Мечта Дракона, стр. 11
Она встряхнула головой. Не похоже, чтобы короля особо заботило, на ком именно он женится. В конце концов, она приносит прекрасное приданое, к тому же ее не назовешь уродиной. И даже если Мэлгону не понравилась ее внешность, рассудительный человек все равно на ней женился бы и лег бы с нею в постель хотя бы только для того, чтобы получить наследника. Похоже, здесь кроется что-то еще; что-то другое беспокоит короля кимров.
Возможно, дело в утраченной ею девственности. Мэлгон спрашивал о ребенке, значит, Фердик признался ему, что невеста больше не дева. Для бриганток это было не такой уж большой редкостью, многие еще задолго до свадьбы познавали мужчину, но, возможно, у кимров иные обычаи? Не счел ли жених ее ущербной из-за того, что она принадлежала другому?
Эта мысль привела Рианнон в бешенство. В конце концов, она не по доброй воле рассталась со своей невинностью. Алевенон силой отнял ее. И Мэлгон... он ничего не знает о ней!
Рианнон старалась подавить эту вспышку гнева. Мэлгону придется смириться с ее прошлым, каким бы оно ни было. Ах, если б только она сама так не желала понравиться ему! «Хотя, зачем?» – удивлялась Рианнон самой себе. Почему ее беспокоит мнение этого иноземного владыки?
Быть может, потому, что сам он так красив и привлекателен. При воспоминании о своем первом взгляде на будущего супруга у Рианнон перехватило дыхание. Эсилт ничуть не преувеличивала: ее брат действительно был достоин тех легенд, которые слагали вокруг его имени. Необычайно высокий и широкоплечий, с длинными стройными ногами, Мэлгон способен был своей внешностью посрамить любого стоящего рядом мужчину, даже такого, как, например, Фердик. Весь он был словно нарисован теми же волшебными красками, что и Эсилт: густая волнистая шевелюра цвета сырой земли, смуглая кожа, синие глаза, глубоко посаженные под черными густыми бровями. Черты его лица говорили о силе характера, но в то же время были прекрасны. Любая женщина позавидовала бы такому прямому носу, чувственным губам и рельефным скулам. Но ничто в Мэлгоне не говорило о мягкости или слабости. Выдающийся вперед подбородок свидетельствовал об упрямстве, мощная шея – о мужестве. То был настоящий вождь, созданный, чтобы повелевать другими людьми.
Рианнон вздрогнула, припомнив его поцелуй. Ей все еще казалось, что его крепкие руки обнимают ее стан, а губы прильнули к ее губам. Это прикосновение было нежным, но даже оно вызвало страх. Да и как не бояться такого огромного, такого сильного мужчины?
И все же, несмотря на все свои достоинства и привилегии короля, Мэлгон Великий не производил впечатления счастливого человека. Рианнон заметила, что между его бровями залегла морщинка, словно этого человека никогда не покидали заботы, а в глубине его проницательных глаз таилась необъяснимая грусть. Что же делало Мэлгона столь мрачным, невеселым? Тосковал ли он до сих пор по своей жене, романской принцессе, умершей при родах?
Жалость захлестнула Рианнон. Она-то понимала, каково потерять любимого человека – она все еще тосковала, по Эсилт. Но Мэлгон был суровым мужчиной, воином. Трудно представить себе, к примеру, чтобы ее отец горевал о ком-нибудь дольше недели, тем более – о женщине. Кимрский же король являл собой весьма необычный образец преданности и любви.
Эсилт частенько рассказывала о своем брате, но теперь, встретив его наяву, Рианнон подумала, что эти рассказы имели мало общего с живым, осязаемым человеком. Мэлгон Великий действительно внушал благоговейный страх, это так; однако он совершенно не походил ни на богоподобного героя, ни на короля из волшебной сказки. В нем чувствовались душевный мрак, отчаяние и глубокая скорбь, точившая его дух.
Рианнон вздохнула. Какие бы причины ни побуждали его сомневаться в этом браке, теперь уже слишком поздно. Поутру их объявят мужем и женой. Возможно, он будет уделять ей не больше внимания, чем Фердик своим женщинам. Что ж, Рианнон знала, что ей делать, если муж станет пренебрегать ею. Предоставленная самой себе, она сможет заниматься тем, к чему привыкла, вышивать, мечтать и бродить по лесу.
