Мечта Дракона, стр. 70

«Богиня, – удивленно подумал Мэлгон. – Та, что кормит и лелеет все живое». И он с жадностью пил это молоко, чувствуя, как оно заполняет его желудок; проникает в кровь, согревая и укрепляя его.

Его рука легла на живот Рианнон, который тоже как будто наполнялся чем-то, твердея и округляясь, и Мэлгон благоговейно гладил его, чувствуя, как растет новая жизнь. «Богиня, – снова подумал он. – Та, что дарует рождение всему на свете».

И тут веки Рианнон приподнялись, и она протянула руку, чтобы сомкнуть тонкие пальцы вокруг его жаркой плоти. Мэлгон ахнул – ощущение было почти болезненное. Еще ни разу в жизни он так не возбуждался, ему даже захотелось разрыдаться. И он раздвинул ноги Рианнон и вложил туда свои пальцы. Теплый сок оросил их. Мэлгон открыл глаза и посмотрел на свою руку. Что это было? Лунный свет, морская вода или некий магический нектар? Он склонился, чтобы прижаться губами к влажному розовому входу между ее ног и ощутить вкус. Влага оказалась сладкой, совершенно ни на что не похожей. «Богиня, – преследовала его прежняя мысль. – Это она питает всех тварей земных своею благостью».

Однако чтобы предаваться долгим размышлениям, у него не оставалось времени – Рианнон снова коснулась его, и тогда он ощутил, каким чрезмерно тугим стал его стержень в ее тонких пальцах. Мэлгон глухо зарычал. Прежде он ни разу не ощущал в себе такого подъема сил. Он не в состоянии дольше ждать. Одним решительным движением он вошел в Рианнон и почувствовал, что тело его меняет привычные очертания, плавится и уже в размягченном состоянии принимает формы иных существ. Вот он стал жеребцом, беснующимся вместе со своей кобылой, и ее мощный круп вздымается под его натиском. Вот он уже лис, и его мужская плоть остра, как отточенное копье, а зубы сжимают рыжий мех лисицы, и она взвизгивает от восторга. Вот он – рысь, и каждый его коготь, каждая мышца сливаются в порыве страсти с телом грациозной кошки.

И вот, наконец, он – олень со склоненной гордой царственной Головой, взобравшийся на трепещущую от страсти олениху...

Мало-помалу он снова превратился в мужчину. Напряжение понемногу спадало. Он почувствовал холод и пустоту внутри. И вдруг увидел себя как будто со стороны – обнаженное тело, сокрытое в прибрежной пещере, такое жалкое по сравнению с древними каменными стенами или с океанской волной, бьющейся об эти скалы и крупица за Крупицей их разъедающей. О, как ничтожен и слаб человек! Однажды он умрет и станет прахом, от него останутся лишь Пыльные кости. И ничего больше.

Страх схватил Мэлгона за горло, и он в отчаянии и ужасе прижался к Рианнон, ища ее тепла, чтобы изгнать эти холодные, опустошающие мысли. Она застонала, и тогда он вновь ощутил страстное желание. Мэлгон перевернул Рианнон на живот и вошел в нее сзади, прижав ладони к налитым грудям и утонув лицом в огненных волосах. Он слился с нею, тела их стали одним целым. А ему хотелось, чтобы навечно соединились их души. Он бы похоронил себя в ее мыслях, как нынче похоронил свою плоть в ее теле.

Близилась вершина экстаза, и древние стены их убежища покачнулись и опрокинулись, а каменный пол задрожал под ними. Звездный дождь озарил пещеру, повсюду распространяя свое сияние. Потом вспыхнул яркий свет, настолько ослепительный, что Мэлгон от боли зажмурился.

А потом все исчезло, провалилось во тьму.

Глава 27

Отодвинувшись от бесчувственного тела мужа, Рианнон вздрогнула. Он был так бледен и так безжизненно лежал на земле. Она надела рубаху, быстро собрала разбросанную по пещере одежду, подсунула вместо подушки ему под голову и укрыла его плащом, хотя все-таки переживала, что он может замерзнуть.

Рианнон потушила чадящую лампу и выбралась из пещеры наружу. Уже совсем рассвело, стоял день, и она торопливо зашагала по берегу, время от времени оглядываясь, чтобы убедиться, что ее никто не преследует. На дальнем конце пляжа ее ждал Кейнвен. Она бросилась к лодке и едва не повалилась ему на руки.

