Клуб Первых Жен, стр. 76

– Я слышала от дяди, что у Билла какие-то трудности с Феб.

– Может быть, за это и следует зацепиться, – радостно предложила Бренда. – Хотя она, как бомба замедленного действия, все равно уничтожит себя сама.

– В чем еще уязвим Билл?

– Конечно, самое слабое его место – женщины. Скажи ему, что он плох в постели, и ему уже не оправиться от удара до конца жизни.

– Это на самом деле так? – спросила с надеждой в голосе Бренда.

Элиз посмотрела на нее, как бы раздумывая, отвечать ей на этот вопрос или нет. Потом, вздохнув, сказала:

– К сожалению, нет. – И хихикнула. – Хотя, кто его знает, ведь это было давно.

– Может быть, нам удастся полностью разрушить его планы с женитьбой. Тогда-то ему уже не оправиться, – предложила Анни.

– Это не совсем так. Он годами собирал антиквариат, который сейчас стоит больших денег. И потом, он и без того довольно прилично зарабатывает.

– Ему ничего не стоит очаровать еще какую-нибудь богатую невесту, – сказала Бренда и осеклась, понимая, что могла этим обидеть Элиз.

– Все в порядке, Бренда. – Элиз пожала плечами. – Твоя правда. Но я уверена, что в чем-то мы все равно сможем его уличить.

Бренда встала и достала из-под сиденья папку.

– Чуть было не забыла. Угадай, какой у меня для тебя подарок? Что я буду иметь, если покажу тебе копии счетов и отчеты о расходах клиентуры Билла? Эти документы достала Анжеле одна из машинисток, работающих в его адвокатской конторе. Не знаю, пригодятся ли они, но попробовать можно.

– Бренда, ты – гений, – сказала Элиз. – Это – многообещающее начало.

– А как насчет Джила? Его машина еще цела, – напомнила Бренда. – Я хочу, чтобы он был наказан физически. – И, узрев на лицах подруг выражение брезгливого отвращения, она продолжила: – Я знаю, вы не приемлете насилия. Но девизом итальянской семьи Морелли было «око за око». Вы должны помнить, что Джил причинил Синтии страдания. За это его нужно как следует поколотить. Давайте дадим клятву и заключим договор, скрепленный кровью, что мы это сделаем.

Анни замотала головой.

– Никакого насилия. Насилие абсолютно исключается, – твердо произнесла она.

Потом, улыбнувшись, наполнила узкий тонкий бокал шампанским и поставила его на стол. Сняв с руки обручальное кольцо, с которым она так долго не могла расстаться, Анни с возгласом: «Вот!» бросила его на дно бокала.

– Ах, так! – воскликнула Элиз.

Она со смехом стащила с руки свое кольцо и тоже бросила его в бокал.

Бренда, ухмыляясь и прикладывая титанические усилия для того, чтобы освободить от кольца свой толстый палец, наконец сняла его и бросила в бокал. Шампанское перелилось через край и пролилось на пол.

Бренда засмеялась и одобрительно покачала головой.

– Мы можем гордиться собой.

– Да, это точно, – согласилась Анни.

– Итак, договорились, с этого момента никаких сладостей, – сказала Элиз, повернувшись к Бренде.

– И никаких попоек, – напомнила ей Бренда. – Пока не закончим начатое дело.

– А оно не закончится, пока не закончится, – напомнила им Анни. – Счастливого вам Дня благодарения!

Этой ночью Анни, лежа в постели без сна, мысленно благодарила своих подруг и все думала, смогут ли они осуществить то, что задумали. Она думала об Аароне и докторе-психоаналитике Розен. О своей дочери и де Лос Сантосе.

Бренда тоже не могла уснуть, попеременно думая о том, хорошо ли Тони и Анжела провели с отцом время в «Арубе», сможет ли она неслышно проскользнуть на кухню и можно ли ее уже официально считать лесбиянкой. Она думала о Диане и хотела, жаждала, страстно желала… съесть хотя бы один шоколадный батончик.

В своей комнате Элиз, изнывая от жажды, уже подумывала, не использовать ли ей для этой цели свои духи. Однако, съев четыре батончика «Милки Уэй», успокоилась и улеглась спать уже почти на заре.

