Семейный стриптиз, стр. 62

Она покачала головой. Что за странное ощущение, когда душа твоя возвращается в тело!

– Картинка та еще, – усмехнулась она. – Кто бы со стороны увидел. Жалкие мы с вами, одураченные просто­фили, девочки! Ну-ка, как по-вашему, кто из нас самый увечный? Чей муженек расстарался лучше всех?

– Твой, – хором ответили Энджи и Мишель. Неизвестно почему Джаду разобрал смех. Горловое бульканье постепенно превратилось в самый настоящий хохот. Мишель изумленно округлила глаза, но в конце концов не выдержала и захихикала. Последней присоеди­нилась Энджи. Они заливались, держась за животы, пры­скали, стонали и снова покатывались со смеху, пока Джада не выдавила, утирая слезы:

– А вот и нет! По-моему, Фрэнк моего переплюнул. Улыбка Мишель сразу растаяла, и Джада решила, что та опять кинется защищать подлеца.

– Может, ты и права, – неожиданно согласилась Ми­шель и перевела взгляд на Энджи.

– Сколько уже? – спросила она, кивнув на ее живот.

– Два с половиной месяца. Кажется.

– Я один раз делала аборт, – после долгой паузы при­зналась Мишель. – Забеременела от Фрэнка еще в школе и… Никак нельзя было рожать.

Джада заморгала. Надо же! Семь лет они дружат – и Мишель не обмолвилась ни словом.

– И я, когда забеременела в третий раз, пошла в боль­ницу и договорилась насчет… чтобы прервать. С Клинто­ном все уже было плохо, денег не было, – говорила Джада и не верила собственным ушам. Неужели она делится та­кими подробностями с двумя белыми, обеспеченными женщинами, с детства не знавшими ни моральных, ни ма­териальных проблем? Но у тебя ведь никого нет ближе их. Мы женщины, а это сближает сильнее, чем цвет кожи разъ­единяет. Может быть, всем женщинам стоило бы спло­титься – и послать так называемый сильный пол подальше?

– Я боялась, меня выставят из банка. Мы бы не выжи­ли без моей работы. А потом… потом я поняла, что хочу этого ребенка. Но, уж конечно, я не для того рожала Шерили, чтобы ее воспитывал кто-то другой! – Она посмот­рела на Энджи. – Что думаешь делать?

– Думаю, нужно позвонить в больницу. Только мне страшно туда идти. – Энджи отвела взгляд. – А не идти еще страшнее. – Она уронила голову на колени.

– Мы тебе поможем, – сказала Мишель.

– Какого черта! – добавила Джада. – Мы тебя отве­дем.

– Это совсем не больно. – Мишель запнулась. – То есть… физически не больно.

ГЛАВА 39

«Если бы дела сами собой испарялись, когда тебе плохо!» – думала Энджи, обводя взглядом горы папок и ворох сообщений на своем столе. Дело Джады она завалила, завтра ей предстоит аборт, но это не дает права на пере­дышку от тех драм, что приводят несчастных женщин в Центр.

Маме Энджи так и не рассказала ни о беременности, ни о решении избавиться от ребенка. Не то чтобы она сты­дилась аборта или боялась осуждения Натали – просто такие новости легче сообщать, когда все уже позади. Об­щество, советы и даже сочувствие Натали чаще всего при­носили облегчение, но порой подавляли.

Энджи только что закончила беседу с девушкой, отчим которой присвоил себе недвижимость ее покойной матери. На очереди была еще одна клиентка – и тоже с проблемой похищенного дома. В тот момент, когда Энджи придвину­ла к себе папку, чтобы получше познакомиться с новым делом, дверь отворилась, и в кабинет вошел Майкл.

– Дела идут? – спросил он.

Энджи лишь неопределенно пожала плечами, и Майкл устроился на стуле напротив.

– Пережить провал в крупном деле непросто; глав­ное – не опускать рук. Ну а новая квартира как? Обжива­ешься?

Ха! Энджи подумала о коробках и пакетах Джады, за­громоздивших углы гостиной, и собственном полнейшем безразличии к обустройству нового жилья.

– Потихоньку. В стиле первых поселенцев.

Она не собиралась посвящать Майкла в подробности своего неожиданного соседства с клиенткой Центра. Не он ли советовал «держать дистанцию»? Майкл – хороший юрист, преданный своей профессии, однако сам он упор­но «держит дистанцию», а значит, не одобрит столь тесную дружбу коллеги с клиенткой, пусть даже и бывшей. Муж­чины… Они вообще совсем другие. Исключить эмоции из дела – для них это запросто. Работа есть работа – и только.

