Собачьи истории (выпуски 1-28), стр. 6
Много ли мало ли времени прошло, но от этих кульбитов и акробатических трюков у нашего пёсика закружилась голова, ему стало так плохо, что, пошатываясь и покачиваясь на разъезжающихся в разные стороны лапах, он вяло вскарабкался по трапу и оказался на верхней палубе. Его глазам открылась необъятная морская пучина, тошнота подступила к его горлу и…
Да, да наш герой оказался поражён морской болезнью. Забыв про осторожность, он бросился к ближайшему борту… Отвратительный запах, усиленный рыбными отходами, зловонными испарениями, наполнил палубу шхуны; люди, не выдержав, зажимая носы, со слезящимися от смрада глазами спускали шлюпки на воду и спешно оставляли корабль. Вскоре наш бедняга остался совсем один (возможно, так и появились легенды о покинутых кораблях).
Небо над горизонтом угрожающе темнело, тяжёлые свинцовые тучи заволакивали небо. Подул ужасный встречный ветер, и налетел свирепый ураган, который гнул мачты и рвал паруса. Бешеные волны крутили и бросали судно, как щепочку, в результате неуправляемый корабль налетел на подводные рифы и разбился, а собачку выбросило за борт…
…Доктор Цай, известный китайский целитель, как всегда, рано утром отправился на берег моря, где он собирал различные раковины, вынесенные на берег, доставал морские водоросли, которые потом использовал для приготовления целебных отваров и пилюль. Неожиданно он заметил на песке небольшую бездыханную собачку, лекарь подбежал поближе. «Бедный, бедный пёсик», — подумал целитель, глядя на маленькое тельце, на котором жалкими островками торчали пучки свалявшейся дурно пахнувшей шерсти, но сердечко неровно и тихонько стучало. Он бережно поднял собачку на руки и заспешил домой.
Там он приготовил целебную мазь из цветочной пыльцы и сушёных корок апельсина, добавив в неё тайные, только ему известные компоненты. Лекарь аккуратно, старательно втёр её в измученное тельце. От нежных, мягких прикосновений его рук собачка пришла в себя, но сил двигаться у неё совсем не было. Цай покормил четвероного друга протертыми овощами, и собачка уснула.
Много времени понадобилось целителю, чтобы побороть специфический запах и слабость собачки. В ход пошли и иглоукалывание, и траволечение, и массаж, и специальная диета. Врачевание шло успешно, пёсик поправлялся и хорошел на глазах. Он уже радостно махал хвостом, забавно морщил мордочку и обнажая передние зубки весело улыбался, приветствуя своего спасителя. И только одно обстоятельство смущало целителя. Дело в том, что остатки старой шерсти выпали, но новая шёрстка упорно не вырастала, и собака оставалась голенькой, чтобы он не делал.
Однажды, оставшись дома один, пёсик, пробегая мимо зеркала, заметил свое отражение, раньше он видел себя только в лужах. С зеркальной поверхности на него смотрела изящная собачка с гладким голым телом с шерстью на голове, хвосте и лапах, очень похожая на миниатюрную лошадку. В это время в домик лекаря постучались, дверь приоткрылась, и на пороге показалась заплаканная девочка.
— Что случилось? — озабоченно спросил у неё наш герой.
— У меня разболелся животик. — Ответила девочка, тихонько заплакав, и опустилась на диванчик.
Пёсик соскочил с тумбочки, на которой сидел, приблизился к малышке, запрыгнул к ней на колени и прижался своим нежным тёпленьким тельцем к больному месту. Когда доктор Цай вернулся домой, он увидел девочку, которая спокойно спала, свернувшись маленьким калачиком у него на диване, а рядом посапывал хохлатая собачка.
С тех пор пёсик стал незаменимым помощником доктора Цая. Он, как никто другой, мог развеселить больных и поднять им настроение, а необычный вид, задорный хохолок и добрый нрав никого не могли оставить равнодушным.
Вот так появилась китайская хохлатая собачка, а верить или нет, каждый решает для себя.
Если тебе интересно, то читай следующую историю…
Сказка 11. Хаски
ХАСКИ ИЛИ ВСЕ В УПРЯЖКУ СТАНОВИСЬ
Скрип, скрип! Скрип, скрип! Ой, как холодно!! Кругом белым-бело. Льдины, торосы. Слепящее солнце, сверкающий снег. Куда это мы с тобой попали? Да это Арктика! Северная полярная область с низкими температурами, сильными ветрами, снежными бурями и туманами.
