Сэндсторм, стр. 28

В аэропорту Абделю пришлось вытерпеть еще одно унижение: чтобы улететь тем же рейсом, на который взял билет Дауни, он был вынужден занять место в салоне для курящих.

А воздух в Лондоне был немногим чище, чем в прокуренном салоне «747»-го. Одна радость – следить за перемещениями Дауни оказалось легче легкого. Абдель надеялся, что Дауни приведет его ко второму человеку в списке, высокому американцу по имени Чарли. Нетрудно было догадаться, что, раз Дауни заинтересовался Чарли, тот тоже каким-то образом замешан в заговоре. Во всяком случае, Джаллуд велел убрать обоих, и Абдель не имел ровным счетом ничего против.

В зоопарке положение слегка ухудшилось. День выдался холодный и дождливый, а потому посетителей было всего ничего, и прятаться от Дауни сделалось несколько затруднительно. Абдель давно заметил любопытную вещь: почему-то в тех местах, которые предназначены для прогулок, практически невозможно именно прогуливаться, так же как нельзя, к примеру, околачиваться без дела в общественном туалете – тебя обязательно в чем-то заподозрят. Когда Дауни вошел в инсектарий, Абдель задержался на улице, не зная, что предпринять. В конце концов он решил подождать снаружи.

Дауни пробыл в инсектарии не более пяти минут, по истечении которых чуть ли не выбежал из здания. Абдель направился за ним. Дауни взошел на пешеходный мостик, который вел к Сноудоновскому птичнику, остановился, облокотился на перила и уставился на воду внизу. Абдель затаился в ожидании.

Из инсектария вышел толстый коротышка в черных кожаных брюках и желтой футболке. Он зажимал пальцами нос и громко выражал свое недовольство. Дауни поглядел на него, повернулся и двинулся дальше по мосту в направлении птичника, который представлял собой территорию в несколько акров натянутой над землей сетки, что крепилась к многочисленным металлическим подпоркам. Внезапно, когда Абдель был на середине моста, Дауни развернулся и зашагал обратно! Абдель дал задний ход, сбежал с моста и врезался в мужчину в кожаных брюках – того самого гомосексуалиста, который пытался соблазнить Дауни. Гомик ударил Абделя в лицо. Тот мотнул головой, схватил обидчика, поднял в воздух и швырнул в канал. «Голубой» плюхнулся в воду и исчез под слоем зеленоватой пены. Черная кожаная перчатка с шипами на некоторое время задержалась на поверхности, а затем благополучно отправилась на дно. Из птичника донесся крик; впечатление было такое, будто кто-то трясет мешок грецких орехов. Рябь на воде улеглась как по мановению волшебной палочки. Гомик так и не вынырнул, словно его и не было. Мгновение спустя Абдель понял, что в суматохе совсем забыл про Дауни, который не преминул улизнуть.

Глава 18

Дженнифер Форсайт относилась к числу тех женщин, которые все делают по собственному разумению. Дауни знал, что торопить ее бесполезно. Он выполнил свою задачу – в чем ему в очередной раз помогли такие черты характера, как хитрость и жестокость; теперь оставалось только ждать. На обратном пути из Чок-Фарма он не позволил себе произнести ни единого словечка, хотя с языка рвались целые фразы. У двери магазина Дауни назвал Дженнифер свой отель и номер, а потом вежливо откланялся. Следующие три дня он провел, сидя в кресле у окна – читал Сун Цзы и Клаузевица, смотрел телевизор, все подряд: игровые шоу, спортивные передачи, новости. Напряженное ожидание сказалось на аппетите.

Дауни ел, не переставая, и вскоре уже знал по имени всех гостиничных официантов. В промежутках между чтением, едой и телевизором он лежал на диване, глядел в потолок и прислушивался к шагам в коридоре, шуму, с каким двигались лифты, и приглушенному расстоянием смеху.

