Небесные девушки, стр. 44
— Кэрол, мы понимаем…
— Доктор Дьюер, значит, вы понимаете. Это все, что я хотела знать. Спасибо. До свидания, сэр.
Он подпрыгнул.
— Кэрол. Послушайте меня.
Я не хотела слушать его. Я хотела, чтобы он обнял меня, поцеловал меня и любил меня, а все, что он делал — это говорил, говорил, говорил. Говорил, говорил, говорил, говорил, говорил. Я с достоинством отправилась в номер. Там не было ни души, так что я могла броситься на кровать и хорошенько выплакаться, пока никто не мешает. Затем я открыла банку консервов тунца и сделала себе чашку чая, чтобы запить рыбу. Я начала думать о тех счастливых, беззаботных днях в Гриниче, Коннектикут, как весело было выйти с юным Томом Ричи, скакать с ним верхом, танцевать в кантри-клубе и каким нежным и заботливым он был в ту ночь, когда он вывел меня в сад, потому что у меня началась икота; и я желала себе смерти.
Аннетт первой возвратилась домой. Она была бездыханной от осмотра достопримечательностей. Я не могла ей помочь.
Джурди пришла следующей. Она была очень бледной.
Я сказала:
— Джурди, что случилось?
— Что случилось?
— Ты выглядишь такой бледной…
— Со мной все о'кей.
«Этот старый хрыч, -думала я, — он нашел к ней подход».
— Ты посмотрела брахманский скот? — поинтересовалась я.
— Да.
— Было интересно?
— Да.
— Ты хорошо провела время?
— Да.
Вот и все, что я могла вытянуть из нее. Но не требовалось ума Эйнштейна, чтобы понять, что ей пришлось отбиваться от старого хрыча. Бедная Джурди. У нее жизнь была очень похожа на мою.
Затем, к десяти часам, пришла Альма с волосами в беспорядке и с пятицентовой улыбкой на губах, как у Моны Лизы. Я хотела сразу же перейти к предупреждению Н. Б., но я не могла это сделать в присутствии других девушек. Я сказала:
— Привет, Альма. Как твое свидание?
— Очень милый парень. Настоящий джентльмен.
— Ты провела хорошо время?
— Каждую минуту. Обаятельный парень.
— Собираешься снова с ним встречаться?
Ее улыбка убила меня. Она сказала:
— Может быть. Возможно.
И, наконец, во втором часу, чуть покачиваясь, вошла Донна. Мы были все к этому времени в постели, но я оставила для нее свет в комнате, чтобы она знала куда идти.
Она на цыпочках подошла ко мне.
— Кэрол. Ты не спишь?
— Привет, Донна.
— Привет, милочка.
— Ты хорошо провела время со своими кузенами?
— Превосходно.
Я сказала:
— Уже поздно, ты знаешь. Тебе лучше лечь спать.
— О'кей. Поплаваем завтра утром?
— Конечно.
— Добрая, старушка Кэрол, — сказала она. — Добрая старая верная подружка, — и, пошатываясь, отошла. Я была удивлена тем, что она не бросила мне сухарь.
9
Мисс Уэбли безжалостно накинулась на нас на следующее утро. Как только мы собрались, она оглядела нас и затем надула свои губы.
— Ну! — сказала она. — Некоторые из вас, уверена, провели свой уик-энд отвратительно. Элизабет, ты прогладила свое платье, прежде чем надела его сегодня утром?
Элизабет, приятная брюнетка из Невады, залепетала:
— Но, мисс Уэбли, я не думала, что его нужно гладить…
— Ты никогда не придешь снова в класс в платье, которое только что не отглажено. Ты понимаешь это?
— Д-да, мисс Уэбли.
— Джоан, что случилось с твоими волосами?
— Но, мисс Уэбли, я вчера купалась в океане…
— Без шапочки?
— Я забыла ее взять…
— Луиза, ты совсем не спала в течение всего уикэнда?
— Мисс Уэбли, почему, конечно…
— Сколько часов?
— Я не могу сказать точно…
— По-моему ты не можешь удержать глаза открытыми.
И так далее, и так далее. Наконец, когда она накричала на дюжину девушек, она накричала на всех нас вместе. Она стояла перед нами очень прямо, руки за спиной.