В следующую секунду Майкл разбил ее теорию в пух и прах:

– Я вот о чем подумал… Не поужинать ли нам завтра в каком-нибудь хорошем ресторане?

Энджи в изумлении уставилась на него. Да он ее на свидание приглашает?! Не может этого быть.

– Завтра я занята, – быстро сказала она. – Меня даже на работе не будет.

– А как насчет четверга или пятницы?

Оказывается, может быть, Майкл действительно при­глашает ее на свидание! Он, конечно, очень мил, у него такой теплый карий взгляд, ей приятно с ним общаться и работать, но… ЧТО он творит?!

– Я не встречаюсь с женатыми мужчинами, – холодно констатировала Энджи.

– Я не женат. В противном случае я бы сам тебя не пригласил.

Энджи шумно вздохнула. Ни к чему ей сейчас эти фо­кусы; и вообще она по горло сыта мужским враньем.

– Майкл, ты женат, и у тебя двое детей. Я знаю, ты не любитель распространяться о своей личной жизни, но голые факты известны всему Центру, – тускло и монотон­но произнесла она, как не блещущему умом ребенку, кото­рый испытывает терпение родителей.

– У меня действительно двое детей, Энджи; но я пол­года в официальном разводе и уже полтора живу отдель­но, – столь же бесстрастно сообщил Майкл. – Если об этом еще неизвестно «всему Центру», то потому лишь, что я предпочел умолчать.

Энджи уставилась на него во все глаза. Майкл Раис… Майкл ушел из семьи, здесь об этом никто не слышал?! Ни известный сплетник Билл, ни ее собственная, по-еврейски всезнающая мама? Да как такое возможно? Еще одно до­казательство непреодолимой пропасти между полами. Ни одна женщина не сумела бы так круто изменить жизнь втайне от коллег.

Майкл, глядя в изумленные глаза Энджи, вдруг улыб­нулся:

– Если уж не грешить против фактов, то из нас, на­сколько мне известно, брачными узами связана ты.

Угу. Связана. И беременна вдобавок. Энджи чуть не рас­смеялась; правда, в этом смехе горечи было гораздо боль­ше, чем веселья. Потрясающе! Впервые за четыре года – с тех пор, как она познакомилась с Рэйдом, – ей назначают свидание… в тот самый день, когда у нее уже назначено свидание с хирургом-гинекологом! Что-то в этом мире не так. Всевышний – определенно мужчина. У него не жен­ское чувство юмора.

Трудно поверить, но больше всего Энджи замучила жажда. Ей бы переживать духовный кризис, терзаться мо­ральными вопросами, сидя в приемном покое в ожидании своей очереди на чистку, а она могла думать только о воде. С вечера не проглотив ни крошки, ни капли – так было велено, – Энджи в сопровождении Джады и Мишель приехала сюда рано утром. Надежда быстро покончить с пыт­кой и покинуть это жуткое заведение не оправдалась. Доб­рый час она заполняла всевозможные бланки и уже больше часа торчала здесь, в приемном покое, полном девочек с опухшими от слез тоскливыми глазами.

– Ты как? – минимум в четвертый раз прошептала Мишель, сжимая пальцы Энджи. – В порядке?

– Не совсем. – Энджи попыталась улыбнуться, но у нее ничего не получилось.

В углу тихонько всхлипывала единственная женщина заметно старше даже Энджи; остальным пациенткам она, пожалуй, годилась в матери. Мишель уже успела побеседо­вать с ней и теперь тихонько рассказывала подругам:

– Она мечтала о малыше, но с плодом что-то не так. Говорит, ни за что не пришла бы сюда, если бы был хоть малейший шанс сохранить ребенка. У нее уже началось кровотечение. – Мишель вздохнула: – Первая беремен­ность за много лет.

– Какой кошмар! – возмутилась Джада. – Совсем, что ли, мозги у врачей поотшибало?

– Это ж надо додуматься – засунуть ее в одну компа­нию с малолетками. Ни стыда ни совести! Бедняжка так страдает, что потеряла ребенка, а им плевать.

Энджи опустила голову и приложила ладонь к животу. Пусть Рэйд оказался лгуном и предателем, но ведь ребенок и ее тоже. Дитя ее любви. Она не сделала ошибки, как все эти школьницы, и не желала бы для себя судьбы той жен­щины. Дружба с Мишель и Джадой, их разговоры о детях открыли ей глаза: она поняла, что хочет ребенка; мечтает о материнстве. Может быть, пройдут годы, прежде чем она встретит человека, которого сумеет полюбить; но даже если этого никогда не произойдет, она уже сможет любить своего малыша и заботиться о нем.