Мир приключений 1980 г., стр. 153

— А сами?

— Вернусь.

— Зачем?

— Не знаю. Все кончено.

— Не совсем. — Полынов проглотил комок в горле. — Даже наоборот. Хотите знать, как все это действует?

— Поздно.

— Поздно здесь и сейчас. Только здесь и только сейчас. Слышите? Скрытый спенс сам по себе не оружие. Спенс и фильм — вот что действует! Сложение ритмов, цепная реакция, психорезонанс… Это как два бруска урана! Порознь — ничто, куски металла, а сближенные…

Выражение лица Бизи не изменилось. По-прежнему жили только его руки на штурвале.

— Понимаете, что это значит? — настаивал Полынов. — Да очнитесь же! Сила оружия в новизне, только в новизне! А теперь, когда секрет раскрыт, все кончено, но не так, как вы думаете.

— Оружие, внушение, гипноз! — вдруг бешено вскрикнул Бизи. Слова его вылетали, как плевки. — Да если бы это! Люди внизу или кто? Вы бы видели, как они подчинялись внушению! Их радость на лицах… Словно кто им шепнул заветное слово «дозволено!». Им все осточертело… Проклятие, проклятие! Выбито оружие — ха! Они могли и без внушения, теперь я верю… Что вы с этим поделаете?! Что?! Ничего, ничего!

Бизи смолк, обессилев. Полынов ничего не ответил, да Бизи и не ждал ответа. Вокруг расстилалась ночь. Вдали вставала темная гряда гор. Там их пути разойдутся.

У истории свои сроки, а век людской короток, и кризис кажется человеку обвалом, а крутой зигзаг — тупиком пути. Полынов не знал, когда жизнь ответит на вопрос Бизи, не знал, доживет ли до этого времени сам. Но человек нетерпелив, и Полынов надеялся, что доживет.

Мир приключений 1980 г. - i_014.jpg

Егор Лавров

ДОЖДЯ СЕГОДНЯ НЕ БУДЕТ

(Рассказ)

1

Я шел за гробом Орса и плакал. На то было много причин. Во-первых, опять лил дождь, а я, обманутый ясным утром, не взял плаща. Во-вторых, окружающая процессия усердно пользовалась носовыми платками, и чувство приличия не позволяло вносить диссонанс в заданную атмосферу. В-третьих, сердцу моему слышалось жалобное мяуканье Дармоеда, одиноко запертого в машине… Да и вообще, что может быть гнуснее похорон по страховке! Впрочем, других теперь почти не бывает.

Оркестр впереди скулил и побулькивал водой, налившейся в трубы. По сторонам уныло теснились кресты и обелиски с эмблемой УПИ на верхушке. Вдоль боковых дорожек они становились всё ниже, и стандартная эмблема, не считавшаяся с пропорциями, кощунственно лезла в глаза. Пухлая благостная ладонь, распростертая в охранительном жесте над человеческой фигуркой. Уж здесь-то кого и от чего она могла оградить?

Мои туфли — суперпластик, верх элегантности — пропускали воду, как решето. Я знал за ними эту подлость, но пришлось их надеть — единственная черная пара в моем гардеробе.

Еще поворот. Окраина кладбища, почти захолустье. Между надгробиями вместо полосок чистого дерна — раскисшая рыжая глина с порослью сорняков. Теперь мы двигались гуськом и поневоле медленно. Мокрые ноги мерзли.

Ну, наконец-то! Последние шаги, и все скучились возле безобразного окопа, до половины налитого жидкой глиной. Гроб поставили на землю, не открывая: Орса сильно измордовало. Но умер он мгновенно. Неплохо при современном развитии страховки и медицины, когда искусственные органы могут тащить тебя сквозь годы мучений, пока не иссякнет счет в банке…

Прощальное слово потянуло монет этак на пять — под напором дождя оратор избрал наикратчайший из утвержденных текстов. Затем гроб опустили в яму. По-моему, он держался на плаву.

Я внес свою лепту в поливание крышки гроба грязью. Стоявшие рядом выразили мне соболезнование. По-видимому, я должен был ответить тем же кому-нибудь из близких Орса. Выбрав женщину с самым безутешным лицом, я произнес какую-то стандартную фразу. Скорбная маска не дрогнула, но глаза раскрылись в изумлении. Дурень я — ну конечно же, профессионалка от УПИ! И все другие тоже. Похороны по пятому разряду: двенадцать провожающих, четыре оркестранта и «мраморная» плита сроком на три года.

Рабочие орудовали лопатами, земля с отвратительным звуком плюхалась вниз. С меня было довольно. Оттирая выпачканные пальцы, я зашагал прочь. Два воспоминания останутся у меня о брате. То, как лет двадцать пять назад он навсегда уходил из дома, а мама держала меня на руках, глядя вслед. И то, как гроб его сегодня забрасывали грязью.

На центральной аллее меня нагнал коренастый субъект в яркой непромокаемой кепке. У могилы он стоял с непокрытой головой и выглядел более пристойно.

— Господин Оргель! — сказал он неожиданно низким благородным голосом.

— Да? — отозвался я.

— Я был другом вашего брата, господин Оргель. Киприан Чет, — представился он на ходу, потому что скорости я не сбавлял: ни секунды лишней не намерен я был мокнуть из-за этого Киприана.

— Рад слышать, что среди наемников оказался хоть один друг Орса.

— О, разумеется! — невпопад воскликнул он, воровато оглянулся и, взяв меня за локоть, потянул вправо.

— Прошу сюда. Мы срежем угол и попадем прямиком к стоянке.

И действительно, дорожка вывела нас к неприметной калитке в ограде, и совсем рядом я увидел свой добрый старый «спидди».

Пока я доставал из багажника тряпку, друг Орса наклонился к ветровому стеклу и с любопытством обозрел Дармоеда, лежавшего врастяжку на переднем сиденье. Но вместо ожидаемого вопроса о том, зачем возить с собой кошку, он неожиданно произнес:

— Какой грустный, грустный день! Право, в такие минуты дурно оставлять человека одного!

Не знаю, кого — себя или меня он имел в виду, но определенно набивался на выпивку. Я промолчал, протирая стекло.

— Представьте, до вчерашнего дня я даже не слышал, что у Орса есть родной брат! — И он улыбнулся мне проникновенной улыбкой.

— Приятно было познакомиться, — ответил я и нырнул в машину.

Чет придержал дверцу.

— Почему бы нам не скоротать часок где-нибудь в тепле и уюте? — вкрадчиво предложил он. — Посидим, помянем Орса.

— Честно говоря, господин Чет, я не при деньгах. — И в сущности, это было правдой.

— О-о! — расцвел Чет. — Помилуйте, о чем речь! — И он таки забрался в машину, слегка смягчив меня лишь тем, что оставил переднее сиденье за Дармоедом.

Кот сладко зевнул и полез было на колени, но тотчас отдернул лапку — вот до чего я был мокрый. Находись мы тет-а-тет, я разъяснил бы Дармоеду, что это свинство — безмятежно дрыхнуть, пока я мерзну под дождем. Но сзади сопел довольный Киприан Чет, и мы уже ехали в «отличное, скажу вам, господин Оргель, заведение». По случаю дождя заведение отнюдь не пустовало, и народ там подобрался явно крепкий и неторопливый.

— Прошу прощения, господин Чет. Несколько минут.

Пусть пока попробует протолкаться к стойке, а мне надо что-нибудь сделать с ногами.

— Нужное вам место направо, — догадливо подсказал Чет, зорко оглянулся и ринулся в зал.

В нужном месте я выжал носки и дважды напихивал в свои «супер» туалетную бумагу. Сухо не стало, но теперь по крайней мере не хлюпало. Отжал волосы в полотенце и пошел поминать Орса. Увидя Чета за лучшим столиком в уголке зала, я твердо решил, что заплачу за себя сам.

— Для начала заказан «Старый конюх», — сообщил Чет, сияя.

— Ценю знатока.

Конечно, мне известно о брате очень немного. Но человеку по имени Орс Орб-Оргель решительно «не идут» друзья вроде Киприана Чета с его вульгарными бачками, знанием топологии страхового кладбища, привычкой воровато оглядываться и с умением мгновенно раздобыть столик в переполненном баре. Официант приблизился с подносом:

— Два больших «Старых конюха».

Больших. Чет не скупился. Спору нет, «Конюх» — неплохое пойло хотя бы потому, что его трудно подделать с помощью суррогатов. Но пить его «для начала», да еще в подобных количествах!..

— Давно вы дружили с Орсом, господин Чет?

— О! Он был довольно замкнут… но мы регулярно встречались с тех пор, как Орс вернулся из Африки. Ах, Орс, бедный наш Орс… аристократ духа в полном смысле слова!