18

«СИЛЬВАН ГЛЕЙДС»

Мигель легко вел «ягуар» Анни по шоссе, ведущему на север. Выезд из города был, как всегда, сумбурным, но отсюда они будут следовать по прямой. Анни могла расслабиться. Попытаться, по крайней мере, это сделать. Анни не виделась с Сильви с 30 мая, Дня памяти погибших в войнах, но теперь, когда шестимесячный установочный семестр закончился, она могла посетить ее и выяснить, правильно ли был сделан выбор школы-пансиона и прижилась ли там Сильви.

Анни глубоко вздохнула и посмотрела в окно. Ей было хорошо с Мигелем; он ценил тишину и редко нарушал ее.

– Как здесь красиво! – произнесла она вслух. Они находились в семидесяти милях к северу от Нью-Йорка, в округе Датчесс. Деревья были покрыты ледяной корочкой, которая блестела и переливалась на солнце, а на земле уже лежал чистый белый снег. «Ягуар», легко преодолевая крутые спуски и беспрепятственно покрывая милю за милей, мчал ее навстречу доктору Геншер и Сильви. Она оправила низ своего шерстяного платья-свитера от Донны Каран. Отправляясь с визитом к больной дочери в ее новый дом, Анни думала, какое платье сочла бы подходящим для этой цели ее бабушка? Всматриваясь в стоящие вдоль шоссе ряды голых деревьев, она заметила нанесенные ветром сугробы, разделяющие огромные луга.

– Я всегда удивляюсь, когда вижу, как близко фермы подходят к городу. Ведь это настоящая сельская местность.

– Да, и она всегда здесь была, – тихо ответил Мигель. – Когда я наблюдаю такую красоту, я начинаю задумываться над тем, зачем я сижу в четырех стенах в здании на Федерал-Плаза и бесцельно провожу жизнь.

Анни кивнула. В последнее время она находила, что город более, чем когда-либо, давит на нее своей громадой. В нем было очень одиноко, а в праздники одиночество ощущалось еще явственнее. И она вдруг подумала, что, если Сильви здесь не нравится, она продаст свою квартиру и коттедж и переедет жить за город, купит какое-нибудь дешевое жилье, где Сильви найдет помощь и поддержку.

«Но куда нам податься? И что будет со мной? Смогу ли я обойтись без друзей?» Без Бренды, которая повергала ее в безудержный хохот даже своими грубыми шутками? Без предприимчивой, надежной и преданной Элиз? Без работы в больнице, которая оплачивалась не очень высоко, но все-таки что-то давала. Она очень скучала по Сильви, ведь она так давно ее не видела.

Она раздумывала над тем, как будет вести себя Сильви. Нужно быть открытой, спокойной, доброй и не строить далеко идущих планов. Надо довести каждое дело до конца.

Сначала повидаться с Сильви, потом зайти к доктору Геншер. Плохо, однако, что она уже чувствует себя уставшей.

Анни расслабилась, давая глазам насладиться белым пейзажем за окном автомобиля. Мигель свернул с шоссе и остановил машину у светофора.

Анни опять напряглась. Виной этому была проблема с деньгами. Анни никогда не считала свою семью богатой, по-настоящему богатой, как семью Элиз. Но богатство – понятие относительное, и семья Анни считалась семьей с достатком. Она владела домом на Мейн-Лайн и виллой на островах. Они ездили отдыхать в Палм-Бич. Анни улыбнулась. Всегда в Палм-Бич и никогда во Флориду. В этом заключался особый смысл, понятный только богатым.

Став взрослой, она, конечно, поняла, что на свете существуют и бедные. Но она не ощущала эту бедность, думая, что все живут так, как живет она. Ее опекунский фонд не был большим, но его хватало на учебу в колледже и одежду до того времени, как она вышла замуж за Аарона и покинула семью. И, только выйдя замуж за человека, у которого ничего не было за душой, она на собственном опыте познала, что такое нужда. Она, наконец, осознала, каково жить без денег, потому что это коснулось ее самой.

По правде говоря, это больше касалось Аарона, чем ее. Ей эта скромная жизнь показалась довольно забавной. Она стыдилась себя. Мария Антуанетта в бедном одеянии. Она играла в бедность, пока Аарон писал. Потом она забеременела Алексом, а Аарон нашел другую, высокооплачиваемую работу. И у них уже было довольно денег, а потом даже более чем достаточно. Ее отец дал им наличные деньги на покупку дома в Гринвиче.