Сегодня и всегда, стр. 64
– Ты и твоя сестра вгоните меня в гроб, – взревел граф. – Если бы я одобрял ваши намерения, то финансировал бы ее поездку в Новый Орлеан для спасения этого проклятого негодяя и голосовал бы по твоей указке, но я не могу сделать ни того, ни другого.
– Я могу понять, почему ты не даешь ей денег на поездку в Америку, но голосование…
– Пока мы не знаем, сможет ли Конфедерация победить. Если мы проголосуем «за», а она проиграет войну, нашим не очень прочным отношениям с Америкой будет нанесен большой ущерб. Пока мы должны, по крайней мере, казаться нейтральными. В этих условиях я обязан отбросить заботу о личной выгоде и делать то, что лучше для страны.
Марк направился к выходу из библиотеки. На пороге он задержался и повернулся к отцу.
– Пока ты так озабочен всей Англией, не забудь, пожалуйста, что мои фабрики валятся, как оловянные солдатики. – Он вышел прежде, чем отец успел что-нибудь ответить, и, раздраженно кривя губы, направился к Кортни. На его решительный стук она открыла дверь.
– Пришел позлорадствовать? – спросила она возвращаясь к упаковке своих вещей.
– Нет. Десять минут назад я, может быть, так и поступил бы, но старикан сбил с меня спесь и поставил на место. Он управляет нашими судьбами, совершенно не интересуясь, что мы чувствуем при этом. И так было всегда, – с этим словами он нацарапал что-то на листе бумаги. – Насколько я понимаю, тебе будут нужны деньги. – Он вытащил чек из кармана жилета и заполнил его. – Предъявишь этот чек моему банкиру. Я оплачу твою поездку в Новый Орлеан. В эту сумму я включил деньги на пропуск, на взятки и прочее…
Она посмотрела на сумму. Это было целое состояние.
– Я… Я даже не знаю, что сказать. Это так неожиданно.
– Я ставлю одно условие. Ты не должна ехать одна. Я хочу, чтобы Крис сопровождал тебя. Он доктор и будет очень полезен, в особенности когда ты разыщешь ребенка.
– Ну, если он не против, то я буду только рада.
– У меня есть компаньоны в Новом Орлеане…
– Кэтлин Блейк очень высоко отзывалась о Гермион Сен-Пьер, так что она, несомненно, поможет мне, если потребуется.
– Хорошо. В Нассау повидайся с этим джентльменом. – Он написал еще одно имя на листе бумаги. – Он хлопковый маклер и благополучно доставит тебя в Новый Орлеан. Он также снабдит тебя всеми необходимыми документами.
Кортни сжала руку Марка.
– Я у тебя в таком долгу.
– Между нами всякое бывает, но ты знаешь, что я люблю тебя. Ты можешь всегда на меня рассчитывать, – он кашлянул, – теперь же… довольно этой сентиментальной чепухи. Тебе надо готовиться к отъезду, а меня в Лондоне ждет Мэрили. Мойре ничего не говори о своих планах. Она немедленно все передаст отцу, и он воспрепятствует тебе. Поезжай в моей карете. – Он поцеловал ее в макушку. – И, умоляю, будь осторожна, гусенок, – напутствовал он ее, идя к двери.
– Марк!
Как он великодушен! Он всегда помогал ей, когда она в этом нуждалась. Мэрили никогда не сможет так любить Марка, как он ее любит. Никогда! Ей хотелось сказать ему об этом.
– Да?
– Я…
– Ну, гусенок, ты хочешь что-нибудь сказать?
Она поцеловала его в щеку.
– Будь умником. Я знаю, что иногда я поступаю эгоистично, своенравно, но я всегда рада тебе и готова броситься к тебе на помощь, если надо. Запомни это.
Он похлопал ее по плечу.
– Я знаю это, гусенок.
17
Новый Орлеан
Утрата Шона оказалась для Кортни таким сокрушительным ударом, что иногда ей казалось – пережить такое невозможно, она умрет от горя, заполнившего все ее существо, и только одна мысль поддерживала в ней желание жить – она найдет, в конце концов, своего сына, и кошмар кончится. Она вернет Шона любой ценой.
Кортни и доктор Картрайт сели на пароход, отправлявшийся из Ливерпуля на Багамы. В Нассау они встретились с человеком Марка и разработали план их незаконной поездки в Новый Орлеан.
В Нассау на Кортни нахлынули горьковато-сладкие воспоминания о своей невинной, неопытной любви. Она старалась не думать о Брэндэне – не могла забыть того, что человек, которого она когда-то так страстно любила, оказался таким вероломным – украл ее ребенка.