— Пожалуйста, девушки, — сказала она. — Давайте будем откровенными, прежде чем мы двинемся дальше. Майами-Бич — удивительное место для отдыха. Здесь вы действительно можете повеселиться — целый день сияние солнца, и танцы, и развлечения всю ночь. К несчастью, девушки, вы здесь не на отдыхе. Вы здесь, чтобы работать. Никто не возражает против ваших развлечений во время уик-энда, конечно, нет. Вы нуждаетесь в отдыхе и восстановлении сил. Но мы просто не можем терпеть какое-либо злоупотребление воскресными привилегиями. Ну посмотрите только на себя! Половина из вас еле проснулась! Мы просто не сможем пройти наш курс, если каждый понедельник будет таким, как этот, — днем, когда вы будете оправляться от ваших воскресных проказ. Девушки, я ожидаю, что вы придете в класс утром в будущий понедельник не утомленные, а отдохнувшие. Это понятно?
— Да, мисс Уэбли.
Теперь только до меня дошло, где зарыта собака. Она ни слова не сказала об этих воскресных соблазнах, когда класс закончил учебу в пятницу. Логически ей следовало бы предупредить тогда, спокойно и доброжелательно, что она хотела видеть утром в понедельник нас энергичными и подтянутыми и т. д. Я готова поставить пари на десять центов, что она приготовила свою речь до последней запятой еще до того, как вступила в классную комнату, даже прежде, чем бросила на нас взгляд. Она знала, что мы будем выглядеть как обломки Венеры; и она устроила эту маленькую сценку для того, чтобы в каждую девичью душу глубоко вонзилось жало, и она могла быть абсолютно уверена, что каждая из нас полностью осознает, какого сорта неприятности готовятся для нас, если мы осмелимся и после следующего уикэнда прийти в таком растрепанном виде. Я должна была восхититься ею.
— Ну, девушки. Сядьте прямее. Попытайтесь сосредоточиться.
Мы сделали такое усилие. Затем, без какой-либо паузы, мы погрузились в работу. На прошлой неделе мы учились, как стать пчелой-королевой на одностюардессовом «Мартине». Я полагаю, что мысль заключалась в том, чтобы дать нам широкую картину всех обязанностей стюардессы. Теперь же мы перешли к самолетам с двумя и тремя стюардессами, например, как «Констелейшн». Когда мы изучили бы и их, мы перешли бы к реактивным самолетам с четырьмя стюардессами. Очень просто. Все мы должны были усвоить и выучить наизусть тысячи страниц маленькой черной книжечки. Но она касалась только поршневых самолетов. Затем, разумеется, если бы мы остались в живых, мы переключились бы на совершенно новый учебник, приблизительно того же размера и веса, касающийся реактивных лайнеров. Такова программа.
День прошел невероятно быстро. Все было настолько новым, все было настолько сложным, что не оставалось никакого шанса почувствовать себя скучающей. Все клеточки моего мозга, которые были подобны инертной массе влажного серого вещества, были принуждены к действию, и к концу учебного дня моя голова по-настоящему заболела. По-моему, это походило на вывих локтя, который ты можешь получить из-за слишком энергичной игры в теннис, или бурсит, который ты можешь получить от слишком энергичного плавания. Бурсит мозга, вот что я имею в виду.
Когда мы возвратились в номер, все мы трое были изрядно изнурены. Донна и я согласились с тем, что окунуться в бассейне — это может нам помочь, но прежде чем я сумела снять мое платье, Джурди позвала меня из своей комнаты.
— Эй, Кэрол.
Я вошла взглянуть на нее. Она сидела на своей кровати и была зеленой, действительно зеленой.
— В чем дело? — удивилась я. ;
— Аннетт.
— Что случилось с Аннетт?
— Она ушла.
Я спросила:
— Ушла? Куда ушла?
— Домой, я думаю. Все ее вещи отсутствуют. Ее платья. Ее багаж. Все.
Я сказала:
— Но почему? Что случилось?
— Ее сегодня утром вызвали из класса, — сказала Джурди. — Назад она не вернулась. Я думаю, она виделась с мистером Гаррисоном или миссис Монтгомери.
— Не может быть! Ты считаешь, что ее выгнали?
Джурди кивнула с несчастным видом.
Это казалось невозможным. И все же, до некоторой степени, это имело смысл. Аннетт была милой, кроткой девочкой; но не раз мне хотелось узнать, достаточно ли точно придерживается она того образа жизни, который нам навязали. Она была слишком мягкой, слишком нежной.