, уж очень он характерен. В 1964 году журнал «Вопросы психологии» опубликовал две статьи о гипнопедии. Как водится, изложение начиналось с истории вопроса. В одной статье летоисчисление велось с исследований О. Хаксли, выполненных в 1932 году, и последующих опытов М.Шировера. Вторая статья указывала, что опыты ставились еще за десять лет до О.Хаксли — в морской школе во Флориде. Так или иначе, все выглядело вполне солидно: никакой фантастики, гипнопедия начинается с научных исследований. Однако очень скоро журналу пришлось выступить с уточнением. Оказалось, что О. Хаксли исследований не вел, а описал гипнопедию… в фантастическом романе. Шировер же создал гипнопедические приборы… в научно-фантастической новелле «Цереброфон». В 1947 году инженер Э.Браун по заданию Шировера сконструировал аппарат «дормифон» — комбинацию патефона с электрическими часами и наушниками, и год спустя Р.Элиот применил этот аппарат для обучения студентов во время сна. Что же касается экспериментов в морской школе, то их просто-напросто не было: это отголоски эпизода из фантастического романа Гернсбека «Ральф 124С41+», опубликованного еще в 1911 году.

Такая вот совсем неакадемическая родословная обнаружилась у гипнопедии: сначала идеи в научно-фантастических произведениях, потом неказистый прибор, сооруженный по подсказке фантаста, и, наконец, первые реальные опыты…

Надо сразу сказать: механизм воздействия фантастики на науку не сводится к простой формуле «фантаст предсказал ученый осуществил». Отлично работают и самые неосуществимые идеи. Просто их работа тоньше: они помогают преодолевать психологические барьеры на путях к «безумным» идеям, без которых не может развиваться современная наука.

Благодаря фантастике в нормальный (и потому не сулящий особых открытий) ход мыслей врываются неожиданные ассоциации. В волшебных лучах фантастики мысль чаще подвергается мутациям, увеличивается вероятность возникновения новых идей. Научно-фантастическая литература, как справедливо заметил А.Кларк, увеличивает гибкость ума, повышает готовность принять новое. И внимательный наблюдатель мог бы заметить: чтение фантастики постепенно становится элементом профессиональной подготовки и тренировки ученого. Еще немного и курс НФ-литературы войдет в учебные программы вузов. Во всяком случае, в учебную программу недавно созданного Общественного института изобретательского творчества уже включен курс фантазии: систематическое изучение научно-фантастической литературы, освоение приемов получения новых фантастических идей и упражнения по развитию творческого воображения…

Только сейчас мы начинаем понимать, насколько многообразно взаимодействие фантастики и науки. Футурологов, например, заинтересовали даже не сами фантастические идеи и не способность фантастики воспламенять воображение, а методы, которыми создаются новые идеи.