Девять миров, стр. 7

Вальхалла

У Одина было в Асгарде жилище Валаскьяльв, построенное Богами на самой заре времён; крыша его блестела на солнце, выложенная серебром. Много чудес было в этом чертоге, но главное – престол Хлидскьяльв. И если восседал на нём Один или другой какой-нибудь Ас, был им виден оттуда сразу весь мир. Холодное море, скалистые острова, извилистые фиорды. И боевые корабли конунгов, спешащие по фиордам навстречу друг другу – добывать славу и девичью любовь, отмщать за друзей, заключать нерушимое побратимство…

Было ведомо Одину – однажды настанет день последней битвы Богов, день, когда хватит в избытке ратной работы всякому войску, как бы велико оно ни было. Понадобятся тогда Всеотцу все герои Мидгарда. Вот почему дал он каждому человеку вечную душу, не умирающую, даже когда тело становится прахом или пеплом. Вот чего ради стал он бросать между конунгами руны раздора, руны сражений, испытывая мужество воинов и отбирая лучших.

Один велел героям огораживать поле битвы священным орешником и щадить тех, кто израненным выползал за ограду. И кружили над местом сражения девы валькирии, избирая самых достойных. Вот как звали вещих валькирий: Мист – Туманная, Хильд – Сражение, Херфьётур – Опутывающая войско, Хлёкк – Шум битвы. Много было валькирий, и одни вели род от Богов, другие были сёстрами и дочерьми конунгов Мидгарда. Даровали они вождям победы и поражения, а павших мчали на крупах своих могучих коней в Асгард, мчали по звонкому радужному мосту, мимо Небесных Гор, к престолу Отца Богов.

Скакали валькирии по воздуху и по морю, защищали своих избранников от случайной стрелы, отгоняли от их кораблей ведьм и мерзостных Троллей, охочих до человеческой крови. Ездила с ними и Скульд, младшая Норна. И думают Люди, немалое дело доверил им Один – отбирать дружину для боя, которым решится судьба девяти миров! Иные удивляются: женщины? Что они понимают в сражениях, деле мужчин? Но хорошо знает Вождь Асов – никто лучше женщины не отличит показную храбрость от истинной, переменчивость труса от верности и благородного мужества…

Смерть от оружия была жертвой Одину, и оттого называли его Отцом Убитых, а павшие воины становились его приёмными сыновьями – эйнхериями. Иногда, лунными ночами, Люди видят войско эйнхериев во главе с Одином, мчащееся по Небу на призрачных скакунах. Тогда те, кто уже не помнит древних сказаний, пугаются грозных теней и в ужасе шепчут:

– Дикая охота!..

Для дружины Вождя Богов выстроен в Асгарде славный чертог, прозванный Палатами павших в битве – Вальхаллой. И говорят, что попавшему в Асгард нетрудно узнать Вальхаллу с первого взгляда: кровля её из боевых щитов, копья служат стропилами, дорогое оружие развешано по стенам, а на лавках всюду кольчуги. Парит над чертогом птица Одина – могучий орёл, а у западной двери раскачивается в петле волк, принесённый в жертву, – ибо Вальхалла не только пиршественные палаты, но и святилище. Шумит кругом двора река Тунд, вздувшаяся от непогоды, и стоят в чистом поле Ворота мёртвых – Вальгринд, не знающие ни замка, ни запора. Ибо не все приезжают в Вальхаллу с валькириями на конях, лишь самые достойные, не совершившие стыдных поступков. Иные из воинов идут на Небо пешком, и приходится им одолевать вброд реку Тунд и ворота Вальгринд, и таково испытание, которое им уготовано.

Говорят ещё, в Вальхалле бок о бок сидят за столами заклятые враги, в земной жизни так и не сумевшие примириться. Теперь они видят, что все их прежние распри – щенячья возня по сравнению с тем великим боем, что ждёт их и Богов на закате времён. Оттого каждый день поутру эйнхерии снимают со стен оружие и щиты и бьются между собою, как встарь, и сражённые насмерть поднимаются исцелёнными, едва коснувшись Земли. А потом все вместе моют звонкие чаши и понаряднее украшают чертог, если знают, что в Мидгарде нынче была великая битва и скоро валькирии привезут им новых друзей…

Велика дружина у Всеотца – пятьсот сорок дверей устроено в Вальхалле, и говорят, что из каждой выйдет по восемьсот воинов, когда рог Гьяллархорн позовёт их готовиться к последнему бою… Но об этом потом.

