Гонки на выживание, стр. 32

– Закрой глаза, Али. И не открывай, пока я не скажу.

Она повиновалась.

– Иногда ты ведешь себя прямо как прусский фельдфебель, Алессандро.

Он провел ее по улице и завел в магазин.

– Пахнет животными, – громко сказала Александра.

– Теперь смотри.

Она открыла глаза и уставилась на очаровательного щенка золотого ретривера, стоявшего перед ней на прилавке на расползающихся ножках. Продавец в коричневом костюме улыбался ей из-за прилавка.

– Возьми его, – сказал Андреас.

Александра взяла в руки щенка, прижалась щекой к его бархатистой шерстке.

– Так, – продолжал Андреас, – теперь поставь его обратно и слушай меня. У тебя есть выбор. Или я дарю тебе этого щенка в память обо мне…

Все оживление погасло в лице у Александры. Мысль о том, что он уезжает навсегда, оказалась для нее куда более сильным ударом, чем она могла вообразить.

– …или ты немедленно вернешься домой, упакуешь самые необходимые вещи и летишь со мной сегодня вечером в Бонн. Щенка заберем в другой раз.

Александра была как во сне.

– К тому времени его продадут, – рассеянно обронила она.

– Это весьма вероятно, – вставил продавец.

– Найдем другого.

Она покачала головой.

– Второго такого уже не будет.

– Али, дорогая моя, ну постарайся быть серьезной.

– Ладно, – задумчиво проговорила Александра, – я буду серьезной. – Она дернула его за рукав плаща. – Давай выйдем на улицу.

– Одну минутку, – бросил Андреас продавцу и вышел следом за Александрой на мокрый от дождя тротуар.

Александра стояла на расстоянии вытянутой руки. Крупные дождевые капли падали ей на ресницы, скатывались по лицу, размазывая тушь по щекам. Она сделала глубокий вздох и посмотрела ему прямо в глаза.

– Щенок просто неотразим, Андреас. Ты тоже неотразим. Но если уж мне придется выбирать между вами, я хочу тебя кое о чем спросить. Что у тебя на уме? Летнее приключение? Легкая интрижка? Секс в свободное от гонок время?

Мысли у Андреаса путались; эти проклятущие глаза, сейчас прохладно-серые, выбивали почву у него из-под ног. Она сводила его с ума своей абсолютной непредсказуемостью. Только что она была мягкой, нежной и сладкой, как шоколадное суфле, а через минуту взбрыкивала, как норовистая лошадь, или становилась вот такой, как сейчас, словно вызывала его на бой!

– Ты промокнешь, Али, – сказал он и провел рукой по ее мокрым волосам. Она отступила назад, и он вздохнул. – Я хочу, чтобы ты была со мной. Разве тебе этого мало?

– Мало.

Он оглянулся на открытую дверь магазина; продавец поглаживал щенка и с любопытством глазел на них. В голосе Андреаса, когда он заговорил, послышалось раздражение: ему не нравилось, когда его загоняли в угол.

– На такой вопрос я не могу ответить сразу, Али.

– В таком случае я, пожалуй, возьму щенка, – тихо сказала она.

– Я так и понял.

Они замерли в неподвижности – две фигуры, застигнутые лондонским дождем. Андреасу казалось, что огромный разноцветный воздушный шар лопнул, злонамеренно проколотый иголкой: все его веселье, жизнерадостность, заново обретенный душевный покой как кровь вытекали из него на залитый дождем тротуар.

– Ну как? – спросила она. – Скажем продавцу, что мы его покупаем?

Он не сводил с нее глаз. Высокая, бесстрашная, неумолимая, она стояла не шевелясь, ожидая его ответа. Андреас вдруг ощутил шок, похожий на сильный удар в солнечное сплетение. Может, именно это имел в виду Герман Рудесхайм, когда говорил об одной-единственной женщине? Он вдруг понял, что поступил бы как дурак, если бы позволил ей уйти. Ладно, допустим, она ловко его подловила. Он собирался заставить ее выбирать, хотел предъявить ей шутливый ультиматум, а она все перевернула с ног на голову и перепасовала мяч на его половину поля, но даже в этом случае…

Он заставил ее вытащить руки из карманов слишком тонкого жакета, нежно поцеловал их одну за другой, согрел своим дыханием, а потом поднял голову и посмотрел ей в глаза.

