Элита элит, стр. 69
8
Через два часа в расположение полка, через чей участок мы вышли к своим, подъехало высокое начальство. И меня вызвали к нему. Когда я вошел в блиндаж, за столом сидели аж два полковника и один генерал. А еще там был капитан, которого я приметил еще при первой встрече после нашего прорыва. Судя по васильковому околышу и по тому, что он был здесь, капитан принадлежал к органам безопасности. И его взгляд мне сразу очень не понравился…
– Итак, капитан, – начал генерал, когда я доложил о прибытии, – расскажите нам, как в ближайшем тылу немцев появился целый батальон?
– Пришел, товарищ генерал, – сообщил я весьма очевидную вещь.
– Пришел? Откуда?
– Ну… если брать начальную точку маршрута, то из района Кобрин – Береза-Картузская – Бронна Гура.
– Откуда?! – генерал изумленно вытаращил глаза. А потом побагровел: – Ты мне тут ваньку-то не валяй. Нам тут сказочек-то не надо…
Я качнул головой.
– Никаких сказок, товарищ генерал. Мой сводный батальон был сформирован из остатков подразделений 75-й стрелковой дивизии и личного состава других частей именно в районе Кобрин – Береза-Картузская – Бронна Гура. Часть личного состава – пленные, освобожденные из транзитного лагеря военнопленных в районе Березы-Картузской.
– В вашем отряде есть сдавшиеся в плен? – подался вперед тот самый капитан с неприятным взглядом.
– Никак нет, – спокойно ответил я.
– Но ведь вы только что сказали…
– Я сказал, что в моем отряде есть люди, освобожденные из лагеря военнопленных. Но не один из них не сдался в плен, они попали в плен, причем подавляющее большинство уже будучи ранеными, контуженными и расстреляв весь боезапас до последнего патрона.
– Какая разница, – презрительно кривя губы, начал капитан, – если попал в плен…
– Большая, – оборвал я его. – Для тех, кто действительно сражался с немцами и видел их глаза через прорезь прицела, конечно.
Я почти сразу понял, что с этим капитаном у меня не получится никакого сотрудничества в любом случае. Так что я выбрал его как объект социального давления. Среди сисанов распространена пословица: «Скажи мне, кто твой враг, и я скажу, кто ты». Наши враги показывают нас социуму не менее, а, пожалуй, более ярко и рельефно, чем любые друзья. К тому же, для того чтобы утвердиться в этом социуме в качестве значимой фигуры, мне все равно нужно было доказать окружающим, что я могу быть не только верным другом, но и очень страшным врагом. И капитан вполне подходил в качестве объекта, на котором можно отлично разыграть и эту комбинацию. Чем сильнее и страшнее в глазах зрителей тот, кого ты сумеешь задавить (а тут разница в статусе просто разительна – обыкновенный пехотный капитан против страшного и почти всемогущего капитана государственной безопасности), тем более убедительной будет твоя будущая победа.
Капитан смерил меня злобным, но уже слегка удивленным взглядом, а во взглядах остальных появился странный интерес. Похоже, я очень верно избрал объект для конфликта.
– Ну хорошо, допустим, – начал полковник, сидевший по правую руку от генерала. – А как вы объясните то, что батальон вооружен гораздо лучше, чем даже штатное подразделение?
– Под Бронна Гура располагаются… вернее, располагались окружные артиллерийские склады, на которые немцы, по-видимому, свезли имущество с захваченных ими полковых и дивизионных складов, расположенных поблизости. Там можно было вооружить не то что батальон, а пару дивизий.
Все сидящие за столом переглянулись.
– То есть вы утверждаете, что захватили и уничтожили окружные артиллерийские склады под Бронна Гура.
– Так точно. Захватывали мы их дважды. Первый раз на трое суток, чтобы запастись вооружением и боеприпасами, перед тем как совершить налет на лагерь военнопленных под Березой-Картузской, а второй – после того, как провели операции по уничтожению складов ГСМ под Орачинцами, Кобрином и Черемхой. Нужно было восстановить боезапас, и, поскольку мы покидали этот район, я не хотел оставлять немцам столь богатые трофеи.
– Да сколько еще можно слушать это наглое вранье?! – взвился капитан. – Товарищ комкор, я требую, чтобы этого предателя передали органам госбезопасности. Мы быстро выведем его на чистую…
– Это просто, – вновь прервал я капитана.
