Королева сплетен, стр. 42
Происходит совсем не то, что было, когда он собирался поцеловать меня. Сейчас в этом нет ничего сексуального, скорее что-то вроде… взаимопонимания. Вроде признания духовного родства. Какое-то магнетическое притяжение…
Или это просто сводящий с ума запах круассанов? Я и впрямь давно не ела хлеба.
Что бы это ни было между нами, через секунду все проходит, как только распахивается дверь и на пороге появляется Викки в голубом кимоно:
– Господи, ну что так долго? Мы все с голоду умираем. Ты же знаешь, у меня начинается гипогликемия, если я не ноем, как только встану.
И все, что возникло между мной и Люком, исчезает.
– Я привез тебе лекарство от гипогликемии, – весело отвечает Люк, показывая пакет с круассанами.
Потом, когда Викки уходит, он поворачивается ко мне и подмигивает:
– Видишь, я уже исцеляю людей.
Начало двадцатого века принято называть «1а Belle epoque», или «красивый век». Конечно, мода тех времен была красива – ее отличали пышные волосы, глубокое декольте и тонны, тонны кружев (см.: Кейт Уинслет в фильме «Титаник» и Николь Кидман в «Мулен Руж»). Выглядеть, как девушка Гибсона (образ, созданный великим художником, однофамильцем известного артиста), – навязчивая идея молодых женщин того поколения. Даже непоседливая дочь президента Рузвельта, «принцесса» Алиса, носила прическу в стиле «помпадур», как у девушки Гибсона, хотя сохранить такую прическу во время гонок на автомобиле – ее любимого занятия – было сложно.
19
Храни молчание и говори, только когда должен, и то кратко.
Остаток утра проходит в сплошной череде доставок. Первым прибывает грузовик, привезший танцпол, сцену и музыкальное оборудование – в этот раз не для струнного квартета, который, как рассказал мне Люк, обычно играет на свадьбах в Мираке, а для «Тени Сатаны» Блейна. Рабочие начинают устанавливать все это. Тут же подъезжает второй грузовик со складными столами и стульями. Этот грузовик нам надо разгружать самим.
Я, Шери, Чаз и Блейн сгружаем последний складной стул и сразу подъезжает еще один грузовик – со съестными припасами, из которых шеф-повар со своими помощниками из местного ресторанчика будут готовить праздничные блюда. Эти продукты тоже надо разгрузить и перетаскать в кухню, где мадам Лорен присматривает за тем, как их раскладывают, а шеф-повар уже готовит канапе к вечернему коктейлю…
И вот тут начинают прибывать гости – кто на собственных или арендованных автомобилях, кто в машине с Доминик, которая забирает их на станции. Ей удалось уклониться от всех тяжелых работ, поскольку она предусмотрительно вызвалась возить гостей. Первым прибывает жених со своими оцепеневшими родителями. Мне очень любопытно посмотреть на жениха – программиста, за которого выходит Викки. Несмотря на уговоры матери, она отказала богатому техасскому нефтяному магнату. Но когда появляется жених, я хорошо понимаю невесту. Не то чтобы он был особенно красив – нет.
Викки все бросает, выбегает из дома ему навстречу и жалуется, что все идет наперекосяк. Для ее подруг до сих пор нет номеров в гостинице, Блейн назвал ее жирной в том платье, которое она собирается надеть на коктейль, и так далее. На эту тираду жених флегматично отвечает:
– Вик. Все в порядке.
И Вик успокаивается.
По крайней мере, до тех пор, пока с десяток ее подруг – таких же симпатичных блондинок, как она сама, не высыпают из мини-автобуса. Они ковыляют на своих высоченных каблуках по гравиевой дорожке, обнимаются с ней, поздравляют. И тут Викки опять начинает причитать, а Крейг, очевидно, ничуть от этого не страдая, ведет своих родителей в винодельню, где счастливый месье де Вильер демонстрирует им свой винный погреб.
Вскоре весь Мирак наводнен представителями высшего света Хьюстона – стильно разряженными матронами, за которыми на буксире следуют их мужья в тонких свитерах. Доминик с ними кокетничает и хихикает.
