Дангу, стр. 58
К вечеру все ракшасы, одевшись по-праздничному, вышли на крыши домов и на улицы, чтобы поглядеть на диковинное зрелище. По знаку Равана под общий хохот хвост Ханумана подожгли, раздались рукоплескания, но зрелище, обещавшее быть столь занимательным, обрело неожиданное развитие.
Хануман взобрался на дерево, спрыгнул в окно дворца Равана, и здание вмиг запылало. Потом посол выбрался из дворца и стал бегать из дома в дом. Дорогие одежды, постели, ковры, занавеси, опахала — все вспыхивало ярким пламенем. Не прошло и часа, как весь город потонул в гудящем огне. Неожиданно подул сильный ветер, и пламя вспыхнуло еще сильнее.
А Хануман убежал к морю и, бросившись в воду, затушил горевшую на хвосте солому. Поистине дивное и редкое зрелище показал он жителям Ланки и самому Равану!
В полночь Хануман переплыл море и встретился со своими товарищами… «
Тут Парвез остановился передохнуть и выпить пиалу прохладного даиса.
— А как же Сита? — вскричал Дангу, вскакивая в волнении. — Она тоже сгорела?
— Нет, раджа джи! Она была в большом густом саду. Огонь туда не добрался. Горели только дома и дворцы. Но слушайте дальше, джанабат! Да хранит вас Аллах!
«…Хануман, Ангад, Наль и Ниль радостные отправились обратно и через некоторое время возвратились в Кишкиндху. Хануман подробно рассказал Сугриве и Раме о своих приключениях. А когда он передал Раме локон Ситы, радости того не было предела. Со слезами на глазах он целовал прядь, прижимал к глазам и без конца расспрашивал Ханумана о всех подробностях встречи. Хануман же, не уставая давать ответы, думал о той необыкновенной любви, которая связывала этих супругов.
Погрузившись ненадолго в раздумья, Рама обратился к Сугриве:
— Махарадж! Не следует откладывать нападение на Ланку; нужно как можно скорее освободить Ситу и наказать злого Равана. Готово ли твое войско?
Сугрива ответил:
— Махарадж! Оно давно готово и только ждет вашего приказа.
— Тогда без промедленья вперед, — решительно воскликнул Рама. — Я не вижу никакого другого средства, кроме войны. Вор и негодяй должен быть наказан по заслугам… «
В эту минуту в ам-каз вбежал хозяин и растерянно закричал:
— Джанабат! В Дели восстание! Несравненный падишах Фаррух Сийяр свергнут! В Пенджаб идут войска!
— Падишах… Войска… Дели… Свергнут… — повторяли наперебой ничего не понимавшие перепуганные погонщики и постояльцы караван-сарая, окружив хозяина.
— Что ты говоришь? — вскочил Парвез.
— Все правда! Только что прибыл гонец из Патиалы.
Парвез нахмурился, подошел к хозяину, подозвал караван-баши. Они пошептались о чем-то несколько минут. Потом Парвез сказал, обращаясь к погонщикам и сипаям:
— Слушайте именем Аллаха и его благословением! Мы поворачиваем на Лахор! В Дели пути нет.
— Тхик! Тхик! — согласно закивали слушатели.
— А как же Бадмаш? — спросил с беспокойством Дангу. — И Дарьюшка?
— Не волнуйся, раджа джи! Ему в Дели тоже не пройти. Мы обязательно встретим его в Лахоре, — ответил Парвез. — Теперь все пути ведут туда. И не забудь, что впереди едут наши разведчики. Они дадут нам знать в случае чего.
БАДМАШ ДЕЙСТВУЕТ
Бадмаш открыл глаза и встретил взгляд Жамбрэ, который держал его запястье.
— Месье! Я сильно испугался за вас. Вы могли умереть! Состояние вашей раны еще не позволяет вам так сильно волноваться. Слава Богу, у вас успокоился пульс. Сейчас вам нужен покой! — сказал Жамбрэ на ломаном урду, дополняя свои слова понятными жестами и мимикой. — Месье! Муаф киджие, извините, пожалуйста! Мой переводчик сбежал, — развел он руками. — Я еще плохо знаю ваш язык!
— Ладно! Ладно! — тихо ответил афганец посиневшими губами. — Я все понял. Аллах вовремя прислал тебя ко мне! Валла-билла!
— Вот сюда, сюда! Садитесь, месье! — приговаривал Жамбрэ, помогая разбойникам подвести афганца к чарпаи и усадить, подкладывая ему под спину подушки. — Эй! Вина! Вина для месье! — пояснил он жестом.
Али повторил команду, и через минуту перед Бадмашом появился поднос с пиалой и бутылкой ширазского. Слуга налил и с поклоном подал. Бадмаш взял, отпил несколько глотков. Щеки его порозовели.
