Немые и проклятые, стр. 77
— Дело Веги не было тайной правительственной операцией, — начал Флауэрс. — Это касалось только агентства — ЦРУ. Попытка обрубить концы.
— При этом ФБР и ЦРУ сотрудничали так тесно, что Крагмэну позволили уйти от ответственности за убийство Резы Сангари.
— ФБР могло довести дело до конца, только если бы Марти во всем признался. Я вам говорил про его поездки в Чили в семидесятых. Только не упомянул, что чилийские власти его в итоге схватили и он провел три недели в «Лондон клиник». Это еще один пыточный центр на улице Алмиранте Барросо. За три недели издевательств он никого не выдал. Марти не повторил судьбу Тодда Кравица только потому, что все происходило позже и правозащитники к тому времени стали гораздо активнее. Этот парень не сломался бы на каком-то допросе ФБР.
— И вы решили, что в самый раз получать от него информацию на того, кто был видным членом того режима? — спросил Фалькон.
— Большинство европейцев считают, что ирония не присуща американцам, инспектор.
— Вы поэтому не рассказали ему о том, кем Рафаэль был на самом деле?
— Это одна из причин, — сказал Флауэрс. — Но если хочешь получать информацию о психическом состоянии человека, лучше не искажать восприятие историей.
— Чем было так важно психическое состояние Веги?
— Мы потеряли его след в тысяча девятьсот восемьдесят втором, когда он скрылся от программы защиты свидетелей.
— Так он на самом деле свидетельствовал в деле о наркоторговле?
— Ну, это не вся правда. Он владел опасной информацией об офицерах армии США и сотрудниках агентства, которые участвовали в обмене наркотиков на оружие в конце семидесятых и начале восьмидесятых. Так что мы заключили сделку. Он выступит свидетелем на показательном процессе, а мы выплатим ему пятьдесят тысяч долларов и устроим новую жизнь. Он согласился, взял деньги и исчез. Мы нигде не могли его найти.
— Но вы знали про его жену и дочь?
— Да. Это все, что мы могли сделать: присматривать за ними и надеяться, что он объявится. Вега был осторожен. Не приехал на свадьбу дочери, чего все ожидали, и мы решили, что он мертв. Мы прекратили наблюдение, но прислали человека на похороны его жены.
— Когда это было?
— Не так давно, года три назад, точно не помню. Там мы с ним встретились. Он наконец решил, что опасности нет, — ответил Флауэрс. — Мы выяснили, как он живет, узнали, что он успешный бизнесмен, и решили, что нам не о чем волноваться, пока примерно полтора года назад не обнаружили его связь с русской мафией.
— Вы думали, что он занялся торговлей оружием?
— Мы подумали, что к Рафаэлю Веге стоит присмотреться повнимательнее, — ответил Флауэрс. — Но я вам соврал. Он проходил у нас подготовку. Знал наши методы, тип людей, работающих в агентстве. Так что мы искали другие варианты, и здесь в игру вступило ФБР. Марти Крагмэн был для нас идеальной кандидатурой, за исключением его семейной нестабильности.
— Знаете, сеньор Флауэрс, что мне сейчас кажется? — сказал Фалькон. — Что вы вываливаете любую информацию, чтобы я от вас отстал. То вы говорите про «обрубание концов», тут же про доклады о психическом состоянии… О каких «концах» вы на самом деле беспокоились?
— Мы предположили, что он снова на кого-то работает. К этой профессии привыкаешь, инспектор. Мы узнали, что он купил паспорт на имя Эмилио Круса и получил марокканскую визу.
— Я решил, что это путь к бегству.
— От чего ему было бежать?
— Может быть, от вас, сеньор Флауэрс?
— Паспорт Эмилио Круса был у него до того, как мы поселили рядом Марти, прежде, чем выявили связь с русской мафией.
— Ответьте на вопрос: почему он сбежал от программы защиты свидетелей?
— Да у них жизни никакой нет, — сказал Флауэрс. — Я бы тоже сбежал.
— У него были веские причины полагать, что семья дочери погибла в подстроенной автокатастрофе? — допытывался Фалькон.