Ярко освещают Вальхаллу мечи, висящие по стенам: столь ярко блестят они, отточенные, что не нужен огонь. Ещё есть там очаг и над ним на цепи – закопчённый котёл по имени Эльдхримнир; повар Андхримнир всякий день варит в нём чудесного кабана. Так велик тот кабан, что хватает его насытиться всем эйнхериям, уставшим в бою, – а наутро он снова цел и бежит искать желудей. Но, верно, пристала к его щетине толика сажи от котла, оттого и прозвали чудесного вепря – Сэхримнир.

И неправ тот, кто думает, будто эйнхерии лакомятся мясом всухомятку или пьют обычную воду.

Низко склонились над пиршественным чертогом зелёные ветви Иггдрасиля; коза Хейдрун стоит на крыше Вальхаллы, на золочёных щитах, обрывая листву ясеня и молодые побеги. И струится из козьего переполненного вымени в большой жбан не молоко – золотистый хмельной мёд, и хватает его допьяна напоить всех гостей…

Сам Один пирует в чертоге вместе с эйнхериями. Подносят ему валькирии еду и питьё, но не нужна пища Вождю Асов – всё бросает он волкам Гери и Фреки – Алчному и Жадному, лежащим у ног. Славный мёд – вот Одину и еда и питьё. Всякое утро посылает он двух вещих воронов облететь мир: Хугин и Мунин – Мыслящий и Помнящий – вот их имена. Без устали кружат они над Землёй, и страшится за них Отец Богов и Людей: возвратятся ли? Но всегда возвращаются птицы ко времени вечернего пира. Садятся на плечи Одину и нашёптывают ему обо всём, что делается на свете. Оттого-то воины, выступившие в поход, всегда радуются при виде двух воронов, с громким карканьем летящих вслед кораблю: это значит, сам Один незримо с ними в походе, и вот-вот появятся девять валькирий на взмыленных жеребцах, проскачут по вспененным гребням волн, сквозь седые клочья тумана – звать самых достойных на пир в чертоге Вальхаллы…

И кажется Людям – немалая это награда за раны и кровь, за смертные муки.

Валькирия и викинг

Бывает, однако, и так: шлёт Всеотец валькирию привезти в Асгард героя, уже совершившего достаточно подвигов, уже доказавшего, что достоин пить мёд на пиру у Богов. Спешит валькирия в битву, готовая подправить копьё, занесенное врагом, чтобы сразило оно героя, чтобы замерло пронзённое сердце, чтобы вылетела душа… И – в последний миг останавливается рука, не может подняться на храбреца, и вторгается в сердце героя не смерть, а любовь. Покидает подруг валькирия и живёт как обычная женщина, старится, умирает…

Вот что рассказывают про бесстрашного викинга Хельги и валькирию по имени Сигрун.

Отец Сигрун, прославленный вождь, решил породниться с конунгом Хёдброддом, богатым и знатным. Между тем дочьвалькирия видеть не могла жениха:

– Злой конунг, кошачье отродье! – вот как она про него говорила. Но отец стоял на своём:

– Пойдёшь замуж за Хёдбродда. Такова моя воля.

А потом Один послал её в битву:

– Ждёт Вальхалла лучшего из героев, жду я славного Хельги.

Сигрун послушно оседлала коня и отправилась на берег моря, к Волчьему Камню, туда, где Хельги поставил свой боевой корабль. На берегу, возле леса, гремело сражение; Сигрун быстро высмотрела вождя… но вместо того, чтобы отобрать его жизнь, принялась ему помогать. Что поделаешь, дрогнуло девичье сердце при виде героя, забилось больно и сладко. Видела Сигрун: вот он свалил грозного врага один на один, рассёк на нём шлем… но не стал добивать беспомощного, дал уползти. Когда же посрамлённые недруги с позором бежали, низкие тучи в небе неожиданно разорвались, и Хельги заметил прекрасную всадницу в забрызганной кровью кольчуге, в серебряном шлеме и с копьём, как будто светившимся в тонкой руке. Отчаянный викинг убрал в ножны меч и пошёл ей навстречу, и всей его храбрости еле хватило, чтобы робко спросить:

– Кто ты, дева? И почему ты так невесела? Могу ли я чем-нибудь тебе послужить?