И нет у него тайн, стр. 3

— Ладно, собирай, — сказал он.

— Да уж все собрано, вон корзина стоит. Донесешь или тяжелая?

Винс приподнял корзинку — нет, в самый раз. В голову пришла замечательная мысль — а ведь можно заодно распросить отца, как эти самые табуретки делаются! И сразу на душе стало легко и весело, ноги сами помчались по дороге, что вела на поля.

Глава третья

День был превосходный! Все вокруг было таким невыносимо зеленым, ярким, что Винс невольно прищуривал глаза. Небо над ним возвышалось синим куполом, усыпанному хлопьями снежно-белых облаков. А солнце зорко следило, чтобы всем досталось хотя бы по одному, самому маленькому, лучику.

Пыльная мягкая дорога вилась замысловатой вязью и шагать по ней было тепло и приятно. Хорошо, что догадался надеть сандалии, а не то позагонял бы себе колючек.

Но с каждым шагом корзинка становилась все тяжелее. Винс решил сократить путь и свернул в сторону. Ему ли не знать все тропинки в округе, он ли не излазил здесь каждый уголок, каждый овражек? Если пройти через вон ту рощицу, можно уменьшить дорогу чуть ли не вдвое.

Большие деревья охватили мальчика мохнатыми лапами ветвей, скрыв его под свою тенистую прохладу. Как всегда в лесу, Винс охватил трепет — он восхищался всем, что попадалось на глаза. И мощными стволами, и причудливо закрученными корнями, что торчали из-под земли, и многочисленными россыпями красных ягод, которые так и просились в рот. Винс и не сопротивлялся — горстями срывал прозрачные алые шарики и с наслаждением их раскусывал, несмотря на сковывающую челюсти кислинку.

Винс перебрался через овраг и уже подходил к опушке, но тут... Увы, мир так устроен, что надо держать ухо востро, а не расхаживать по лесу с радостно-восхищенным видом. Здесь для тебя друзей нет, мальчик...

Его кто-то грубо толкнул в спину, затем навалился всем телом, сминая под собою. Мальчишке заломили руки и связали ремнем, быстро и умело. Затем, схватив за шиворот, подняли на ноги и сунули в рот обрывок очень невкусной тряпки. Винс попытался сопротивляться, но тут же получил такую оплеуху, что больше не шевельнулся. Только обвел глазами тех, кто напал на него.

Это было весьма живописное зрелище: десяток людей в кожаных доспехах, потрепанных и пыльных. В шлемах с изогнутыми бычьими рогами. С короткими мечами на поясах. С угрюмыми лицами, заросшими до бровей. А у самого главного (как решил Винс), через всю правую щеку протянулся синий шрам вместо потерянного в бою глаза, зато оставшийся так свирепо глянул на мальчишку, что вид этого чудовищного лица поверг мальчика в бесконечный ужас.

Винс попытался что-то сказать, но сумел лишь издать жалобный стон — мешал кляп.

Этим он лишь вызвал приступ хохота, но отвечать ему никто не удосужился. Заглянув в корзинку, главарь вынул хлеб, мясо и молоко, сунул все это в свой мешок, а саму корзинку пинком отшвырнул обратно в овраг.

Мальчишку один из чужаков взвалил на плечо, словно бревно, и отряд направился через рощу в сторону от деревни.

Винс болтался на широком плече, упираясь в него животом, от чего вскоре стало очень нехорошо. Он сильно застонал, закрутился, пытаясь обрести более удобное положение.

— Заткнись, — сказал безбородый парень, что тащил мальчика на плече. — А не то шваркну об дерево, голова расколется.

Винс притих, сраженный грубым ответом. И ему ничего не оставалось, как покориться судьбе.

Эти странные и страшные люди шли медленно, чутко вслушиваясь в лесные звуки и зорко вглядываясь во все стороны. Одноглазый шел первым, чуть пригнувшись, готовый в любой миг начать бой. И все же деревню они обходили стороной, что неудивительно — ведь отряд был слишком малочисленным. Да и многие из этих воинов имели раны, кто нес на перевязи руку, кто хромал, опираясь на сломанную ветку.

Рощу они прошли довольно быстро, а на открытом месте приостановились.

Винс вслушивался в чужую речь, но ничего не понимал. Парень сбросил его с плеча на землю, не слишком беспокоясь о сохранности груза, и присел рядом, пока вожаки решат, куда дальше держать путь.

Совет длился недолго и вскоре одноглазый подал гортанную команду. Мальчик вновь занял свое место и поход продолжился. Старательно обходя поле, на котором трудились согнутые фигурки мужчин, отряд прятался за невысокими холмами, поросшими дикой травой. К большому разочарованию мальчика, их так никто и не заметил.

Вышли к реке. К той самой, где брала воду мама Винс, но ниже по течению. Здесь было безлюдно, течение стало медленней, а река — шире. Один из воинов подобрал сухую ветку, поджег ее и замахал перед собою. Ему в ответ от другого берега послышался свист и тут же показался корабль. Винс никогда не видел таких — нос украшала большая голова неизвестного чудовища, парус был разрисован красно-черными полосами и наполовину приспущен, а борта были вогнуты внутрь. Восемь пар весел гнали корабль поперек реки стремительно и мощно.

Корабль ткнулся носом в илистый берег и с него был сброшен веревочный трап. Одноглазый подгонял своих наверх чуть ли не пинками, чтобы пошевеливались — похоже, что он очень не хотел быть обнаруженным.

Винса втянули наверх так же, как все остальные мешки — никого не интересовало, что чувствует маленький пленник. Его прикрутили у борта веревками так крепко, что не сбежать, не двинуться с места.

Оттолкнувшись веслами от берега, корабль заскользил вниз по течению, оставляя за бортом родные для Винса места.

У него на глазах выступили слезы — на стянутых узлами руках саднила содранная кожа, но это были мелочи по сравнению с болью в душе.

По палубе расселись чужаки, кто где — одни перевязывали раны, другие заливали в глотку вино, третьи просто отдыхали, прислонившись к высоким бортам.

Одноглазый подошел к мальчику и выдернул кляп.

— Только не вздумай орать, — сказал он жестко. Из его уст родной для Винса язык слышался странно и непривычно, с каким-то гортанным акцентом. — Иначе брошу за борт как есть, с веревками.

Винс кивнул, стараясь не глядеть на страшный шрам, но он все равно притягивал к себе.

— Зачем вы меня украли? Зачем я вам нужен? — едва не плача спросил он.

— Глупец! — засмеялся одноглазый. — Сам попался, как заяц в силок! Мы твою деревню десятой дорогой обходили, а тут ты выскочил.

— А вы кто? — робко спросил Винс.

— Я — конунг Харальд Торвальдсен! Слыхал обо мне?

Винс повертел головой, он никогда не слышал это имя. Одноглазый презрительно поджал губы:

— Ну конечно! Откуда вам знать это прославленное имя, если я еще не был в ваших местах. Пусть жители твоей деревни молятся своим идолам, что она попалась мне лишь на обратном пути! Этот поход был не слишком удачным, я взял вдвое меньше людей, чем следовало. Но я непременно вернусь сюда, в будущем году, и тогда все здесь покроется гарью и пеплом!

Его единственный глаз яростно засверкал, соперничая с солнцем. А Винс еле слышно хихикнул, отвернувшись в сторону, чтобы не навлечь на себя гнев этого хвастуна.

— Будешь сидеть здесь, пока не прибудем в гавань. Держи язык на привязи и тогда тебя никто не тронет.

— Отпустите меня! — подался вперед Винс. — Меня дома ждут, искать будут!

— Заткнись, щенок! — конунг толкнул его в грудь носком сапога. — Еще разинешь пасть, велю дать три десятка плетей! И половину из них дам лично.

С этими словами одноглазый отвернулся от мальчика, совершенно забыв о его существовании. Он даже не спросил, как мальчишку зовут, кто его отец, что за деревня осталась позади — все это было прославленному воину неинтересно.

— Эй, бродяги! — зычно крикнул он. — Чего сникли? Разве мало я водил вас по миру? Разве не возвращались из походов наши корабли, груженые доверху? Сегодня мы возвращаемся ни с чем, но мы вернемся! Я насажу на кол голову князя, который разбил мое войско, и привезу ее в Горлсборг, где она будет красоваться на городской площади!