Мир приключений 1980 г., стр. 69

Один раз отдыхали на море. На Азовском. Но тут нам не повезло. Какие-то шторма, дожди, ветры. Купаться удалось лишь несколько раз, загорать и того меньше. И наверное, потому у нас с Леной появилось к югу настороженное отношение.

Вот, в общем-то, и все наши отпуска. Не густо, конечно, но ведь и до серебряной свадьбы нам далековато. Сколько мы вместе? Всего ничего.

В этом смысле у Вадима жизнь куда богаче. Он уже дважды выезжал на лето с детским садом километров за сто от города. А для него это — Австралия. Там такие впечатления, что потом ползимы он — по своей манере крайне обстоятельно — нам повествует об этом. Значительное место в его рассказе занимают бабочки, жучки, птицы, стрекозы и, разумеется, воспоминание на всю жизнь — еж! Еще долгое время после того лета весь животный мир для Вадима подразделялся на два вида: «больше ежа» и «меньше ежа».

Например, читая ему сказку о Коньке-горбунке и упомянув о ките, я немедленно услышал вопрос: «А кит больше ежа или меньше?»

Вопросы кончились, когда мы впервые (уж не знаю, почему с таким опозданием) повели Вадима в зоопарк.

Это явилось потрясением.

Повидав слона, бегемота, верблюда, он вдруг понял, сколь жалок размерами был еж. Вадим очень переживал за ежа, он плакал и с тайной надеждой все спрашивал:

— А большие ежи бывают?

— Бывают, — отвечал я и повел его смотреть дикобраза.

Дикобраз немного утешил Вадима — он все же был больше ежа, но не настолько, чтобы принести окончательное утешение. Некоторое время он крепился, но потом все же спросил:

— А больше слона ежи бывают?

— Бывают, — неожиданно вмешалась Лена, — если они хорошо кушают. Если съедают весь суп, например.

Но Вадим оказался хитрей. Он сразу раскусил наивный Ленин педагогический прием, проследил логическую связь и, тщательно все продумав, изрек:

— Пусть еж кушает суп. — И, забивая последний гвоздь в несостоявшийся воспитательный маневр матери, торжествующе добавил: — Я не еж!

По внешности, конечно, нет. А что касается характера, это еще подлежит изучению…

…Когда-нибудь на земле переведутся все преступники (или хотя бы наиболее опасные), и тогда отпадет потребность в милиции (только ГАИ останется).

Тогда я как раз и пойду учителем физкультуры в школу, или стану лесным парашютистом-пожарником, или, на худой конец, буду руководить хором в милицейской самодеятельности (ах, да, милиции-то не будет, ну ладно, в самодеятельности какой-нибудь кондитерской фабрики).

Удивительная профессия у милиционеров — делать все возможное, чтобы остаться без работы!

Глава IV. ПОЛЕТ

Откинувшись в кресле, я вспоминаю свою службу в отделе по борьбе с воздушным терроризмом. Только, бывало, проснусь — звонок: «Леруа, к шефу, и давай пошевеливайся!»

Приезжаю и получаю рейс. Это значит, что я должен отправиться с таким-то рейсом куда-нибудь к черту на кулички. Иногда один, иногда вдвоем, даже втроем, на Ближний Восток, например. В общем-то, не такая уж тяжелая работенка — сидишь себе, смотришь фильм, слушаешь музыку, пьешь, ешь за счет службы. А если лечу один и знаю, что мои коллеги меня не видят, то и выспаться можно. Потому что у меня своя тактика. Я присматриваюсь к пассажирам еще там, на аэродроме, намечаю подозрительных. Ну сколько их может быть? Один, два. И приклеиваюсь к ним. Сажусь в самолете рядом.

Конечно, трудно определить, «кто есть кто», хоть глаз у нашего брата и наметанный. Поди разберись, кто террорист, кто нет. На лбу они себе, во всяком случае, вывесок не вешают.

Ну хоть эти девицы из компании Баадер — Майнхофф. Все с высшим образованием, да каким — социологи, юристы, философы. У всех родители солидные, может быть, не миллионеры, но уж никак не нищие — банкиры, адвокаты, бизнесмены. Доченькам дорогим все дали — и машины, и колледжи, и университеты, и туалеты.