— Али! — окрепшим голосом позвал он.
— Я тут, хузур! — поклонился тот и подошел к нему.
— Приготовь двадцать человек. С оружием и запасными лошадьми. Мурад — старший. И быстро в погоню за этим гнусным вором! Гнать без остановок! Я сам не могу, — он скрипнул зубами, — рука проклятая!
— Ачча, хузур, а куда?
— Шайтан раздери, и верно, куда?
— Хузур позволит — я скажу.
— Ну, говори!
— Обратно в Кашмир!
— Конечно, конечно, куда же еще! Сразу не сообразил. Исполняй! — В его голосе зазвенел металл.
— Да, хузур!
— Хотя постой-ка, подожди с этим!
— Слушаю, хузур!
— Кто охранял зенану?
— Хайдар!
— Ты почему предварительно не осмотрел зеленую комнату? — Бадмаш нахмурился.
— Хузур! Да благословит тебя Аллах! Да будешь ты здоров его милостью! Да ниспошлет…
— Ну хватит, хватит! — поморщился Бадмаш. — Отвечай, что спрашивают.
— Я приказал это сделать Хайдару! — кланяясь, лебезил Али.
— Хайдара сюда!
— Вот он! Вот он! — подтолкнули его к афганцу.
— Говори!
— Я, я, хузур… — забормотал побелевший от страха разбойник, — это Айша… она говорила, что все в порядке… я поверил ей и… ху… хузур… — Он упал на колени.
— Ну-ка, сюда ее! — грозно проговорил Бадмаш, показывая на лежащую в углу Айшу.
Разбойники подтащили ее к Бадмашу, развязали и вытащили кляп изо рта.
— Говори! — крикнул Бадмаш.
— Хузур! Да благословит тебя Аллах! Я ничего не знаю, — зашамкала она, — я смотрела комнату. Все было в порядке. Хузур! — Она упала перед ним на колени рядом с Хайдаром. — Владыка! Да будет твоя милость оказана бедной несчастной старухе! Не погуби! Я не зна… меня связали ночью… — Она запиналась, с трудом выговаривая слова закостеневшими от кляпа губами. — Зенану охра… Хайдар… я только служила… рани…
Разбойники в молчаливом почтении слушали допрос, вершимый их главарем.
— Так ты, значит, говоришь, что комнату осматривала Айша, — он привстал и пнул Хайдара, — а ты, старая тварь, утверждаешь, что осмотр должен был сделать этот шакал? — грозно спросил старуху Бадмаш.
— Не погуби! Не погуби! — Оба пали ничком перед ним. — Пощади, хузур! Пощади! — слышался лишь жалобный вой двух голосов, слившихся в горестном дуэте.
— Али!
— Да, хузур!
— А ты почему не проверил?
— Владыка! Ты послал меня на целый день в Фаридкот за кормом для лошадей, — подобострастно ответил ахди. — Да благословит тебя Аллах!
Он поклонился.
— Да, верно! — мрачно ответил Бадмаш. — Я вспомнил. А эти двое сейчас переговорят между собой и скажут, кто должен был осмотреть комнату. И доложат нам или уже не доложат и не будут сваливать друг на друга.
Он хохотнул и отхлебнул вина из пиалы.
— Валла-билла! Али!
— Да, владыка!
— Взять слона из загона крепости и подвести к воротам!
— Да, хузур!
Али с готовностью вскочил.
— Будет сделано, несравненный! И что дальше? — Он вопросительно посмотрел на афганца.
Злобная гримаса исказила красивое лицо Бадмаша.
— Хатхиданда! — вот, что дальше!
— Понял, хузур, — изогнулся Али, — бегу!
Все, кто стоял около Бадмаша, невольно вскрикнули.
— Жамбрэ-хан! — сказал Бадмаш, слезая с чарпаи и обращаясь к доктору. — Пошли, посмотришь, что бывает с теми, кто плохо исполняет мои приказы. — Взять их и на улицу! — Он показал на Хайдара и Айшу.
Несчастных поволокли, не обращая внимания на их стенания и вопли.
— То же самое я сделаю с это обезьяной по имени Дангу, когда ее поймаю! — мстительно добавил Бадмаш, быстро направляясь к выходу. — Да проклянет его Аллах. А поймаю я обезьяну очень скоро. Ха-ха-ха! Они не могли уйти далеко. Сейчас мы насладимся прекрасным зрелищем, а потом… потом… они будут моими оба, оба! — Бадмаш погрозил кулаком. — Пусть этот вонючий Дангу попробует справиться с двадцатью молодцами! Мурад, ты здесь?