Рианнон перевернулась на другой бок. Ей уже не терпелось выбраться из этих стен и оказаться на воле, вне крепости. Всего через несколько часов, проведенных в Диганви, она ощутила себя пойманной в капкан, задыхающейся в ловушке. Здешние постройки выглядели как-то... неестественно. Их стены были слишком мощными и толстыми, и лишь сквозь немногие отверстия внутрь пробивались воздух и свет. Несмотря на удобство и даже роскошь здешних покоев, в них ей ни за что не почувствовать себя уютно.
На Рианнон нахлынула волна тоски по дому. На глаза навернулись слезы. Она вспомнила уютную суматоху отцовского лагеря, свое привычное место ночлега на подстилке из овечьих шкур в комнате, наполненной людьми и собаками и освещенной мерцающим светом пылающего очага. А эта опочивальня казалась такой чужой, необитаемой, страшной. Точь-в-точь как ее хозяин.
Она вновь вздрогнула. Надо постараться заснуть, отбросить все тревоги и опасения. Зажмурив глаза, Рианнон свернулась калачиком на огромной постели. Глубоко вздохнув раз, другой, она представила себя в укромной лесной колыбели... в безопасности, в уютной тишине.
Глава 5
Рианнон пробудилась от стука в дверь. Накануне ей лишь с большим трудом удалось заснуть после дальнего переезда и вчерашних тревог. С усилием открыв глаза, она оглядела роскошную опочивальню. Стук в дверь повторился.
– Войдите, – отозвалась принцесса.
Дверь распахнулась, и на пороге возникла невысокая женщина с золотистыми волосами и зеленоватыми глазами. Рианнон сразу же узнала леди Гвеназет, ту самую, которая вчера вечером устраивала ее на ночлег.
– Доброе утро. Я пришла приготовить вас к свадебной церемонии. Где ваши вещи?
Рианнон кивнула в сторону узла, привезенного из Манау-Готодин, и Гвеназет принялась разбирать скромный гардероб принцессы. Уже через минуту она повернулась к кровати:
– Как? И это все? Ваши женщины не удосужились сшить подвенечный наряд?
Рианнон покачала головой. Какой там наряд! Нарана тряслась от жадности даже над этим убогим скарбом.
– Ну что ж, – решительно промолвила Гвеназет, – значит, придется позаботиться нам самим и подыскать для вас кое-что из одежды. Вы примерно такая же, как я, ну, во всяком случае, некогда я была точно такой же. У меня наверняка осталось что-нибудь подходящее.
Женщина задумчиво приподняла бровь. Рианнон попробовала угадать ее возраст. Леди Гвеназет сохранила свою былую свежесть, хотя пышная фигура ее казалась несколько тяжеловатой – результат многократного деторождения – да еще под глазами появились едва заметные морщинки.
– Ну конечно! – раздалось радостное восклицание. – Зеленое платье будет вам очень к лицу, к тому же оно почти новое! Подождите здесь. Я скоро вернусь.
Гостья уставилась вслед удаляющейся Гвеназет. Такая готовность помочь другой женщине была для Рианнон в диковинку. Среди бриганток почти во всем царила жестокая конкуренция, и трудно было представить подобную доброту и внимание к чужестранке с их стороны.
Через несколько минут Гвеназет появилась вновь с платьем цвета едва распустившейся весенней листвы. Она расправила его, демонстрируя принцессе.
– Вот. Я почти не успела его поносить – слишком быстро располнела. Правда, покрой самый простенький, но если украсить цветами и драгоценностями, то все будет выглядеть очаровательно. А ну-ка, надевайте.
Рианнон в смущении поднялась с постели, чувствуя себя почти совершенно обнаженной в тоненькой ночной рубашке. Она послушно надела платье. Великолепная, мягкая шерстяная ткань так и льнула к коже. Покрой был совершенно непривычен: платье плотно облегало руки и плечи, но совсем свободно висело у талии.
Гвеназет нахмурилась, ее лоб покрылся морщинками.
– Н-да, пожалуй, длинновато и слегка широковато, но, думаю, мы его подгоним.
Опытной рукой она собрала лишнюю материю на боках у Рианнон и оценила результат: