Джон Леннон, стр. 128

А вот как звучал в его исполнении прогноз погоды: «На барометре шестьдесят девять дюймов и полный нестояк. Погода на завтра обещает быть грустной, угрюмой и дряблой. Завтра будет так же, как и сегодня, только по-другому...»

Если собрать воедино все свидетельства, связанные с жизнью Джона Леннона во второй половине 1974 года, можно сделать вывод о том, что именно тогда он был по-настоящему счастлив. Несмотря на то, что за всю свою удивительную карьеру поп-звезды, а также в ранние годы совместной жизни с Йоко у него было немало моментов радости и триумфа, ему неизменно приходилось платить за них слишком дорогую цену. Теперь, в лице Мэй Пэн, он, казалось бы, нашел то, к чему всегда стремился: любовь и преданность, сексуальное подчинение и гармонию, неустанную помощь в работе, а самое главное — человека, который не требовал ничего для себя лично, а жил лишь для того, чтобы сделать Джона счастливым.

Глава 55

«You Can't Catch Me» («Тебе меня не поймать»)

За два дня до того, как в июне 1974 года Джон Леннон приступил к записи альбома «Walls and Bridges», Эл Кури, коммерческий директор компании «Кэпитол» в Калифорнии, вихрем налетел на Джона и Мэй с криком: «Они у меня! Они у меня!» После пяти месяцев неустанных сражений ему удалось-таки заполучить пленки Фила Спектора.

Эл отправился за пленками после того, как Джон Леннон сказал ему: «Тебе их ни за что не вернуть. До Фила никто не сможет добраться. Считай, что этих хреновых пленок просто нет!» Начать с того, что Кури вообще не был уверен, что ему удастся найти самого Спектора, поскольку поговаривали, что лицо его обезображено после автомобильной аварии. Однако Кури не отчаивался. Он связался с адвокатом и доверенным лицом Спектора Марти Мачете, который по-прежнему твердил, что ничего не может поделать с Филом. Тем временем «Кэпитол» взял на себя расходы, связанные с записью сольного диска Джона Леннона, у которого был эксклюзивный контракт с «И-Эм-Ай». И компания «Уорнер» потребовала от Спектора возмещения понесенных затрат. А Кури пообещал Мачете, что выпишет ему чек на всю сумму, как только тот достанет пленки. Через неделю на стоянку компании «Кэпитол» въехал огромный грузовик и выгрузил целую гору двадцатичетырехдюймовых мастер-пленок. Кури провел целую ночь, переписывая материал, а затем помчался в аэропорт и лично проследил, чтобы все до одной бобины были погружены в багажный отсек самолета, на котором сам Кури отправлялся в Нью-Йорк.

Несмотря на все свои странности, Фил Спектор в очередной раз продемонстрировал свое умение делать деньги. Он получил 90 тысяч долларов за пленки плюс три процента авторских за каждый трек, а также право на использование в собственных целях двух треков из всех записанных.

Джон Леннон долго отказывался слушать те записи. Но однажды вечером он собрал свою волю в кулак, отобрал девять песен из одиннадцати, на которых звучал его вокал, и, прослушав лучшие и вторые по качеству дубли, обернулся к Мэй и сказал: «Какой ужас!» Голос его напоминал вой пьянчуги, а вся группа играла вразнобой или вообще не могла попасть в ритм. При этом не было никакой возможности улучшить сделанные записи, поскольку Спектор работал, открыв все двадцать четыре канала, а это означало, что при записи происходили значительные утечки с одного канала на другой, вследствие чего невозможно было полностью вырезать какую-то часть материала. Леннон хотел добиться звучания «пятидесятых» — он его получил.

Джону следовало выпустить рок-альбом именно теперь, когда он взял на себя обязательство перед музыкальным издателем Моррисом Леви включить три классических рок-н-ролла из его каталога в свой следующий альбом. Поскольку эти композиции не вписывались в формат «Walls and Bridges», Джон не мог выпустить диск, не нарушив договора. Волей случая Джон оказался в тупике как раз после того, как написал одну из лучших своих вещей.

В 1969 году Тимоти Лири, метивший на пост губернатора от штата Калифорния, попросил Леннона сочинить песню для его предвыборной кампании. Лозунгом Лири были слова «Come together, Join the party» («Пошли вместе, присоединяйтесь» Выражение «come together» может быть переведено с английского языка и как «кончайте вместе».). Очевидный каламбур, объединивший секс, забаву и политику, произошел от одной из китайских гексаграмм и кин, «идти вместе». Джон не смог написать песню, но ему так понравилось название, что он использовал его в качестве припева в другой, совершенно отличной по духу: это была уже пародия на фанки, бути и соул — огромную черную священную корову поп-музыки. Леннон взял за основу хит Чака Берри «You Can't Catch Me», нейтрализовал мелодию, превратив в монотонный рифф а ля Битл Джонни, и наложил исполненную через рупор вокальную партию на отрывистое голосовое шипение, акцентированное гипнотическим перестуком барабанов, который напоминал звуки джунглей. Чем глубже вникал слушатель в смысл текста, тем отчетливее вырисовывалась перед ним карикатура на негритянского исполнителя, такого, например, как сам Чак Берри, с выпученными, наподобие бильярдных шаров круглыми глазами и длинными волосами до колен, выплескивающего на публику потоки претенциозного и бессмысленного бормотания.

«Come Together» стала самой лихой и хипповой песней десятилетия, однако очевидное сходство как текста, так и мелодии новой композиции Леннона и старого классического хита Чака Берри вполне могло быть расценено как нарушение авторских прав их владельца, коим являлся Моррис Леви. В октябре 1973 года Леви пригрозил Леннону судебным преследованием, и Гарольд Сайдер приготовился к отражению иска, однако Йоко попросила Сайдера уладить дело без суда, так как не хотела, чтобы Леннон возвращался для этого в Нью-Йорк. В результате стороны подписали договор, согласно которому Леннон обязался включить в свой следующий альбом три песни, принадлежавшие издательской компании Леви «Биг Севен», включая «You Can't Catch Me». Когда же 16 сентября 1974 года на прилавках магазинов появился «Walls and Bridges», не содержавший ни одной из намеченных композиций, издатель срочно потребовал встречи с человеком, который осмелился его надуть. Вот тогда-то и состоялось знакомство Джона Леннона со своим третьим злым гением.

Вполне логичным завершением жестокой сказки, которой обернулась эпопея с записью рок-н-ролльного альбома, стало то, что Джон Леннон очутился в щупальцах у человека, которого журнал «Вэрайети» назвал «осьминогом музыкальной индустрии». Этот искушенный бизнесмен был воплощением суровой реальности, скрытой от глаз рядового слушателя за веселым мифом о «разудалой эпохе рок-н-ролла», которую обычно относили к пятидесятым годам нашего столетия. Леви был одним из первых, кто превратил рок-н-ролл в прибыльный бизнес.

Историческим вечером 8 октября 1974 года Джон Леннон, Человек, Который Любил Рок-н-Ролл, вошел в «Клуб Каваллеро», частный бар-ресторан, расположенный на 58-й стрит между Пятой и Медисон авеню и принадлежавший Моррису Леви. Все шло к тому, чтобы суперзвезде среднего возраста, каковой был к этому времени Джон Леннон, испытать на собственной шкуре то, что ощущали молодые, талантливые, но бедные и никому не известные ребята во времена Фрэнки Лаймона, кстати, также находившегося в собственности у Морриса Леви. Всю компанию — Джона, Мэй и Гарольда Сайдера — еще в дверях встретил метрдотель и усадил на диванчик, выполненный в форме подковы. Первым к ним подошел Фил Кал, бывший звукоинженер, занимавший ныне пост вице-президента компании «Биг Севен Мыозик», а вскоре появился и сам Моррис Леви.

Привыкший к стереотипам Джон Леннон, вероятно, ожидал увидеть седовласого старого еврея с сигарой, зажатой между пухлыми красными губами. Вместо этого перед ним сидел сурового вида мужчина лет около пятидесяти с внешностью боксера. После коротких представлений Леви наклонился к Леннону и прорычал: «Так в чем дело?»

К этому моменту Леннон уже столько раз пересказал историю своих злоключений с Филом Спектором, что она успела принять масштабы комической эпопеи. Леннон знал, что на этот раз ему надо выступить как нельзя лучше. Поэтому в течение почти целого часа он рассказывал сказку про Фила Ужасного, в то время как Леви покачивал головой с видом человека, который где-то уже слышал нечто подобное. Когда наконец история была поведана и смех утих, Леннон почувствовал, что обстановка ничуть не разрядилась.