— Прошло двадцать лет после его побега, но один из печальных побочных эффектов профессии — ты ничего не принимаешь как есть, во всем ищешь подвох, заговор. Помилуйте, инспектор, люди каждый день погибают в автомобильных авариях.
— А вы узнали, каким образом он связан с русской мафией?
— Он позволял русским отмывать деньги через свои стройки, а они потакали его педофильским наклонностям. Насколько я понял, ему нравилось смотреть. El Salido, помните?
— Тогда какое задание было у Марти, если вы все это уже знали?
Молчание. Флауэрс глубоко вздохнул.
— Когда вы сказали ему, что Рафаэль Вега на самом деле Мигель Веласко? — спросил Фалькон.
— Нет-нет, инспектор, тут вы ошибаетесь, — убедительно произнес Флауэрс. — Вы думаете, что мы ему раскрыли прошлое Веги и воспоминаний о чилийском застенке было достаточно, чтобы спровоцировать убийство.
— Заставить человека выпить кислоты и наблюдать… — сказал Фалькон.
— Это скверный способ умереть. Похоже на убийство из мести. Но мы не раскрывали подлинной личности Веги. Мы не хотели его смерти. Вы должны верить Марти, когда он говорил…
— Тогда что же вы хотели выяснить?
— Мы точно не знаем.
— Звучит не очень убедительно, мистер Флауэрс, — сказал Фалькон.
— Возможно, потому что это правда.
— Как вам такое предположение… — сказал Фалькон. — Вы хотели знать его психическое состояние, потому что боялись, что он владеет информацией, которая может скомпрометировать важных членов американского правительства той эпохи. Например, госсекретаря.
— Да, мы опасались, что у него есть какие-то материалы и он ищет способы использовать их против нас, но мы даже не предполагали, что это может быть.
— Кто «мы»? — спросил Фалькон.
— Это все, что я могу сообщить по делу, — сделал каменное лицо Флауэрс. — Вы сказали, что хотите знать, не Крагмэн ли убил Рафаэля Вегу, я могу заверить, что не убивал. Большего не требуйте.
— Почему я должен вам верить?
— Марти Крагмэн был со мной в ночь, когда умер Рафаэль Вега, с двух до пяти часов утра, — сказал Флауэрс. — У меня есть запись встречи с датой и временем, потому что она проходила в американском консульстве.
29
Среда, 31 июля 2002 года
По пути в управление Фалькон остановился выпить кофе на проспекте Аргентины. Он чувствовал себя усталым и угнетенным, как и все в баре. Жара вытопила из севильцев всю природную веселость. Их угрюмые подобия бродили по улицам и заполняли бары.
В конторе не было видно ни Ферреры, ни Рамиреса. Фалькон взял аудиозаписи допросов поджигателей, подлинную видеокассету, украденную из дома Монтеса, и поднялся в кабинет Элвиры. Навстречу спускался Рамирес.
— Я снова поговорил с поджигателями и спросил, откуда они знают Монтеса, — сказал он. — Двадцать лет назад Монтес тренировал детскую футбольную команду для неполноценных детей. Оба были в его команде. Я уточнил это у инспектора по делам несовершеннолетних и внимательно просмотрел их досье. Монтес помогал им при каждом столкновении с законом.
— Они знают, что Монтес покончил с собой?
Рамирес отрицательно покачал головой и пожелал ему удачи с Элвирой.
Фалькона не пустили к комиссару и даже выгнали из приемной. Секретарь вывела его в коридор, пояснив одним словом: «Лобо».
Его позвали через десять минут. Лобо стоял у окна, скрестив руки на груди, злой и напряженный. Элвира сидел за столом, усталый, как будто провел здесь всю ночь.
— Что вы нам еще принесли? — спросил Лобо, в гневе нарушая субординацию.
— Две аудиозаписи допросов поджигателей…
— Они назвали Игнасио Ортегу?
— Нет, они назвали Альберто Монтеса.
Лобо обрушил на стол Элвиры три сокрушительных удара, так что карандаши подскочили и рассыпались, нарушив идеальный порядок.
— Что еще? — спросил Лобо.
— Видеозапись, сделанная скрытой камерой в доме Монтеса: четверо мужчин совершают сексуальные действия с детьми.