Ф. М. Том 1, стр. 30
Через час безрезультатного мозгового штурма, когда у Ники задымилась голова, он выудил из бумажника заветный дублон и тоскливо уставился на сдвоенный профиль венценосных супругов. Фальшивое золото скучно поблёскивало на ладони, помогать дедукции не желало.
Саша Морозова, наверное, уже в десятый раз повторила:
— Это обязательно что-нибудь про Федора Михайловича. Папа ничем другим не интересовался. Про Федора Михайловича знает всё-превсё, а про остальное почти ничего. Я иногда прямо удивлялась. Он даже Филиппа Киркорова не знает, представляете? Один раз увидел по телевизору, случайно, и говорит: «Ой, смотрите, какой смешной! Зовут как меня — Филиппом. Кстати, чем-то на Настасью Филипповну похож». Это из романа «Идиот», — сочла нужным пояснить Саша.
— Знаем, кино смотрели, — с достоинством ответила Валя.
Глядя на монету, Ника задумчиво повторил — в сотый раз:
— «Посчитай его». Кого? Или что? — И вдруг вздрогнул. — Вы говорите, это непременно связано с Достоевским? Так, может, не «его», а «Его», в смысле, писателя? Но как можно его посчитать?
Валентина пожала плечами:
— Хренотень какая-то. То есть, нонсенс. Ну Федор. Ну Михайлович. Ну Достоевский. Чего тут считать-то?
Ладонь, на которой лежал дублон, словно щекотнуло.
— Валюта, ты — гений! — воскликнул Ника и быстро написал на листке:
ФЕДОР(5) + МИХАЙЛОВИЧ(10) + ДОСТОЕВСКИЙ (11) = 26
— Если посчитать количество букв в имени писателя, получается 26. То есть, сначала 100, потом 26.
— Ну и фигли? То есть, что вы хотите этим сказать? — Валя посмотрела на листок, на Фандорина. — Кстати, шеф, почему слово «гений» не имеет женского рода?
Ника отмахнулся.
— Сто, потом двадцать шесть. Сто, двадцать шесть… Хм… Раз сначала идут цифры, то и потом должны быть тоже числительные. Что там было дальше? Валя, прочти по записям.
— Да я наизусть помню. Попросил голову отстегнуть. Выдрал из подушки зубами пёрышко. Потом долго шевелил пальцами. Сказал: «И наконец вот так!» Откусил пуговицу и выплюнул. Дальше принялся на Сашку облизываться и матом запустил. Цитировать?
— Не надо. Это было уже после того, как он сказал: «А уже всё».
Николас вертел монету, пытаясь ухватить ускользающую мысль.
Его взгляд упал на портрет.
— Перо! — закричал магистр так, что девушки дёрнулись. — Портрет Перова! Морозов шевелил пальцами… И на портрете пальцы! Их надо сосчитать? Но зачем? Сколько у человека может быть пальцев?
Он подошёл к картине, стал считать — тут его ждал сюрприз. Пальцев оказалось не десять, а девять. Один был не виден!
— Девятка, девятка! — Николас оглянулся на девушек, которые тоже смотрели на картину, прижавшись к нему с двух сторон. — 100-26-9. И ещё какая-то пуговица… Вот, есть пуговица! — Он ткнул в сиротливую пуговицу на сюртуке угрюмого классика. — Причём всего одна, а это необычно! Наверняка её и имел в виду Морозов. Последнее звено — 1. Таким образом, мы имеем семизначное число 1002691.
— А что это такое? — спросила Саша, глядевшая на него во все глаза.
— Не знаю. Из семи цифр, например, состоят московские телефонные номера.
Помощница вынула из кармана мобильник.
— Звоним?
— Ни в коем случае. Валя, твой карманный компьютер при тебе?
— Само собой.
Валя уже поняла сама.
— Сейчас сделаем, шеф. Вы вот меня ругаете, что я ворованные базы данных покупаю, а они нам сейчас ого-го как пригодятся. У меня на жёстком диске и МГТС, и все операторы мобильников имеются… Сейчас загружусь.
Она достала чудо техники, крошечный компьютер, с которым никогда не расставалась, и всего через минуту доложила:
— Есть 100-26-91! Только это родильное отделение. Вот, сами посмотрите. Звонить?
Николас сник. Неужели он ошибся и это не телефонный номер, а что-то совсем другое? Или ошибочен сам метод?
Пока Валя проверяла номер (он действительно принадлежал роддому), Фандорин уныло смотрел на фальшивый дублон. А что если ребус тоже фальшивый и Морозов просто над ними поиздевался? Поднял глаза на портрет. К раме была прикреплена медная табличка:
«В.Г. Перовъ. Портретъ Ф. М.Достоевскаго».
— Так-так-так, — быстро пробормотал Николас. — Бумагу!
Написал: «Федоръ(6) + Михайловичъ (11) + Достоевскiй(11) = 28».
— Не 26, а 28!
— Что? — в один голос спросили девушки.
— Получается 100-28-91. Валя, смотри по базе! Помощница пощёлкала-пощёлкала и доложила:
— Домашний номер. Мужик какой-то. Лузгаев Вениамин Павлович. Фамилия редкая. Давайте, шеф, я его на поиск задам. Вдруг что-нибудь выловим?
Она подсоединилась через мобильник к Интернету.
— Нету. Ни одного Лузгаева. Есть «лузгае», это по-белорусски, что ли. Вот:
«Савка лузгае семочки i сплъовуе ix прямо на сомбреро сеньйора, шо сидить попереду».
— Попробуй поискать на телефонный номер, — велел Фандорин.
Валя набрала в строке «поиск» 100-28-91.
Экранчик мигнул и выкинул сайт частных объявлений.
С замиранием сердца Фандорин прочёл:
Покупаю старые документы, письма, конверты, автографы известных людей. Гарантирую достойную оплату. [email protected] Тел. 100-28-91.
Вениамин Павлович.
7. ФИЛОСОФ-МЕРКАНТИЛИСТ
— Yes!!! — взвизгнула Валя. — Вениамин Павлович! Лузгаев! Это он!
— Автографы покупает! — присоединилась к ликованию Саша. — Николай Александрович, вы такой умный! Как же мне повезло, что вы меня сшибли! Можно я вас поцелую?
— И я, — немедленно взревновала Валентина. Николас был расцелован в обе щеки: в левую робко, но нежно; в правую громко и влажно.
Труднее всего было сохранить невозмутимость — мол, ничего особенного, элементарно, Ватсон. Честно говоря, Фандорин до самого конца сомневался, будет ли из его дедукции толк.
Но результат не вызывал сомнений. Доктор филологических наук в своей дурацкой шараде закодировал телефон коллекционера автографов.
— Что и требовалось доказать, — снисходительно резюмировал Ника. — Остальную часть рукописи мы, кажется, нашли. Она находится у некоего господина Лузгаева, Вениамина Павловича. Мы немедленно с ним свяжемся. Что же касается первой части… — Он подошёл к окну, выглянул во двор. Окно Рулета по-прежнему было тёмным. — Дадим наркоману ещё сутки. Если за это время не появится, пишем заявление в милицию. Пусть ищут.
— Может, лучше подождать с этим Лузгаевым до завтра? — спросила Саша. — Узнали бы сначала, что он за человек, где живёт и вообще… Вдруг мы позвоним, а он скажет: знать ничего не знаю ни про какую рукопись.
Ника и Валя переглянулись.
— Нет, у меня до завтра терпения не хватит, — честно признался Николас. — Рискнём. Все равно теперь он от нас никуда не денется.
Для звонка незнакомому человеку было немного поздновато, десять вечера, но Николас все же набрал столь трудно давшиеся семь цифр.
Трубку сняли почти сразу же.
— Вениамин Павлович?
Ника нажал кнопку громкой связи, чтобы девушки могли слышать разговор.
— Я.
— Меня зовут Николай Александрович, я от Филиппа Борисовича Морозова… Насчёт рукописи, — сразу пошёл ва-банк Фандорин.
Пауза.
— Хотите привезти остальное? — спросил Лузгаев.
Ника показал пальцами букву V, а девушки изобразили целую пантомиму победы: Валя исполнила что-то вроде ламбады, Саша перекрестилась и, не удержавшись в рамках благочестия, подпрыгнула.
— Именно об этом я и уполномочен с вами поговорить, — солидным тоном сказал Николас. — Я понимаю, время позднее, но не хотелось бы откладывать. Я на машине, могу к вам подъехать. Много времени это не займёт, пробки уже рассосались.
На том конце вздохнули.