Эти хьюстонцы, в свою очередь, потрясены прибытием членов блейновской группы «Тень Сатаны», которые вываливаются из раздолбанного фургона. Блейн приветствует их фирменным сатанинским кличем – запрокидывает голову назад и разражается жутким хохотом. Викки тут же несется в дом с криком «Ма-а-а-м!». Шери, помогавшая мне стелить скатерть на последний из двадцати пяти столов, останавливается и, качая головой, заявляет:
– Господи, какое счастье, что я – единственный ребенок в семье.
Хорошо, что служащие ресторана подхватывают эстафету и принимаются сервировать столы. Нам ведь нужно переодеться к коктейлю. Это необходимо, поскольку мы будем обслуживать бар – открывать бутылки вина и шампанского, подаваемого месье де Вильером. А я лично не хочу испортить кому-нибудь из гостей аппетит пятнами пота на майке. У меня нет особого опыта в открывании бутылок с вином, так что вечер обещает быть веселеньким.
Я как раз спускаюсь по лестнице, чувствуя себя свежей и почти презентабельной в черном льняном платье без рукавов от Анне Фогарте, и чуть не сталкиваюсь с группой людей, поднимающихся наверх. Их провожает Люк, неся два тяжеленных чемодана.
– Я тебе говорю, сынок, – вещает дородный лысый джентльмен в брюках цвета хаки и черной рубашке-поло. – От такой возможности грех отказываться. Ты первый, о ком я подумал, когда услышал.
За лысым джентльменом семенит взволнованная Джинни Тибодо.
– Джеральд, ты меня слышишь? – говорит она. – Мне кажется, Блейн опять курит. Клянусь, я только что чувствовала запах сигарет, этих, иностранных, которые они с друзьями так любят…
За ее спиной Викки талдычит:
– Мам, ты должна поговорить с ним. Теперь он заявляет, что они не будут играть популярные шлягеры. Мам, он обещал, что они сыграют. А теперь говорит, что они будут играть только свои песни. Как, спрашивается, я должна танцевать танец с папой под песню «Бич гепарда»?
– Не знаю, дорогая, – отвечает мать. – Твой брат просто сам не свой после того, как его бросила Нэнси. Как бы мне хотелось, чтобы он встретил хорошую девушку. А из твоих подружек никто…
– Господи, мама, ты не можешь думать о том, что сейчас действительно важно? Они не собираются играть свадебный марш! Мы с Крейгом не можем танцевать свой первый супружеский танец под песню «Я хочу надрать тебе зад»…
– Привет, – улыбается Люк, проходя мимо меня. – Я как раз прижалась к стене, чтобы пропустить его и семейство Тибодо. – Хорошо выглядишь.
– Спасибо, – говорю я, – с опаской глядя на лысого джентльмена. Наверное, это долгожданный папа Викки.
– Подумай об этом, сынок, – говорит тот Люку. – Это прекрасная возможность.
Люк отвечает:
– Спасибо, дядя Джеральд, – и подмигивает мне. Они проходят, при этом все беспрерывно болтают, но не слушают друг друга. Спустившись вниз, я застаю миссис де Вильер и Доминик вдвоем…
Но говорят они не так уж тихо, поэтому мне все слышно.
– …открывают филиал в Париже, – восторженно трещит Доминик. – Джеральд говорит, что сразу же подумал о Жан-Люке. Это невероятное предложение! Гораздо выше статус, да и денег больше, чем Люк имеет в «Лазард Фрер». «Дэвис и Стерн» – самая известная частная инвестиционная компания в мире!
– Я в курсе, что у моего зятя за компания, – отвечает миссис де Вильер с оттенком иронии в голосе. – Вот чего я не знаю, так это давно ли Жан-Люк решил перебраться в Париж.
– Вы шутите? – удивляется Доминик. – Да мы всегда об этом мечтали!
От ее слов я буквально застываю на месте. Мы… мечтали.
А Доминик уже торопится вверх по лестнице за Люком, едва замечая меня. Правда, пробегая мимо, она все же натянуто улыбается.
Так, значит, дядя Люка предложил ему работу. Работу банкира-инвестора. В Париже. За большие деньги, чем он зарабатывает сейчас.
Смешно, но от этой новости мне становится физически нехорошо. Да я ведь только два дня назад познакомилась с Люком. Я всего лишь немного влюбилась в него. То, что промелькнуло между нами сегодня утром в машине, – может, это была благодарность за упаковку диет-колы. И все.