Геноцид, стр. 44
В ходе становления новейшего технологического уклада формируются сравнительные преимущества, которые будут определять геополитическую конкуренцию середины XXI в. К числу основных факторов, определяющих национальные конкурентные преимущества, будут относиться: образование и охрана здоровья населения, развитие науки, возможности информационной среды, обеспечение с помощью государственного управления условий для раскрытия созидательных творческих способностей каждой личности, чистота окружающей среды и высокое качество жизни, опережающее развитие ключевых производственно-технических систем нового технологического уклада.
В геополитической конкуренции еще более усилится значение научно-технического прогресса, способности к освоению новых технологий. Возрастет роль человеческого фактора и организации творческого труда. Страны, не способные обеспечить необходимый уровень образования населения, развития науки и высокое качество информационной среды, будут обречены на неэквивалентный внешнеэкономический обмен и глубокую зависимость от внешних финансовых и информационных центров; они сохранят за собой, главным образом, функции источников природного сырья и «человеческого материала» для транснациональных корпораций и развитых стран, концентрирующих глобальный интеллектуальный потенциал.
Глобальная конкуренция будет вестись не столько между странами, сколько между транснациональными воспроизводственными системами, каждая из которых объединяет национальные системы образования населения, накопления капитала, организации науки и производственно-предпринимательские структуры, работающие в масштабах мирового рынка. Мировую экономику будет формировать несколько таких систем, тесно связанных друг с другом и определяющих глобальное экономическое развитие. В настоящее время сложилось четыре подобных транснациональных системы: Североамериканская зона свободной торговли (НАФТА), Европейское сообщество, Япония, Китай. Еще недавно в их числе находился СССР. Сегодня перспективы образовавшихся после его распада стран СНГ, включая Россию, весьма неблагоприятны. Вероятными претендентами на роль самостоятельных систем глобального экономического развития в следующем столетии остаются: Корея, Бразилия, Индия, Индонезия. При этом конкуренция таких систем будет сопровождаться их сотрудничеством и кооперацией, концентрацией интеллектуальной и экономической активности.
Главным фактором глобальной конкуренции станет интеллектуализация труда. Пятнадцатилетнее качественное образование и владение современными информационными технологиями будут необходимы для полноценной жизни и работы в XXI веке. Страны, неспособные гарантировать эти условия большинству граждан, будут отгорожены от глобального экономического роста расширяющимся разрывом в уровне и качестве жизни, образования населения, интеллектуального потенциала и рискуют навсегда исчезнуть из числа самостоятельных субъектов мирового экономического пространства.
2. Экономическая ситуация в России
2.1. Макроэкономическая ситуация
Как уже указывалось ранее, нынешнее состояние российской экономики характеризуется беспрецедентным сокращением производства и экономической активности, пятикратным снижением производственных капитальных вложений, дезинтеграцией экономики и денежного обращения. В работах ведущих ученых-экономистов показано, что эти тенденции в решающей степени стали результатом проводившейся макроэкономической политики, обусловившей разрыв основных воспроизводственных контуров и хозяйственных связей.
Игнорирование структурных особенностей российской экономики в надежде на автоматическое действие механизмов рыночной самоорганизации спровоцировало процессы дезинтеграции экономики и нарастания хаоса. Попытки применения традиционных для состояния рыночного равновесия методов макроэкономической стабилизации путем ограничения денежной массы не могли дать адекватный результат в сильно неравновесной ситуации. В условиях характерных для российской экономики диспропорций применение этих методов неизбежно влекло за собой ее распад на автономно функционирующие сектора, каждый из которых стремится к своему состоянию равновесия.
Экономическое пространство страны распалось на две слабо связанных друг с другом сферы. Первая – сфера обращения капитала – характеризуется сверхвысокими прибылями и высокой скоростью обращения денег, относительно невысокими рисками. Вторая – производственная сфера – характеризуется низкой прибыльностью и низкой скоростью обращения денег, высокими рисками в связи с неопределенностью отношений собственности, сокращением спроса и общей неблагоприятной конъюнктурой рынка.
В свою очередь, производственная сфера распалась на экспортно-ориентированный сырьевой сектор, в котором сохраняется относительная стабильность за счет переориентации на внешний рынок, и остальную экономику, ориентированную на внутренний рынок и характеризующуюся неплатежеспособностью и крайне низкой рентабельностью. Кроме того, нарастает территориальная дезинтеграция экономики, когда вследствие хаотического распада хозяйственных связей и опережающего роста тарифов на транспортные услуги происходит разрушение сложившейся кооперации и специализации производства, переориентация отдельных регионов страны на внешние рынки.
Вплоть до финансового краха 17 августа 1998 г. экономическая политика в России носила характер виртуальной реальности, имевшей мало общего с настоящей экономической действительностью, определяющей жизнь миллионов россиян. Страсти, бушевавшие на рынке ценных бумаг, грозные заявления о стабилизации рубля любой ценой, острые переживания в отношении настроения капризных нерезидентов, от которого якобы зависела судьба Отечества, поразительным образом контрастировали с угасающим ритмом жизни реальной экономики, научившейся обходиться без денег, без инвестиций, без государства. Движение реального и отражающего его стоимость фиктивного капитала совершалось в противоположных направлениях.
Бурный рост стоимости акций приватизированных предприятий в 1996–1997 гг. удивительным образом сочетался с не менее резким ухудшением их финансового положения (в 1997 г. при росте объема капитализации рынка ценных бумаг предприятий более чем в 3,5 раза, их рентабельность снизилась более чем в 2 раза, а доля убыточных предприятий выросла на 5%). И, наоборот, резкое обесценение ценных бумаг предприятий в 1998 г. практически никак не связано с их реальным состоянием (их финансовое положение не ухудшилось, а темпы роста объема производства стабилизировались на уровне 1,3% в первом квартале 1998 г.). Схожая ситуация наблюдалась и на макроуровне. Невиданная по мировым меркам доходность государственных обязательств сочеталась с плачевным состоянием государственного бюджета, быстрой эрозией его доходной базы. Достижение целей макроэкономической политики в 1997 г. (снижение инфляции до 11% при почти полной либерализации экономики и приватизации производственных предприятий) не только не привело к экономическому росту, но, напротив, сопровождалось снижением инвестиций на 5%.
Наряду с экономикой раздвоилось и социальное пространство. Крупный бизнес и денежные власти, обслуживавшие его интересы, жили в мире котировок ценных бумаг, внешних займов, приватизации государственного имущества, где гуляли шальные деньги, которые не надо зарабатывать, а получаемые доходы были несоизмеримы с затраченными усилиями. Народ же и обеспечивающие его жизнедеятельность производственная и бюджетная сферы прозябали без зарплаты, без перспективы, не понимая смысла происходившего. Первая сфера притягивала невиданной в мире нормой прибыли на вложенный капитал, на порядок превышавшей сложившиеся в мировой экономике ориентиры, что позволяло говорить о России как о стране чудес (или, в зависимости от точки зрения, – стране дураков), где за пару лет можно увеличить состояние в десятки, а если повезет, и в сотни раз. Вторая сфера отталкивала мрачными видами российской провинции с голодными детьми, отчаявшимися матерями, опустившимися квалифицированными рабочими и инженерами. Первая картина сверкала парадными витринами, вторая свидетельствовала о том, что Россия – страна социального бедствия.