– Я сам не знал, – простодушно признался Андреас, – как сильно ты мне нужна. Я не знал, что это навсегда. Я думал, проведем вместе лето, повеселимся, а там видно будет…

– Андреас… – в растерянности перебила его Александра.

– Нет, погоди, дай мне закончить, Али. Я не могу потерять тебя. Ни за что. – Он увидел, как ее глаза наполняются слезами. – Я не самый большой романтик, и это все, что я могу из себя выжать…

– Я и не думала связывать тебя обязательствами, Андреас, честное слово. Прошу тебя, не говори ничего, если на самом деле этого не думаешь!

– Неужели ты не знаешь, что я никогда не сказал бы ничего подобного, если бы не был твердо уверен?

Он обнял ее и крепко прижал к себе, стараясь унять охватившую ее дрожь, защитить от дождя. На несколько мгновений она дала себе волю и разрыдалась у него на груди от облегчения, потом подняла голову, и он с изумлением увидел, как у него на глазах ее серые глаза сменили цвет на зеленый.

– Поехали домой, Андреас, – сказала Александра дрожащим голосом. Она улыбнулась сквозь слезы. – Упаковка чемоданов занимает у меня целую вечность.

Продавец в магазине покачал головой, погладил голову щенка и опустил его обратно в клетку.

22

Лето и осень 1958 года промелькнули для Андреаса и Александры ярким калейдоскопом новых впечатлений. В соревнованиях Андреаса преследовали неудачи и технические неполадки, но вне автодрома Александра заполняла его жизнь теплом и нежностью, причем действовала так умно и тонко, без единого намека на жалость, что помогла ему преодолеть невзгоды и не впасть в уныние.

Роберто Алессандро при первом же знакомстве пришел от нее в восторг. Он был очарован ее красотой, чувством юмора, умением мгновенно приспосабливаться к любой ситуации и неиссякаемой жизненной энергией. Через три дня после их первой встречи – сразу же по окончании чемпионата Германии – Александра набросала портрет Роберто в его новой городской квартире в Цюрихе и в течение нескольких секунд сумела ухватить и передать на бумаге мечтательную, донкихотскую сторону его характера, которую он сам считал давно утерянной.

– Итак, папа, что ты думаешь? – спросил Андреас однажды вечером, когда все трое сели ужинать.

– Я думаю, тебе нужно быть настороже, Анди, а не то я умыкну ее и оставлю здесь, в Швейцарии!

– Красавица, правда?

– Да! – Роберто весело подмигнул сыну. – А имя какое подходящее! Александра Алессандро, – он толкнул Андреаса локтем в бок, – просто идеально!

Александра положила вилку.

– Если вы не прекратите обсуждать меня, как будто я новый предмет мебели, я брошу вас обоих! Андреас подлил ей вина в бокал.

– Только не это! Ты внесла дыхание жизни в мой дом. Мне часто приходится заглядывать в зеркало, чтобы убедиться, что в квартире еще есть кто-то живой.

Александра порывисто взяла его за руку и крепко сжала ее.

– Андреас, – спросила она, – следующие гонки будут проходить в Португалии?

Андреас кивнул.

– В Порту. Где-то недели через три.

– Почему бы вам не поехать с нами, синьор Алессандро? Я была бы так рада компании, пока Андреас тренируется!

– Это отличная мысль, папа, – поддержал ее Андреас.

Роберто улыбнулся.

– Спасибо вам обоим за чудесное предложение, но об этом не может быть и речи. В это время года на ферме всегда много дел, если ты еще не забыл, Анди.

– Если вы не можете поехать в Порту, – настойчиво сказала Александра, – может быть, вы могли бы присоединиться к нам в Монце?

Роберто похлопал ее по руке.

– Моему сыну очень повезло. – Он поднял бокал. – За Монцу.

Поженились они только зимой, хотя не расставались с августа и путешествовали вместе до самого декабря. Их маршрут диктовался расписанием крупных гоночных соревнований: из Португалии в Италию и наконец в Марокко, где разыгрывался последний Гран-при сезона 1958 года. Потом желание увидеть новые земли повлекло их в Акапулько, в Калифорнию и в Нью-Йорк, где Андреас до этого ни разу не был.