– Рианнон! – воскликнул рыбак. – Король не обидел тебя? Ты, кажется, хромаешь?

Женщина только покачала головой. Она была измучена и опустошена, но не смела сказать об этом своему защитнику. Почему-то ей казалось, что он может неверно истолковать происшедшее.

Рыбак помог Рианнон взобраться в лодку. И только тогда, когда они отплыли в море, подальше от пляжа, она нерешительно призналась:

– Мэлгон все еще спит в пещере. Я положила кое-что из вещей снаружи, чтобы легче было обнаружить вход туда. Они его отыщут, как ты думаешь?

Пораженный Кейнвен уставился на Рианнон, но тотчас опустил глаза.

– Ты все еще переживаешь за него, и даже больше, чем за себя. Наверное, Арианрод права. Надо тебе вернуться к своему королю, как этого хочет наша Богиня.

Рианнон покачала головой:

– Нет. Я уже послушалась Богиню, но Она не станет требовать от меня большего.

Кейнвен с любопытством наблюдал за своей спутницей, но она притворилась, что не замечает его пристального взгляда. Трудно было объяснить, почему она так решила. Ведь все ее существо до сих пор трепетало от огненной магии соития с Мэлгоном. Несмотря на страх, который поначалу пронзил ее холодом и слабостью, позднее она ощутила свет, и радость, и полноту собственного бытия. Их близость – вот все, что ей запомнилось. Но именно это и пугало ее.

Прежде ей уже доводилось испытать подобное наслаждение, но оно не длилось так долго. С другой стороны, она не могла позабыть, как стремительно Мэлгон переходил от любви к жгучей ненависти. Однажды все ее мечты и надежды неожиданно рухнули. Она не должна вновь совершить прежнюю ошибку. Она не вернется к королю в качестве его жены. И даже сама Богиня не заставит ее.

Мэлгон заворочался, стараясь размять затекшие от неподвижности члены.

– Он пошевелился! Он просыпается! – Знакомый голос заиграл сочными интонациями искренней радости.

Мэлгон открыл глаза, с удивлением пытаясь понять, отчего так ликует Бэйлин, и обнаружил, что находится в собственной спальне. Друг стоял подле королевского ложа, глядя на него со счастливой улыбкой. Детский восторг, написанный на лице Бэйлина, заставил Мэлгона спросить с некоторой опаской:

– Ради всего святого, что это с тобой стряслось?

– Со мной? – изумился Бэйлин. – Я нашел его совершенно голым и полумертвым в скалистой пещере, а он теперь спрашивает, что случилось со мной!

Отрывки воспоминаний упорядочились и выстроились в голове Мэлгона в единую картину происшедшего. Он помнил, как выпил это зелье и как отправился на берег. А потом были фантастические видения и красочные пейзажи... Король вновь сосредоточился на Бэйлине:

– Ты выглядишь неважно. Давно нашел меня?

– Позавчера.

Мэлгон поморщился. Да, крепкая оказалась отрава. Неужто он и впрямь проспал целых два дня?

– Ну что? – Голос Бэйлина срывался от волнения. – Ты видел ее? Встретился с душой Рианнон?

Воспоминания пришли словно откуда-то издалека, из другого времени, даже из другого мира. Будто он опять стал ребенком и заново учится говорить. Пережитое им казалось таким простым и понятным... что об этом невозможно было рассказать.

Но как только он собрал воедино свои разрозненные ощущения, его снова накрыло волной недавних эмоций. Он вновь пережил чудо – почти невыносимое наслаждение видеть Рианнон, обнимать ее. Потом была эта невероятная, безумная страсть, ослепительный порыв единения. Он вспомнил, как нес ее на руках в пещеру, как зажигал лампу, как целовал и гладил ее кожу. Странная близость: соединились не просто два человеческих тела – свершилось чудо, заставившее его представить себя и Рианнон парой совокупляющихся животных.

Вновь явившиеся образы поразили воображение короля, и он попытался укротить свои мысли, думать о чем-нибудь понятном и объяснимом. Он вспомнил лежащую под ним Рианнон, которая нарочно горячит его и возбуждает. Вот она протягивает руку, гладит его тугую плоть, выгибает спину, чтобы принять ее. Но нет! Не Сама ли Богиня вскрикивала и шептала о своем божественном удовольствии, и заставляла шататься скалы, и осветила их ослепительным неведомым светом?