Ан нет! Пустились девицы в авантюры. Сперва вопили, что борются за справедливость, за бедняков, за угнетенных. «Собственность — это, мол, кража!» А потом сами стали банки грабить. Оказывается, красть чужую собственность — не кража! А? Как вам нравится?

Значит, если у них деньги — то честно заработанные (хоть и грабежом), если у меня — кража! Вот так.

Разложил бы я на месте родителей этих милашек да так выпорол, что они сразу бы сообразили, у кого чьи деньги.

И вот теперь они уже не капиталы стали похищать, а самолеты! Ну, понимаю — мужчины, эти бандюги, которые в их шайку входят (хотя, впрочем, тоже ведь интеллигенты). Но девки-то!

Так что когда я вижу среди пассажиров какую-нибудь изящную чистенькую девушку с дорогой сумочкой через плечо, то вглядываюсь особенно внимательно — не лежит ли у нее в этой сумочке пара гранат. Кто ее знает…

Так о чем я говорил? Ах, да. Значит, если подозрительных никого нет, я спокойно заворачиваюсь в одеяло и сплю себе всю дорогу. Потом, конечно, докладываю начальнику, что была там одна группа… весь рейс был в напряжении… не отдохнул, не спал, не ел…

Да, все же я жалею о той службе. Хотя, конечно, бывали и там переделки. Правда, не со мной — с коллегами.

Дело в том, что эти террористы, а по-моему, просто бандиты, тоже не лыком шиты: мы их распознаем, но и они нас распознавать научились. Среди двух десятков захваченных на нашем континенте в этом году самолетов по крайней мере в половине летели наши агенты, такие вот, как я. И что? Четверых пристукнули сразу же, а остальные сидели тише воды, ниже травы, лишь бы бандиты не догадались, кто они такие. Тут ведь все зависит от тебя самого — готов ты, например, дать себя продырявить ради всего этого стада баранов, что сидят в салоне и которые, если ты их спасешь, не то что спасибо не скажут, а еще жалобу напишут, что шум в кабине мешал им спать…

А теперь вот в полной безопасности, поев, похлебав шампанского (за счет службы), пребываю на седьмом небе (в буквальном смысле).

Нет, нынешняя моя работа не такая уж плохая. Довезу голубчиков до Токио, сдам с рук на руки японским коллегам. Побуду пару деньков, пусть коллеги меня сводят в свои знаменитые бани, покажут Осакусу с ее веселенькими ночными заведениями, у них там есть что посмотреть.

И — домой.

Дома тоже ждут всякие приятные дела.

Штука в том, что мы тут с одним моим коллегой нащупали неплохой бизнес.

Значит, так. Выслеживаем группу пушеров, не крупных, наоборот, чем меньше, тем лучше — начальство не заинтересуется. Выслеживаем. Это азбука профессии — у нас информаторов, которых мы держим на крючке, хватает, потом на допросах у самих наркоманов кое-чего добиваемся. Надо их попридержать немножко, потом только покажи порцию — они тебе все на свете выложат (вот это как раз самое опасное, а то такое наговорят, что с ног собьешься — и все зря).

Конечно, это не очень законные методы, но в нашем деле, если придерживаться закона, далеко не уедешь.

Словом, выслеживаем мы группу пушеров, а они всегда собираются в каком-нибудь ресторанчике завалящем, в ночном баре или где-нибудь в этом роде. Устраивают там себе штаб-квартиру.

Наркоманы уже знают: если требуется «зелье», надо зайти в такой бар, и хозяин сам тебе скажет, к кому и как обратиться, где кого найти. У хозяина глаз наметанный — он наркомана сразу определит, а не уверен, так устроит проверочку — ну там следы уколов посмотрит или на жаргоне поговорит, два-три вопроса задаст. Таким образом, хозяин заведения как бы контрольная инстанция, без него новому клиенту до пушера не добраться.

А иногда хозяин служит даже передаточным звеном — ему оставляют товар для клиента, а клиент — деньги для пушера. Ну, естественно, получает за это свой процент.

И вот, выследив группу пушеров, мы их не заметаем — ну, заберем, доставим в управление, и какой нам с этого толк? (Иногда, конечно, производим аресты, чтоб начальство видело, какие мы старательные). Делаем по-другому. Приходим к хозяину, выкладываем фото, которые незаметно сделали, называем имена, даты, цифры, суммы, ссылаемся на показания арестованных наркоманов (иногда подлинные, чаще выдуманные) и смотрим на него невинными глазами.