Нассау полнился слухами, что президент Линкольн подписал декларацию, отменявшую рабство. Кортни расценила эту декларацию, как блестящий стратегический ход Линкольна, так как лорд Гарретт недвусмысленно заявил, что Англия не будет поддерживать Конфедерацию в вопросе о сохранении рабства.
Месяц спустя Кортни прибыла к Гермион Сен-Пьер во Вье Каре. Дом утопал в кустах лантаны и олеандра. Он был причудливой формы, с железной лестницей, спускавшейся в сад со второго этажа.
Гермион, умная женщина, умудрилась сохранить свой дом почти не тронутым войной, заверяя солдат федеральных войск в своих симпатиях к ним. Она даже принесла клятву лояльности, которую от нее потребовал генерал «Зверь» Батлер, хотя втайне она неустанно помогала повстанцам.
У Гермион было много знакомых, и через день она, Кортни и Картрайт уже изучали за завтраком план, который составила Гермион со своими друзьями.
– Вы, Кортни, возьмете имя моей племянницы, Эмери Сен-Пьер, а вы, доктор, будете ее братом, Кристофом. – Гермион налила им кофе. – Вы недавно прибыли из деревни перезимовать здесь. Поэтому вас нет в списке постоянных жильцов. Я устроила так, чтобы на необходимых документах стояла дата, предшествующая дате прибытия сюда войск, и включила нас в перепись.
– Где содержится Брэндэн? – обеспокоенно спросила Кортни.
– На Шип Айленд, – Гермион скривила губы, – вытащить его оттуда невозможно.
– Должен найтись какой-нибудь способ, – настаивала Кортни, отказываясь поверить, что такая длительная, трудная и опасная поездка совершена впустую.
– Когда его приведут на суд, то поместят в тюрьму Кортхауса. Тогда мы сможем действовать.
Позже, в тот день, Гермион повезла их кататься по городу. Все кругом было обклеено плакатами, озаглавленными «Приказ № 28».
– Что это? – спросила Кортни, прочтя приказ.
Глаза Гермион заискрились юмором.
– Генерал Батлер пытается унизить южанок, лишая их права защищаться от его грубиянов солдат. В приказе говорится, что если женщина нанесет оскорбление солдату, она будет считаться проституткой, навязывающей свои услуги.
– Как женщины вообще решаются выходить из дома при таких обстоятельствах? – спросила Кортни.
– Это жены янки, родственницы и любовницы солдат ходят по магазинам. – Гермион тряхнула головой. – Позади нас на Джексон Скуэр содержатся военные арестанты. Когда-то там был госпиталь. Кортни долго и напряженно размышляла.
– Эти сведения могут облегчить Эмери проникновение в тюрьму.
– Было бы лучше послать туда кого-нибудь другого.
– Нет, – возразила Кортни. – Я знаю Брэндэна. О нашем сыне он не будет говорить ни с кем, кроме меня.
Когда они вернулись домой, их ожидала шифровка, извещавшая, что суд над Брэндэном начнется не позднее, чем через две недели. Трое заговорщиков сели разрабатывать план.
Он был готов через две недели. Брэндэна за это время уже перевезли в тюрьму. В полдень следующего дня Кортни оставила Вье Каре и прогулялась пешком до книжной лавки, что находилась напротив тюрьмы и вот уже месяц как была закрыта.
В это время из кафе, расположенного рядом с книжной лавкой, выходила группа тюремных офицеров-янки, возвращавшихся на работу. Среди них был майор Камерон, старший офицер.
Когда он приблизился, Кортни резко повернулась и с видом крайнего раздражения напустилась с руганью на майора. Он попытался было успокоить ее, но она в ярости ударила его носком ботинка по голени и выпустила обойму французских ругательств.
Инцидент сразу собрал толпу зевак. Если все пойдет по плану, то скоро она должна быть в тюрьме.
Брэндэн, сидя в камере среди запахов перегара, пота и испражнений, удивлялся переполоху снаружи. Он выглянул в окно. Там буянила и воевала с солдатами какая-то француженка. Она ругалась, на чем свет стоит, и Брэндону послышалось что-то знакомое в ее голосе. Он повнимательнее вгляделся и вслушался. Это ее голос, ее рост. Боже! Да это же его жена в самом центре драки. Что она делает в Новом Орлеане? Брэндэн наклонился ближе, стараясь уловить каждое слово.