Все уставились на меня. Я молчал. Теперь нужно было дождаться вопроса. И генерал меня не подвел.
– Что, просто? – переспросил генерал.
Странно, столь высокопоставленное лицо, а совершенно не владеет словом и очень легко поддается манипуляции. Типичные реакции простого человека.
– Проверить мои слова, – пояснил я. – Пошлите авиаразведку. Координаты этих складов у вас должны быть, и если на месте всех этих четырех складов вы обнаружите пятна гари, то, следовательно, возможно, я не вру.
Все задумались над моим предложением. Затем капитан влез опять. Он твердо решил вывести меня на чистую воду.
– Товарищ комкор, этот предатель, явно завербованный немцами, просто блефует. Он прекрасно знает, как у нас сложно с авиацией, и уверен…
– Один скоростной истребитель? – добавив удивления в голосе, спросил я. – У вас не найдется всего одного скоростного истребителя? Когда сгорает окружной склад ГСМ – образуется довольно обширное пятнышко, для обнаружения которого достаточно одного наскоро брошенного взгляда. К тому же доказательства того, что мой батальон действовал эффективно, есть и поближе. Например, два взорванных моста через Березину. Железнодорожный и автомобильный.
– Что?! – Комкор едва удержался, чтобы не вскочить. – Вы хотите сказать, что взорвали мосты?
– Так точно. Это было предпоследней операцией моего батальона, а результаты последней – вот. – Я раскрыл полевую сумку и достал из нее немецкую карту, после чего раскрыл ее, сделал шаг и положил на стол перед комкором.
Он тут же уткнул в нее глаза и спустя несколько мгновений взволнованно вскрикнул:
– Черт возьми, они готовят местное наступление!..
– По поводу его можете не волноваться, – успокоил я генерала.
– То есть? Поясните.
– Во-первых, штаб, который должен был руководить этой операцией, полностью уничтожен. А документы и несколько оставшихся в живых офицеров находятся у меня в батальоне. И я прошу сразу по окончании операции прислать ко мне представителей разведки для их передачи. Ну и, во-вторых, силы, предназначенные для этой операции, немцы использовали для организации засады на мое подразделение. Именно с ними мы и сцепились, когда прорывались к вам. И уничтожили их.
Все сидящие за столом снова переглянулись. Потом комкор растерянно потер лысину.
– Что-то все, что ты нам тут рассказываешь, капитан, сильно смахивает на небылицы. Как-то все у тебя по-газетному получается.
А я смотрел на него и никак не мог понять, как такой человек мог стать генералом. Он не верил мне – ну ладно. Но он же не верил и себе, своим возможностям! Это что, последствия того, какую методику товарищ Сталин избрал для создания своего варианта имперской элиты? Если так, то совершенно понятно, почему немцы столь легко и быстро двигаются вперед. И откуда у них столь невероятное количество пленных…
Элита бывает разной. По существу, это слой социума, который выполняет в ней только одну функцию: создавать образцы и правила их потребления. И в этом смысле, если какой-то поп-певице, эпатажному спортсмену, скандальной журналистке, голоактеру или светской львице находится достаточно подражателей, то они явно являются элитой. Весь вопрос: какой? Потому что есть элита и элита. Есть элита, так сказать крестьянская или мещанская, вошедшая в этот слой по существу так же, как таковой становились разбогатевшие крестьяне, мельники, мелкие купчишки давно ушедших эпох. Просто разбогатев и принявшись напропалую демонстрировать свое богатство. Ибо для человека с психологией мещанина богатство и способность им кичиться – это и есть мечта, к которой надо стремиться. Впрочем, в то время она занимала вполне подобающее ей место, будучи элитой только в рамках определенного социального слоя или группы. И точно так же ломая шапки перед знатью. И есть та часть элиты, от которой зависит развитие и само существование социума. Среди наших сисанов как раз она обозначается обычно термином «истинная элита» или, как и раньше, «знать». Впрочем, в наше время смысл этого слова, как и причины его использования в этом значении, довольно сильно изменился. Истинная элита сейчас называется знатью совершенно не потому, что в наше время, как, скажем, раньше, подавляющая часть этой истинной элиты является потомственными аристократами, хотя таковые представлены в знати очень значимо (во всяком случае, там, где аристократия социально оформлена). А потому, что это слово очень коррелирует с такими понятиями, как знание и значение.