Здесь и жил быстроногий, грациозный, одетый в густую шубку Хаски. Ах, как он любил носиться наперегонки и валяться в снегу. Часто темпераментный пёс со своими друзьями устраивал настоящие забеги на скорость по хрустящему снежку. Здесь были: и внушительный, величественный, похожий на волка, Маламут, и нежный компанейский снежно-белый Самоед, и уникальная выносливая гренландская Лайка. Так они бы и резвились, ни о чём не думая, но однажды старая Моржиха, которая отдыхала на ледяном пляже, остановила пробегавшего мимо Хаски. Старушка укоризненно покачала головой и сказала собачке: «Всё-то ты бегаешь, попусту лапки бьёшь, ни пользы от тебя никому нет, ни помощи». Хаски обиженно протявкал: «А какая от меня помощь! Я же ничего не умею, только быстро бегать, да спать в снегу на морозе».
— Не хочешь, потому и не умеешь. Ты сильный, выносливый, проворный пёс. Мог бы и почтальоном работать. Я вот уже старая, дальние путешествия мне в тягость, а весточку сыночку на дальнюю льдину с удовольствием передала бы, да отвезти её некому. Я бы ему и посылочку отправила с рыбкой особой.
Собака притихла, это была настоящая работа. Можно было и помощь приносить, и заниматься любимым бегом — ух, у него даже дух захватило. Заблестели Хаскины миндалевидные разноцветные глазки: один голубой, а другой карий. Забил по бокам от нетерпения пушистый хвост.
— Бабушка Моржиха, бабушка Моржиха, а ещё кому-нибудь помощь нужна?
— А ты побегай по берегу, да поспрашивай.
Принялся Хаски разнюхивать среди северных зверушек, узнавать, кому почтовые услуги могут понадобиться. К его удивлению писем оказалось столько, что они и в пасть перестали помещаться. А посылок набралось так много, что в пору было не заплечный мешок брать, а сани готовить — ещё бы знакомые северные олени решили американским карибу ягеля (оленьего мха-лакомства) несколько мешков отправить.
Приготовил Хаски нарты — длинные, узкие и очень низкие сани, предназначенные для того, чтобы стремится вперед по непроходимым путям, — загрузил в них письма, посылки и еду для себя, чтобы в дороге можно было перекусить. Потянул, потянул, а сани ни с места — тяжёлые. Хаски даже завыл от огорчения. На его вой сбежались друзья. Увидели Хаски рядом с нагруженными санками, удивились, стали расспрашивать, что всё это значит. Тут пёс им и поведал про предложение матушки Моржихи. Загавкали псы, заволновались, носы наморщили, уши прижали, шерсть на загривке дыбом поднялась — рассердились, что Хаски к ним за подмогой не обратился. Стыдно стало псу, как он мог про северную крепкую дружбу позабыть. Прижался к земле, по снегу хвостом бьёт, на спинку перевернулся — прощения просит.
Как ты думаешь, простили его собаки? Конечно, разве настоящие друзья могут долго сердиться. Подумали они, подумали и решили вместе отправиться в поход. Всё хорошо, да только как разобраться кому и как в санки впрягаться, каждый хочет вперёд встать, чтобы первым быть. Маламут наступает на пятки Самоеду, Хаски заглядывается на хорошенькую Лаечку. Такая возня и толчея началась, что друзья даже покусывать друг друга начали. Хорошо на помощь снова Моржиха пришла. Объяснила она собачкам, что вперёд надо ставить самого сильного, самого умного, самого уважаемого пса. Посовещались четверолапые и единогласно решили, что первым станет Хаски, потом дружелюбный Маламут, за ним красавчик Самоед, а последней ближе к нартам решили поставить девочку, нежную гренландскую Лаечку.
И вот всё готово к старту. Собачки в нетерпении перебирали лапками и ждали только сигнала от вожака. «Ай-яй-яй-яяй!» — не то залаял, не то взвыл Хаски, и собаки понеслись. Мудрая, добрая старая Моржиха долго махала им вслед ластами и улыбалась.