Дважды он вызывал по телефону в свой номер дорогих и чрезвычайно изобретательных проституток, причем оба раза подчеркивал, что у женщин должны быть длинные огненно-рыжие волосы. Будучи прагматиком, Дауни ограничился только этим требованием, обойдя молчанием ум, цвет глаз и акцент; он полагал, что с развлечениями не стоит искушать судьбу, и действовал по принципу: бери, что дают. Получив от проституток все, что хотел, Дауни вел их в ванну и там неподвижно стоял под душем, пока его мыли. Женщинам не нравилось мочить волосы, однако Дауни платил им дополнительно, оставляя достаточно толстые пачки купюр по пять фунтов на столике возле кровати. Он постоянно принимал меры к тому, чтобы не видеть, как проститутки берут деньги, даже вжимался лицом в подушку, едва его слуха касался шелест пересчитываемых бумажек. Джек Дауни был современным человеком, однако воображал себя в какой-то мере романтиком.

Он боялся заснуть, ибо во сне являлся труп. Сценарий сна оставался одним и тем же. Дауни попадал в кабинет дантиста, и там, в зубоврачебном кресле, сидел мертвец – рот широко разинут, голова болтается из стороны в сторону, – а дантист сверлил зуб, вычищал полость и не переставая жаловался на то, как тяжело работать с мертвецом, тем более когда у того сломана шея. Он просил Дауни подержать голову. Дауни никогда не относил себя к тем, у кого пошаливают нервишки, однако труп человека, который погиб несколько дней назад, вызывал жуткий страх; вдобавок череп мертвеца был мягким, как бы резиновым, волосы выпадали клочьями, а глаза, остекленевшие и пустые, упорно таращились на Дауни, в ноздри которому била вонь обгоревшей плоти и собственного пота…

Телефон зазвонил на третьи сутки, как раз в тот момент, когда Дауни уничтожал остатки обеда. Он держал в левой руке вилку, а правой сжимал пульт дистанционного управления телевизором. Дауни уменьшил звук, отложил пульт и потянулся за трубкой. Судя по голосу Дженнифер, она приняла решение. Договорившись о встрече ровно через час в спортивной секции универмага «Хэрродз», Дауни, который вел беседу непринужденным тоном, повесил трубку. По телевизору шла прямая трансляция футбольного матча из Мюнхена: мяч метался туда-сюда по зеленому полю, за ним, как угорелые, носились игроки. Внезапно камера на мгновение переключилась на трибуны, затем вновь вернулась на поле. Футболисты смотрели на судью, который стоял, поставив ногу на мяч.

Снова план трибун. На Дауни уставился ротвейлер; по выражению на морде пса можно было предположить, что он уже встречался с американцем и эта встреча оставила в его памяти не слишком приятные воспоминания. Собака оскалила острые белые зубы, а затем высокомерно отвернулась. Дауни выключил телевизор, почесал живот, пересек комнату и принялся рыться в одежном шкафу в поисках чего-либо темного в полоску, чтобы смахивать на банкира, – удобно и надежно.

Он любовался затейливой резьбой на прикладе двустволки «Пурди» и вдруг заметил в отдалении Дженнифер. Дауни приложил ружье к плечу, прицелился в голову белому манекену, облаченному в рыбацкий бушлат и болотные сапоги. На плече у манекена лежала удочка, с нее свешивалась леска, на конце которой болталась разноцветная пластиковая форель. Дауни поправил прицел, взял на мушку булавку у белоснежного горла манекена. Продавец осторожно и встревоженно кашлянул.

Дауни снял палец с курка и положил оружие на прилавок.

Продавец поставил ружье в стойку из полированного красного дерева и пропустил через скобу цепь из углеродистой стали.

Поскольку Дауни появился в универмаге заблаговременно, он успел разузнать, что тут где, и повел Дженнифер к лагерю в джунглях, а там усадил женщину на складной стульчик – полые алюминиевые трубки в качестве каркаса, веселый материал – возле ярко-голубой палатки. На поляне имелся костер, но никто, к сожалению, не позаботился его включить. Дауни сел рядом с Дженнифер, подался вперед, как бы норовя создать атмосферу интимности и доверия, и спросил:

– Ты говорила с Синтией? – Дженнифер кивнула. На щеку ей упала прядь волос. Она убрала локон быстрым, слегка раздраженным движением руки. Между тем Дауни продолжал:

– И какова была реакция?

– Приблизительно как я и ожидала. Она не хочет ехать ни в Швейцарию, ни куда-либо еще.

– Разумеется, – проговорил Дауни, стараясь не показать своего изумления. – Что ей там делать?